Русалочьи бега часть 1

Человек проводит в этом мире
две с половиной минуты: одну в смехе,
другую  в слезах и полминуты в любви, 
ибо на середине смерть его застигает.            
Жан Поль Рихтер



Когда шеф отправлял меня в эту командировку и обещал, что задание будет для меня просто маленьким райским незапланированным отпуском, я ему не поверила. Но я и предположить не могла, что этот, так называемый райский отпуск, превратится для меня в шесть дней ужаса.
Конечно, в устах этого вечно потного, мясистого создания, именуемого шефом, все звучало действительно заманчиво. Меня ждал прелестный, забытый небом уголок, названный местной Швейцарией из-за того, что в нем теснились одновременно лес, горы и море, где я должна была сделать всего лишь маленький репортаж о сохранившемся до наших времен настоящем шамане. И все.
Я собрала рюкзак, одела на шею свой любимый «Nikon» и бодрым шагом, с не очень грустной песней в душе отправилась на автовокзал. Первым, что омрачило мое и без того хмурое утро, был безмерно обожаемый мной сотрудник по работе, который стоял возле моего автобуса с чемоданом в чистенькой ладошке. Не знаю, может ли человек ненавидеть что-нибудь больше, чем я ненавидела Никиту Тимошенко. Спросите меня – почему? Я не смогу ответить. Ника обожали все. Я же просто не выносила его. Когда он подходил ко мне ближе, чем на полметра, меня просто начинало мутить. Вообще-то, я всегда сдержана в чувствах, но это не тот случай. Началось все с моего первого рабочего дня. Когда я зашла в просторный кабинет, забитый болтающими людьми, в помещении вдруг воцарилась гробовая тишина. По всей вероятности, они уже знали, что я дочь известного Александрова и приехала из Франции. Все с интересом уставились на меня. Я же, два дня назад еще загоравшая на нормандском побережье, попыталась поздороваться, но мое волнение выдало такой сильный акцент, что все переглянулись. Я же не виновата, что родители мои скитаются по миру как червяк по яблоку, и что я знаю английский, французский и немецкий лучше русского… Первым тишину нарушил синеглазый блондин в стиле pret-a-porte: «А я не знал, что во Франции водятся рыжие негры». Его насмешливый голос прозвучал в кабинете эхом телефонного звонка, и тишина сразу смылась одобрительными возгласами, ко мне подошли знакомиться. Вот только Ник не знал, что моя внешность – это табу даже для близких друзей. Природа наделила меня смуглой кожей, карими глазами и рыжими (как я ненавижу этот цвет), рыжими волосами. Так что этот парень прекратил для меня свое существование еще в тот первый день.
- Что ты тут делаешь? – спросила я как можно грубее.
- Лечу в Бразилию, а что не видно? – ухмыльнулся он.
- Таких как ты перевозят только в грузовом отсеке, а ты почему-то
рвешься в первый класс.
- Нет, я рвусь в кабину пилота. Шеф вчера решил, что тебе еще рано
выезжать самой и попросил, чтобы я подержал тебя за руку. Когда будешь переходить через лужи.
Когда мы с Ником начинали вот так разговаривать, в отделе воцарялась восторженная тишина. Особенно тешило всех, когда я от волнения переходила на французский, а Ник, тоже неплохо владеющий языками - что бесило меня еще больше – отвечал мне на английском, или наоборот. Но сегодня зрителей не было и я решила промолчать.
Мы ехали в небольшом разваливающемся автобусе. Селенье за сорок километров от цивилизации называлось просто и банально – Новая Деревня, хотя проще было назвать его Старое Болото. Автобус ужасающе скрипел и так качался на каждом ухабе, что мне всякий раз казалось, что это последний метр нашего пути, и мы вот-вот услышим над собой хор ангелов.
Наконец водитель чихнул и корыто, проехавшее сорок километров всего за каких-то два с половиной часа, остановилось. Мы вылезли из этого чудовищного создания рук человеческих и оказавшись по колена в грязи, стали пробираться в более приемлемое для жизни место. Таких мест оказалось очень мало, нам пришлось сесть на камень, лежащий неподалеку и закатить все, что пять минут назад называлось одеждой.
Я удовлетворенно скосила глаза на элегантные брюки своего попутчика, забрызганные грязью, струсила воду со своих джинсов, закатила их до колен и прошептала в никуда:
- Кто кого должен переводить через лужи?
- Один–ноль, - вздохнув, ответил Никита по-французски.
- В мою пользу, - добавила я удовлетворенно на немецком, потому что этот язык он знал хуже остальных.
Мы уныло уставились на село, состоящее из двадцати-тридцати покосившихся домиков, забегаловки, возле которой валялся какой-то алкаш и двух магазинов, на одном из которых, судя по всему, уже не один год висела табличка: «Переучет».
- Что будем делать? – вопрос повис в воздухе.
Из забегаловки, именуемой «Ивушка», хотя рядом не было даже пенька, вышло, покачиваясь, что-то неопределенного серого цвета и побрело к нам.
- Дедушка, Вы не подскажете, как нам пройти в гостиницу «Небесная лазурь»?
То, что Ник назвал дедушкой, остановилось и икнуло. Потом неопределенно махнуло в сторону.
- По этой дороге около километра.
- Так это оказывается дорога. А я думала, это место выгула коров.
Мы встали и скривились.
- Ну что, по этой глазури к «Небесной лазури», - продекламировала я и сделала первый шаг.
Старая землистая рука схватила меня за рукав рубашки.

