Уже падают листья

УЖЕ ПАДАЮТ ЛИСТЬЯ
новелла

1

Леся решила надеть розовое, из блестящего сатина, платье. Платье было простеньким, но ладно обтягивало стройную фигурку и подчеркивало именно то, что надо было. Без рукавов, до колен, продольные вытачки. Очень женственно.  К нему так и просились беленькие туфельки-лодочки – и можно плыть навстречу приключениям! Леся крутилась около зеркала, щедро заливая прическу лаком, когда раздался телефонный звонок. Звонила приятельница, с которой они договорились на эту субботу сходить в ночной клуб.
- Я подъеду через полчаса! – бросила Леся в трубку, и поправив выбившийся завиток, надушенная, воодушевленная, накинула легкий жакетик, выскользнула в дверь, не забыв щелкнуть выключателем. Темный подъезд спал, лишь ничья кошка метнулась за мусоропроводную трубу, и что-то тихонько покатилось и зашуршало.
Ночь была хороша – августовская, раскинувшаяся во всю ширь звездного неба. Маршрутки еще ходили, и Леся как раз успела запрыгнуть в одну из них, неловко пробежавшись на каблуках последние метры до остановки, взмахнув рукой, уже зная и так, что водитель ее заметил. Плюхнувшись на кожаное сиденье, отдышавшись, порадовалась, что из пассажиров она единственная. Молчаливо докатившись до Техноцентра, автобус высадил Лесю как раз у придорожного магазинчика, где ее уже вовсю поджидала подруга.
- Ну ты где потерялась? – нетерпеливо воскликнула Катерина. – Я тут как на выставке! В подтверждение ее слов мимопроезжающая машина бибикнула, оттуда послышалось веселое ржание. Да, район был не из самых центровых, и лучше двигаться в сторону клуба, не теряя времени. Клуб был новый, небольшой и располагался где-то на задворках панельных девятиэтажек. Подружки быстренько пробежали темные дворы, радостно выдохнув при звуках послышавшейся музыки, сквозь которую пробивались смех и громкие голоса. Те, кто стояли на крыльце, курили, шутили, кое-кто обнимался и некоторые, узнав Лесю и Катерину, встретили их веселыми приветствиями. На входе стояла парочка охранников, служившие и контролерами. С одним из них Леся была знакома и, чмокнув помадой в ухо, заработала бесплатный вход. Не желая обидеть подругу, заплатила половину за ее билет, и, покончив на этом с условностями,   потянула за собой в теплое шумное нутро, где все искрилось и переливалось в дыму, ползущему откуда-то сбоку,  прибитого децибелами модных ритмов.
Клуб был маленький, разделенный на две половинки, в одной из которых публика плясала, а в другой  накачивалась напитками, раздаваемых в баре. Небольшое пространство перед барной стойкой заставлено крошечными столиками, за которыми теснятся посетители, бутылки, стаканы и пепельницы, и сигаретный дым, сплетаясь и растягиваясь, не находя выхода, плавает, мешая разглядеть происходящее. В дрожащем мареве Леся и Катерина пробрались к стойке и приготовились делать заказ. Из тесноты вынырнул молоденький мальчишка в джинсововом комбинезоне и, толкнув Лесю, навалился на стойку, дерзко усмехнувшись на недовольное движение Лесиного лица. Она была слишком хорошо воспитана, чтобы делать замечание. И слишком женственно одета для такого места. Местечко было модное, в основном тусовалась молодежь, и Катерина с Лесей, хоть и неплохо выглядевшие в свои годы, по манерам отличались от прочей толпы. В этом возрасте русские женщины считаются слишком стары для должности  секретаря, но слишком юны для пенсии. Парадокс. Многие просто сидят дома. С детьми. Или книжкой. Весьма начитанная нация. Невысказанные мысли Леси пресеклись вместе с вопросом бармена, чего она желает. Подхватив изящный прохладный стакан с шапочкой пены, она повернулась, чтобы найти Катерину и отправится на поиски свободного местечка, как натолкнулась на мальчонку опять. - Ух ты какая! Светлые глаза блеснули и дерзкая улыбка опять. Что за молодежь пошла! Леся отвернулась и увидела Катерину, зазывно машущей рукой. Знакомая компания шумно заприветствовала Лесю, посыпались комплименты, шуточки, и разговор забурлил как водоворот.
Леся любила такие моменты – когда вдруг становилось тепло от присутствия других, что-то такое общее носилось в воздухе, и каждый дарил частичку себя. Хотя музыка гремела, звон бокалов угадывался, а пропущенные слова замещались улыбками, восстанавливая связь сказанного. Да особо и неважно, что говорилось, просто было хорошо. Хорошо было сидеть, облокотившись спиной на Серегу, поглядывать на Светку с Андрюхой, откликаться на задорные приветствия знакомых, подходивших к столику. Кто-то вставал и уходил, подходили другие, подсаживались. Если были незнакомы, то тут же представлялись, или кто-то кого-то представлял. Компания была смешанная, кое-кто дружил, но в основном было непонятно, кто
