Дворик на Рубинштейна

Это был дворик на Рубинштейна. Проходной, как роскошная стареющая женщина. Мы стояли под звонким осенним небом, задрав головы, и гадали, сможем ли ужиться во-он в той мансарде. Я разглядывала ангела на мозаике, когда ты ослабил мой шарф и поцеловал немного выпирающий шейный позвонок.
 Ты легонько касался губами моей шеи, ушей, вдыхал запах нежной ямки между мочкой и скулой. Казалось, шелест твоих ресниц перебудит всех окрестных голубей, они слетятся на звук, и нам ничего, ничего не достанется… Ты бросил перчатки на асфальт и запустил руки мне под платье. Маленькое черное платье.
 Твои руки – не спорь -  я помню лучше -  были такими холодными, что у меня перехватило дыхание, когда ты стал гладить меня через трусики. Кожа моментально покрылась пупырышками, я жутко смутилась, легонько оттолкнула тебя, но ты, не обращая внимания,  целовал меня в шею, гладил ягодицы, бедра, резинки чулок, промежность, и когда пальцы проникли под белье, я была готова умереть от стыда и желания. Я хотела обернуться, чтобы посмотреть на тебя. Найти твой рот, уловить дыхание, взгляд. Ты уверенно подвел меня к чугунной решетке, перед ней стояла скамейка.
Мы лихорадочно расстегивали мою дубленку, покусывая друг другу губы, путаясь в шарфе, пуговицах, желаниях и твоем кедровом запахе.
- Встань на коленочки,  - шепнул ты, расстегивая   брюки.
- А если кто-нибудь придет? – спросила я.
- Будет третьим, - ответил ты, решительно отодвинув в бок шелковый треугольник моих тонких черных  трусиков.
Я встала на колени, взялась руками за холодный чугун решетки. Ты задрал платье с дубленкой,  пристроился сзади. Я безотрывно смотрела на ангела с мозаики.
Одной рукой ты взял меня за талию, другой  - резко ввел. Ангел смотрел сквозь синюю дымку, ты дышал громко и часто. Мне казалось, с каждым толчком внутри меня распускаются цветы.
 Пошел дождь. Звук падающей воды не был похож на дождь. Он напоминал шелест целлофана.
Догги-стайл. По-моему, это называется так. Ты очень, очень здорово это делаешь. Даже ангел подмигивает. Он видит, как ты ловко можешь быть  во мне до самого сердца. Тише, тише, громче, жарко, я не помню, не могу ничего Потом ты усадил меня на скамейку.  Кусок неба в колодце. Твой горячий язык танцевал что-то в прорези, ты смотрел странно, будто подозревая меня в измене. Когда клитор перестал вообще что-либо чувствовать, ты поцеловал меня в рот и звучно одернул юбку.
Мы сидели рядом. Я гладила твой умиротворенный член. Во двор  вошла девушка с собакой.  Заметив нас, сделала вид, будто ничего  не произошло.
А ничего и не произошло. В этом городе никогда не обращают внимания на ворон.
Мы сели на карниз во-он той мансарды. Человеческие спины за окном смотрели телевизор.