* * *

- Я редко предупреждаю людей, но тебе было бы лучше не приезжать сюда, Русалка, - корявый палец с длинным черным ногтем направился мне в лицо.
Ник перехватил руку старика.
- Что Вы хотите этим сказать?
Дед еще раз икнул и, напевая под нос что-то несуразное, побрел обратно в «Ивушку».
- Ненормальный какой-то, - мое лицо явно позеленело, - почему он назвал меня Русалкой?
- Потому что ты стоишь в луже. Не обращай на него внимания.
Лучше б я обратила. Ах, если б знать тогда, что слова этого старика окажутся пророческими, но они вылетели из моей головы, как только мы выбрались из коровьей глазури и увидели гостиницу.
Это было потрясающим чудом, похожим скорей на роскошный санаторий для элиты. Пятнадцать небольших домиков утопали в зелени. За домиками, обнесенными заборчиком, расстилался лес, а справа спускалась лестница прямо в море. И небо… Действительно лазурь. Такая чистота и только сбоку, будто кто-то кинул в угол кусок грязной ваты.
Директор всего этого рая – интеллигентный, худощавый мужчина с огромным перстнем на пальце – мило улыбнувшись, заявил:
- Извините, молодые люди, но начинается сезон, мы не смогли забронировать для вас два отдельных бунгало, но думаю, что вашу красоту и молодость устроит один домик, но двухкомнатный?
- Без проблем, - как-то, слишком сразу, согласился Ник, не дав мне времени на возражения, схватил ключ и потопал к указанному бунгало.
Я, с трудом подавляя накатившую ярость, пошла следом. Внутри оказалось очень мило: две достаточно цивилизованные комнаты, туалет, душ, телевизор и холодильник с напитками. Я сбросила рюкзак и сразу же пошла в душ.
- А я? – раздался голос за дверью.
- А ты пока почисть свой костюмчик от Валди, ведь ему здесь самое место.
Когда я вышла, Ник сидел на корточках  под дверью.
- Смена караула, - брызнула я на него водой.
- Спинку  помоешь? – спросил он поднимаясь.
- Пользуйся своими резервами.
- Какая ты грубая, - сказал он почему-то серьезно и скрылся за дверью.
Мне наскучило слушать, как Никита фальшиво распевает арию из «Евгения Онегина» и я пошла в администраторский домик, расспросить о здешних порядках.
В светлой прохладной комнате пахло фиалками. Интересно, что в прошлый раз я этого не заметила. Директора на месте не оказалось, зато телефон просто разрывался. После восемнадцатого звонка я не выдержала и безапелляционно заявила:
- Отель «Небесная лазурь». Я Вас слушаю.
На том конце раздалось продолжительное молчание, потом приятный мужской баритон со вздохом ответил:
- Невероятно, у Вас такой сногсшибательный голос, что это доказывает только одно – я, увы, ошибся номером.
- Надо же, - не выдержала я, - думала, что здесь на сто миль всего один телефон, а тут еще, оказывается, и номером ошибиться можно.
- И все-таки, девушка, у Вас исключительный голос, Вы иностранка? – не унимались на том конце.
- Я русско-американская француженка, если Вам это о чем-нибудь говорит.
Баритон в ответ приятно хохотнул.
- Девушка, Вы меня заинтриговали, может нам стоит встретиться?
- А может Вам стоить позвонить туда, куда вы собирались звонить?
- Ну, девушка, это несерьезно, может, Судьба руководила моей рукой, когда я набирал этот номер.
- А может, Вами руководила Ваша плохая память на телефонные номера?
- Скажите, хотя бы, как Вас зовут.
- Я не люблю знакомиться по телефону.
- Тогда давайте встретимся.
- Да где же тут встречаться, - рассердилась я, - возле третьей березы справа?
- Ну что ты, - прошептал мне в другое ухо знакомый голос, - тут есть еще и приличный бар-ресторан.

* * *

Я вздрогнула и как школьница, пойманная при стирании двойки в журнале, бросила трубку на рычаг. Ник удовлетворенно заулыбался.
- Что и тут недотроге не дают покоя?
Я промолчала. Какие же синие у него глаза. Не голубые. Синие. Длинная светлая челка уложена назад гелем. И рубашка, как всегда, будто только что наглажена. Я понимаю, почему все женщины от него без ума. Но, черт возьми, глаза б мои его не видели.
- Почему ты всегда так на меня смотришь? – неожиданно спросил он.
- Как? – растерялась я.
- С презрением.
- Господин Тимошенко, Вы слишком много о себе мните. Мне просто не нравится стиль prêt-a-porte.
- Значит для того, чтобы ты разговаривала со мной как с человеком, я должен надеть старые джинсы и кроссовки?
Я покраснела и развернулась, чтобы уйти. Он поймал меня за шлицу штанов.
- Да подожди ты. Нам надо мирно просуществовать всего шесть дней. Наверняка, у тебя есть причины, чтобы одеваться именно так. Поэтому, пусть каждый останется при своем мнении и в своих брюках.
Я перестала вырываться и остановилась.
- И вообще, - продолжил он, - я уже все узнал. Здесь есть неплохой ресторан, а нам пора, наконец, пообедать.
Ресторан действительно был приличным. Официант, услужливо улыбаясь, подал нам меню.
- Шампанское и омары, - даже не заглянув в него, уныло пролепетала я.
- А еще, пожалуйста, две яичницы и по стакану холодной колы, - с очаровательной улыбкой добавил Никита.
- Один-один, - вздохнула я и бросила вдогонку официанту, - не забудьте про бекон.
- Всенепременно, - невозмутимо отчеканил официант и пошел осуществлять заказ.
Принесли глазунью с сосисками. Ник нагнулся ко мне и шепнул:
- Бекон… - и вдруг, заговорил совсем по-другому, - от тебя так пьяняще пахнет миндалем, ты что в «Амаретто» выкупалась?
Мои волосы коснулись его лица, я вздрогнула и неловко повернулась. Его губы оказались так близко…