*Рыжая шалава*

Когда она появлялась,  во дворе напрягалось все . Мяч, летевший в " девятку"  в восторге застывал, неожиданно зависая и  позволяя вратарю оглядеть ее с ног до головы и замереть взлядом на границе ее юбки. Тоненькие струйки сигаретного  дыма, поднимающиеся над дворовым столом, сбившись в облачко, восхищенно тянулись к  ней ,  а зары замирали в полете, пяля на нее черные бусинки - глаза,  чтобы потом , упав на разрисованное поле среди черно -  белых нард, заговорщицки поделиться впечатлением  и восторжено  произнести традиционное  "пях-пях-пях" .

Она же шла так, как будто никого не было вокруг, делая вид, что не замечает никого, а может, и в самом деле не видя никого...

В ее движении не  было ничего нарочитого или вульгарного. В нем не было желания привлечь к себе внимание. Все получалось как-бы само собой  -  и плавное покачивание бедер, и изящность шага, и гордое движение головы в океане огненно  -  рыжих волос...  И даже не совсем идеальная форма   ножек не портила картину, а, скорее, наборот, еще более оттеняла  пикантность ее походки...

Элегантная туфелька игриво  касалась асфальта, передавая свое движение вверх крутому и соблазнительному бедру, напрягая его, и натягивая юбчонку, сквозь материю которой вдруг очень зримо и выпукло выступала граница трусиков... Глаз только успевал приласкать эту выпуклость, как второе бедро продолжало и завершало неспешное округлое движение, и уже две округлости радовали глаз своей скрытой прелестью . А потом юбчонка на мгновение натягивалась уже с другой стороны, вновь намекая на тайну, скрываемую  ею, нисколько не  мешая хозяйке продолжать  неспешное и безостановочное  приманивание взглядов...

Аура ее сексуальности взрывом разлеталась по двору, вызвая бурю во всех  мужских сердцах, не разделяя их по возрасту, и  на какое-то время превратив ее неторопливое прохождение по двору в главное событие их сиюминутного существования...

Когда она, не зацепившись о десятки глаз, скрывалась в  своем подъезде,  невольно расцветив его роскошью своей шевелюры, напряженный и растревоженный ею воздух, потеряв центр своего возбуждения, потихоньку начинал укладываться и расслабляться, оставляя в гаснущих взорах взбудораженных  обитателей двора   некоторую недоуменность, печаль о нереализовавшихся мечтах и некоторое неудобство, оставленное короткой вспышкой эмоций...

Соседки провожали ее возмущенными взорами, плевались, и, шушукаясь между собой,  называли ее  "рыжей шалавой" . Но,  почему-то, ни одна из них никогда  не сказала,  что видела  ее с каким-то посторонним молодым человеком, а ни один  из дворовых мальчишек и мужчин не смог похвастаться  ее благорасположением...

 Разве что некий легендарный тип, который утверждал, что  однажды летом,  сидя на трубе кочегарки, стоявшей как раз напротив ее окон, и, проведя там долгие часы,  сподобился увидеть ее в одних трусиках. Но на дополнительные вопросы, почему-то, не отвечал, а лишь невразумительно мычал, восхищенно крутя головой...