Созерцатель

Созерцатель

- Вы голосовали за принятие проекта бюджета? - пронырливый журналист задал вопрос первому попавшемуся депутату.
- Да... - заунывно провыл тот, но глаза его были устремлены как будто внутрь самого себе, иными словами народный избранник явно спал на ходу.
- И как Вы оцениваете этот проект?
- Что? Какой проект? - спросил представитель законодательной власти с удивлением человека, только что отошедшего от тяжелого сна.
- Ну бюджета.
- Ах, бюджета... Ну, оцениваю его очень позитивно... - заплетающимся языком пробормотало лицо, облаченное народным доверием.
Журналист тем временем понял, что с такого много не возьмешь и мигом скрылся в толпе таких же пиджачно-галстучных типов, как и его неудавшийся собеседник.
Депутат Государственной Думы Борис Федорович Тупиков тем временем окончательно влез в свою шкуру. Последствия только что прошедшего интервью он представлял очень и очень отчетливо - более чем серьезный разговор с “финансовыми донорами” и верное выпадение из обоймы к следующему сроку. Разумеется, нужные люди все как-нибудь устроят, материал в эфир не пойдет, но все равно позор был таким, как если бы он прилюдно наклал в штаны. Партию власти опозорил, ни больше ни меньше!
- Эх! - махнул рукой Борис Федорович, - К врачу надо идти, давно ведь собирался!
С недавних пор Тупикова мучил очень странный недуг - его неожиданно уносило в совсем другой мир. Приступ продолжался как правило не больше двух - трех секунд и болезнь до этого случая удавалось умело скрывать, но в прочем все шло к тому, что припадок случится в самый неподходящий момент. Лечится же Борис Федорович не хотел из-за того, что доктор мог не сохранить врачебной тайны и за определенную мзду раскрыть ее какому-нибудь недоброжелателю, который мог бы использовать ее для раздувания грандиозного скандала. В самом деле, депутат самой Государственной Думы - и вдруг псих, по которому дурдом плачет!
Сами же приступы состояли в том, что Борису Федоровичу каждый раз открывалась одна и та же картина, потрясающая своей реальностью, это очень походило на сон, увиденный в бодрствующим состоянии. Он видел человека, сидящего под ярко-синим небом возле железнодорожных рельсов и пристально смотрящего ни то на небо ни то на рельсы, причем было ясно, что видит он не только небо и рельсы, но и что-то еще.
- Чтоб ты сдох! - пожелал Тупиков сидящему в нем созерцателю и принялся искать самого серьезного в Москве доктора. Поиски увенчались успехом - нашелся врач, представляющий из себя как будто оживший бюст старика Фрейда.
Доктор внимательно выслушал рассказ Тупикова, поправил пенсне и погрузился в глубокое раздумье.
- Да, случай, конечно, редкий, - промолвил он, - Но психика человека, к счастью, гораздо более предсказуема и управляема, чем принято считать среди людей, далеких от медицины. Поэтому при всей сложности Вашей истории, ее можно просто-напросто разложить на ряд предельно простых и понятных компонентов и таким образом найти выход. Так что будем следовать по порядку. Когда Вы видите этого человека, для простоты назовем его Созерцатель, то можете ли произвести какое-либо действие, например пощупать его?
- Конечно нет, я даже себя не вижу, я как будто превращаюсь в висящие в воздухе глаза, смотрящие на этого придурка.
- Хорошо. Как Вы, уважаемый Борис Федорович, понимаете, для Вашего исцеления необходимо активное участие Вас самих, излечивающую в одночасье таблетку я прописать не могу, это, извините, не понос. Так вот, даю Вам задание - увидеть самого себя в этой ситуации и попробовать что-нибудь произвести, для начала хотя бы поднять руку.
Разумеется, такого оборота событий Тупиков не предполагал, он ждал от доктора успокоительных пилюль, которые бы навсегда вычеркнули Созерцателя из его жизни. Но так как докторов лучших чем этот в Москве не было, а излечение стало жизненной необходимостью для дальнейшей политической карьеры, то Борису Федоровичу пришлось согласиться и на такой метод.
- Но я же не знаю, когда он появится! Что, мне все время быть готовым, как пионеру?! - недоуменно спросил Тупиков.
- Ничего не поделаешь, придется, - ответил доктор.
