Пожар Осени

В моей комнате - беспорядок, но так уютнее - здесь угадывается жизнь. Отполированная, сверкающая квартира – это преждевременный памятник самому себе. Мы молоды и сумасбродны, а, значит, не созданы для фарфорового, лакированного, геометрически правильного леса. Нам по двадцать и шея пока помнит жесткий ворот солдатской шинели. Устраиваемся прямо на полу, откупориваем вино и разливаем по стаканам. Скоро пепельница скроется под пеплом и окурками, а пустые стаканы станут липкими. Комната покажется тесной и нас потянет в неведомое, куда не достают наши затуманенные взгляды. Когда кассета с Гребенщиковым закончится, а последняя бутылка покатится по полу, мы решим, что все тайное подошло совсем близко, будто его можно коснуться рукой. Оно, как добрый пес, спит у наших ног, дожидаясь третьей склянки. Мы выйдем на улицу знакомиться с девушками, но, едва обменявшись приветствиями, потеряем их из виду. В этот короткий промежуток времени, от последнего глотка вина, до звонка будильника полуживым утром, мы все можем, ненавидим указатели и маяки, потому что сами угадываем в тумане тропу, высвеченную звездой. Ее холодный свет далек от нас. Но на душе легко, будто мы вот-вот сорвем безобразно цветастые обои и шагнем в запретную зону, где наше место...
В пустынном парке, в тишине, все важно и значительно, даже кленовый лист на тропинке, скользкой от дождя. Осень, мы согласны стать твоими детьми, если ты спасешь нас от нас самих. Если разубедишь, что наш ход был вчера, только мы не знали об этом. Если объяснишь, зачем мы видим чью-то сильную руку, указывающую нам путь в противоположную сторону. Веря ей, мы бессильны и идем след в след за кем-то.
Пойдем, друг, завтра много более важных дел, чем шаги наощупь – мы будем пить чай и есть колбасу с хлебом. После этого первая сигарета покажется особенно приятной, если смотреть в окно на блестящий асфальт, осенний пожар, не дающий ни огня, ни надежды. Мы забудем, как вчера на миг показалось, что после ноября непременно случится май, что вечером стало пусто и зло, а мы просто завалились спать, в смутном предвкушении субботы, светящейся огнями мокрых улиц. Жму тебе руку, дружище, пока мы вместе, нам ничего не грозит, пока ты – мое зеркало, а твоя рука – продолжение моей, никто не убедит меня, что это зря. Звони, я буду дома, мы обязательно что-нибудь придумаем, пока в моей комнате иногда прячется май и спит добрый пес, знающий тропу за перевал. Звони, дружище, я жду, я готов, я с тобой!

1987