Под знаком Марса

Эти записки родились благодаря настойчивости одного человека - РэдаКэпа и были опубликованы вместе с воспоминаниями других авторов. Спасибо, Кэп, за то, что растормашил.

Если делить детство по яркости впечатлений, то на первом месте будут впечатления от игр в войну. Конкуренцию этим впечатлениям могут составлять только воспоминания о девочках и девушках, с которыми я общался в детстве. В общем, мужчины оценят такое сравнение.
Как и любой мальчишка я играл в солдатики, стрелял из игрушечных пистолетов и автоматов, пневматических винтовок в тире, читал книги и смотрел фильмы о войне («Ваня, какие книги тебе больше нравятся?» «Батальоны пррросят огня»). И, конечно же, играл в войну («войнушку», как называли в деревне, где я отдыхал каждое лето).
Первое, что связало меня с войной – это стихотворение Лермонтова «Бородино». Мне тогда было 3 или 4 года. Я знал его наизусть, как и «Краденое солнце», «Таракан», немного из «Сказки о царе Салтане». Больше всего мне в «Бородино» нравился эпизод битвы:

«В бою смешались кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой».
(М.Ю. Лермонтов. Бородино)

Потом, уже через несколько лет, были солдатики. Естественно, они куда-то бежали, скакали, а иногда и были мишенью. Я лупил по ним из самодельного пистолета, что стрелял отработанными охотничьими патронами (благо стрельбище в Сосновке было рядом), пульками из автомата и, наконец, здоровыми стрелами на присосках из арбалета Из последнего мне так нравилось стрелять, что от одного из таких выстрелов треснуло где только можно оконное стекло. В наказание я прожил с таким стеклом 10 лет.
Солдатики были разные: железные рыцари и наша дружина с Невской битвы 1242 года, пластмассовые ковбои, индейцы, красная конница, средневековые рыцари, гусары и т.д. Собрал я и неплохую коллекцию маленьких оловянных солдатиков, что продавались в тирах. Для них на длинной и широкой доске я создал из пластилина целый полигон, на котором и осваивал тактику и стратегию.
Но самым главным воспоминанием остаются игры в «войнушку», когда мы носились как угорелые с пистолетами, а мечом служила любая близлежащая палка. Но больше всего мне запомнились деревенские войнушки с легкими пытками. Сама только мысль, что я смогу попытать старшего брата была так приятна, что стоила военных мучений.
Игра происходила так. Мы делились на две команды, где в каждой по 2-3 по 12-14 лет и 3-4 по 9-11 лет, а иногда и младше. Каждая команда загадывала пароль, который должна была узнать другая команда. Для этого нужно было брать пленных и вести дознание (кто же добровольно будет говорить пароль?). Для этого пленному связывали спереди руки веревкой, которую перекидывали через турник. Пленного ставили на табурет, а веревку натягивали так, чтобы руки пленного были над головой. Затем табурет выбивали. Естественно, человек падал и ему дергало руки. Но поскольку все это было не больно, а пленный и после этой процедуры продолжал «заливать», то некоторых – особо чувствительных – начинали щекотать, пока не сознается. А пока одного допрашивали, остальные пленные сидели в тюрьме – шалаше, а иногда и в сарае с углем.
К такой войнушке подходили основательно. Во-первых, играли на большой площади. Во-вторых, богато вооружались (автомат, пистолет, а иногда, как у меня, потайное оружие. Я, например, таскал в сандалии пластмассовый ножик, который очень сильно тер ступню, но зато о нем не догадывались, и не забирали, из-за чего он оставался для диверсий (выбраться из сарая, откинув защелку, снять незаметно часовых и т.д.)). В третьих, использовались военные приемы: засады, облавы, разведка, освобождение пленных, тайники оружия, дезинформация (специально придуманный командой ложный пароль). Иногда такие войнушки растягивались на весь день, так как найти нас – мелких – иногда было не просто (мы хорошо прятались в траве, осоке на болоте и в других местах).
В один год у нас стали популярны пластмассовые летающие тарелки. За лето мы так неплохо их освоили, что могли ими точно попадать в цель, быстро навскидку кидать «с плеча» и «от живота», забрасывали вверх так, чтобы они возвращались в руки. Скорость у тарелок была такая, что пришлось научиться ловить их специальным способом, а иначе они больно «чиркали» по ладоням.
Где-то через месяц-полтора и это увлечение вылилось в новый вид войны. Для нее требовалось минимум человек 8-10 (чем больше, тем лучше) с тарелкой у каждого. Играли все против всех. Задача: попасть в человека. Правило: пока у тебя в руках есть летающая тарелка или же она летит, то в тебя можно кидать, а если тарелка лежит на земле – то нельзя. Обычно для тарелочного беспредела выбиралась небольшая поляна, за границы которой нельзя было входить (только за улетевшей тарелкой). Чем больше участников, тем меньше места, тем больше тарелок в тебя одновременно летит. И тут уже приходилось постоянно прыгать, нагибаться, кувыркаться, следить за всеми вокруг и одновременно целиться и бросать. Через несколько часов такой битвы все уставали и расходились довольные по домам (обычно начинали играть под вечер).
В 13 лет была моя последняя «войнушка» – мы наделали мечей вместе с девчонками и играли в мужской набег на лагерь амазонок. Девочки отчаянно отбивались клинками от наших клинков…
А потом наступило следующее лето, но мое детство уже закончилось. Я даже помню тот день, когда я изменился и психологически вступил в жизнь подростка – я закрыл последнюю книгу Волкова и открыл учебник по истории для вузов Платонова. Вся приключенческая литература («Три мушкетера», «Пятнадцатилетний капитан» и другие) прошла мимо меня. В пятнадцать я стал читать «Живые и мертвые» К. Симонова.