Начались тренировки. В голове Тупикова все время вертелась картина встречи с Созерцателем, и он внушал себе необходимость совершения действия. Тренировался он везде - на заднем сидении своего автомобиля, на бесчисленных заседаниях, дома в кругу семьи. Результатом этих занятий стали пошедшие по фракции слухи о том, что Тупиков неожиданно поумнел, что крайне удивляло остальных депутатов. В таком возрасте ни с того ни с сего не умнеют, он что, специально скрывал свои способности?! Тогда для чего? Не замышляет ли он какой-нибудь поганки в адрес товарищей? С такого станется! Короче, постепенно Бориса Федоровича стали сторониться. Жене он говорил об усталости от чрезмерной работы, хотя сама она прекрасно понимала, что уставать на такой работенке вообще-то и не от чего. Можно, конечно, смертельно устать от постоянного нажимания на кнопку с  надписью “за”, но Борис Федорович был человеком отнюдь не хилым и такая процедура по всем законам природы доканать его вроде бы как и не должна. Короче, началась самая что ни на есть банальная ревность и дикие семейные сцены, достойные скорее не депутатской семьи, а Городского Общежития Пролетариата. 
Однако на все это Борис Федорович не реагировал, ибо он относился к тем людям, которые определив для себя цель фанатично и напролом прутся к ней, даже в школьные годы у него была кличка “танк”. Чем более косо смотрели на него “соратники” по фракции, чем свирепее беседовала с ним жена, тем настойчивее Тупиков пытался совершить какое-либо действие в присутствии Созерцателя.
Если долго мучиться - что-нибудь получится... При очередном приступе своей странной болезни Борис Федорович смог увидеть себя, потом пошевелить пальцами, потом - рукой, а потом даже пройти несколько шагов в сторону Созерцателя. Настало время снова ехать к доктору.
- Отлично! - похвалил его новый Фрейд, - Я даже не ожидал! По всему видно, что Вы - очень целеустремленный и настойчивый человек, и пройдя лечение Вы не только избавитесь от нелюбимого Вами персонажа, но и еще больше закалите свою волю, что позволит подняться этажом выше, даст новый толчок карьере...
Они очередной раз обсудили преследующее Бориса Федоровича видение и врач задал неожиданный вопрос:
- Вот Вы говорите - рельсы, а поезд там был? Ведь, как известно, рельсы придуманы как раз для того, чтобы по ним ходили поезда.
- Нет, поезда никогда не было...
- Так вот, внесите в свою картину поезд, хотя бы один только тепловоз. Когда это у Вас получится, то считайте, что лед тронулся.
Борис Федорович принялся часами ходить по железнодорожным станциям и рассматривать локомотивы. Сперва это занятие казалось ему скучным, с техникой он никогда не дружил, но постепенно в нем проснулся интерес и он даже купил себе справочник по отечественным локомотивам. Постоянные наблюдения за железнодорожным подвижным составом привели к тому, что даже засыпая он видел перед глазами несущиеся вдаль тепловозы. Вскоре Тупиков добился своего, и при очередной встрече с Созерцателем он увидел прогромыхавший по рельсам мощный тепловоз. Это было видно так отчетливо, что Борис Федорович ощутил даже запах дыма от горящей солярки. От радости он готов был петь и плясать, однако делиться этим весельем кроме доктора было не с кем. Впрочем, продолжатель дела Фрейда ото всей души поздравил Бориса Федоровича и выпил с ним по фужеру французского коньяка.
Новое задание заключалось в том, чтобы увидеть Созерцателя из кабины машиниста. Для его выполнения Борис Федорович завел знакомство с одним машинистом, который за вознаграждение в виде бутылки хорошего коньяка брал его с собой в рейсы и даже объяснял управление тепловозом.  Политикой Петрович (так звали машиниста) не интересовался и депутата в Тупикове не узнал.
- Небось машинистом в детстве хотел стать? - спрашивал у Тупикова разговорчивый Петрович.
- Угу, - отвечал тот.
- А стал вот солидным человеком, но с возрастом детские мечты, небось, снова проснулись. Бывает... - Петрович проявлял свой незаурядный психологический талант, - Да, страсть к дороге если в человека заложена, то это на всю жизнь. Ты, кстати, Платонова читал? Он писал как раз об этом.
Разумеется, после этих слов Тупиков бросил на машиниста удивленный взгляд, ибо Платонова он никогда не читал, но слышал о нем исключительно от рафинированных интеллигентов. Как будто отвечая на его безмолвный вопрос Петрович продолжил тему:
- У меня, кстати, два верхних образования, по-персидски свободно читать могу, когда-то дипломатом хотел стать. Но стремление к полету по рельсам пересилило все это, и вот я здесь.
Петрович улыбнулся и сделав залихватское движение правой рукой с видимым удовольствием дал протяжный гудок.
  Двух недель Борису Федоровичу вполне хватило для того, чтобы отчетливо представить себя в кабине тепловоза на месте машиниста и со свистом пронестись мимо смотрящего в неведомую даль Созерцателя, который даже не поднимал головы. Подобное упражнение очень забавляло Бориса Федоровича, и следующая его встреча с Созерцателем прошла именно в таком виде.
Наступило время очередного визита к новому Фрейду. Рассказ Бориса Федоровича о достигнутых им успехах доктор выслушал с довольной улыбочкой, как школьник, решивший тяжеленную задачу по математике. Немного поразмыслив психотерапевт предложил следующий сценарий дальнейших действий своего пациента:
Перед Борисом Федоровичем появляется Созерцатель и тот, сделав несколько шагов в его сторону дает несчастному хороший пинок под зад, чтобы тот упал прямо на рельсы. Потом Тупиков неожиданно оказывается в кабине тепловоза и превращает тело странного человека в груду кровавых ошметков.
- Понимаете, Вы сами должны стать причиной его смерти, от начала и до конца. Только тогда к Вам придет уверенность, что этой сидящей внутри Вас личности больше нет и никогда не будет, а, следовательно, и видения сами собой исчезнут. Вы добились уже многого, можете управлять собой внутри видения, можете вносить в него новые, отсутствовавшие прежде предметы исключительно силой своей воли. Значит, Ваше сознание достигло невиданной прежде крепости, и оно способно совершить такое, - взахлеб вещал доктор, после чего крепко пожал огромную руку Тупикова, - Случай, теперь уж можно признаться, редчайший, по нему диссертацию можно написать, да и не одну даже. Честно признаться, я Вам благодарен, благодарен за настойчивость, которой от Вас, говоря по совести, даже не ожидал.
- Да что там, это я Вам должен быть благодарен, - скромно ответил Борис Федорович.
Сцена ликвидации неугомонного Созерцателя сама собой сконструировалась в голове Бориса Федоровича и представилась во всех мельчайших подробностях. Картина имела отчетливое звуковое и даже обонятельное сопровождение - последний крик несчастного, хруст ломающихся костей, шлепок отбрасываемого тела, прощальный гудок и густой запах крови напополам с хорошо всем знакомыми запахами пропитки шпал и тепловозного дыма. Да, главное кровь, побольше крови, столько крови, сколько не вмещает тело обычного земного человека, ибо в ней и заключена гарантия окончательности и бесповоротности этого действия. Чтобы приучить себя к виду крови депутат даже несколько раз сходил на бойню, якобы для встречи с избирателями - ведь она располагалась аккуратно на его избирательном участке. Мясникам, разумеется, он пообещал в четыре раза повысить зарплату.
Все стало до предела живо, рельефно и объемно, так пожалуй и ни в каком фильме не увидишь. Тупиков эта конструкция понравилась настолько, что он даже пожалел о том, что не стал в свое время кинорежиссером.
Тренироваться на этот раз пришлось не долго, всего четыре - пять мысленных репетиций. Видение спустилось неожиданно и мощно как раз в тот момент, когда он стоя на трибуне читал какой-то безразмерный и бесформенный текст, значение которого явно таилось между строк удивительно пухлого документа.
В этот раз все было гораздо ярче чем раньше, чему Борис Федорович немало удивился. Ну вот и он, Созерцатель, глядит туда же, куда и всегда, и как ему не надоело? Тупиков подошел к одинокой неподвижной вплотную и пнул ее с такой силой, с какой еще никогда и никого не пинал. Тело как-то уж слишком безвольно, как будто оно было всего-навсего старой и никому уже не нужной куклой, растянулось на рельсах. “Вот, совсем ни на что не способен, заорал хотя бы”, - с гневом подумал депутат и тут же увидел себя в кабине тепловоза, самого что ни на есть железного и настоящего тепловоза, даже дизель за спиной ревел уж как-то слишком реально. Еще секунда - и впереди мелькнуло неподвижно лежащее тело Созерцателя, который не делал попыток ни то что уползти, но даже беспомощно и бесполезно прикрыться рукой. Только тело ли это было?
Тепловоз прошел сквозь Созерцателя, не причинив ему никакого вреда, чему Борис Федорович даже не успел и удивиться. И тут вдруг он почувствовал на своей спине бесконечно добрый и несколько сочувствующий взгляд, какой никогда не встретишь у погруженных в обывательские переживания земных людей. Тупиков обернулся и увидел прямо рядом с собой... Созерцателя. Уже через секунду Борис Федорович понял, что полюбил его, и полюбил гораздо больше, чем мир, в котором находится сейчас его тело, трибуна и толстый нечитаемый документ на ней.
В эту секунду сущность Тупикова стал наполнять гнев, гнев на мир, где покоятся думы - выборы - бюджеты. Еще секунда - и вся его сущность превратилась в гигантскую огненную стрелу.
И ударила та стрела сперва по ошеломленно уставившимся на него депутатам, потом - по банкам - министерствам - ведомствам, а потом и по всему остальному, в считанные мгновения обращая в прах созданные с великим усердием и прилежанием столпы мира, в котором пребываем сейчас мы с вами. Встрепенулось, исказилось и ожило все Пространство, навсегда перестав быть тем Пространством, которое недолго существовало до появления в нем Стрелы Гнева.
И вострубил ангел.

ТОВАРИЩ ХАЛЬГЕН
2004 год