с кем, так что было чувство открытости. Сама мысль о возможном шансе завязать более близкие знакомства бодрила, и в то же время расслабляла – зачем торопиться, когда это может случиться в любой момент. Ночь, казалось, будет длиться всегда. И можно вот так сидеть и смотреть на пьющую и танцующую публику, флиртующую между делом. Дело, собственно говоря, было одно – отдыхать.
Катерина пошла танцевать с Серегой, и Леся залюбовалась парочкой, плавно покачивающейся под музыку. Их заслоняли другие пары, не менее гибкие, а кое-кто просто кружился сам себе, дотрагиваясь до плеч соседей, раздавая таинственные сообщения, зашифрованные в танце. Леся любила танцевать, но делала это под настроение, когда волна изнутри подталкивала и звала, - тело нуждалось в выражении своих чувств.
- А ты чего не танцуешь? Вопрос раздался так неожиданно, что Леся вздрогнула. Голос был нежный, лишь интонация такая же дерзкая, как и глаза. Вопрос провоцировал на ответную дерзость, но Леся решила ограничиться лишь шуткой: - Так никто не приглашает! Вдруг она поняла, что это не молоденький мальчишка перед ней, а девушка с короткой стрижкой, в бесформенном джинсовом комбинезоне. Слегка сбитая с толку, все же сумела предупредить очередную нападку вопросом:
- Тебя как зовут-то, прелестное создание?
Прелестное создание надуло губки и ответило: - Маша! Было что-то такое невинное в этом коротком диалоге, что Леся, искушенная в женских интригах, поддалась очарованию милой девчонки, которая как запросто заводит диалоги с незнакомыми, так же легко обижается на простые вопросы. Было во всем этом необычное, но что, Леся пока понять не могла. Тут подошли Серега с Катериной, распаренные и уставшие после танца, жаждали что-нибудь выпить. Вопрос требовал принятия серьезного решения, и Серега, кивнув Машке как старой знакомой, предоставив дам самих себе, отправился к бару.
Маша, ревниво окинув Катерину взглядом, проигнорировала Лесино представление, и, подскочив, уже с кем-то весело трещала, оставила подружек одних. Катерина, повела вопрошающе бровью, она-то такие моменты отлично просекала, с ее сверхразвитой чувствительностью, но Леся, напустив независимый вид, завела разговор о чем-то совершенно постороннем, не касаясь того, чего она пока сама не могла осознать. Подошли еще друзья, следом Серега с очередной порцией холодного пива, и, постучав стаканами, поболтав, отправились все вместе плясать, уже почти слившееся с атмосферой злачного местечка, где время мешалось с музыкой, сдобренное количеством выпитого и сказанного, игнорируя сгустившуюся ночь за окном. Изредка выходили наружу, хватали ртами свежий воздух, и ослепленные звездами , возвращались назад, пробегая лесницу как чистилище, торопясь окунуться туда,  в самое нутро, где было месиво тел, объединенных невидимыми грехами, совершенных небрежно, в танце, взглядами, брошенными невзначай улыбками, позами, и просто мыслями; где было так легко оттого, что ты не один. Одни чувства откликались на другие, ожидание сменялось действием, и, бродившее по венам, разгоряченное пивом, громкой музыкой, дружескими словами, выбиралось наружу, сталкиваясь, разбиваясь на ручейки, захлестывало другие чувства, образуя короткие связи, стремясь найти свое, такое же, похожее, чтобы слиться и замереть в этом, умиротворенное от радости узнаваемого. Образовавшиеся парочки растекались по укромным местечкам, присаживались за пустые столики, все чаще, захватив жакеты и сумочки, прощались с другими, таинственно улыбаясь, целуясь с друзьями, выбирались наружу и пропадали в начавшей светлеть ночи.   
Леся, уже не раз проживавшая клубную ночную жизнь, не торопилась найти непременно кого-то, наслаждаясь самим процессом, наблюдала за окружающим, утомленно улыбаясь в ответ. Все равно наступит рассвет,  и иллюзорность происходящего торопливо отступит вместе с ночью, оставляя после себя лишь серые тени, взмахнув ими как плащом, которые окончательно растаяют вместе с остатками похмелья примерно к вечеру следующего дня. Хорошо, что это почти всегда было воскресенье.
Помещение клуба опустело, немногие оставшиеся посетители с осунувшимися лицами еще сидели перед барной стойкой в тусклом искуственном свете, бессмысленно уставившись в пустоту. Пора было уходить. Катерину и Лесю поплелся провожать Серега. На пути к центральной дороге они молчали, щурясь на  занимавшейся бледный рассвет. Первая машина, которую они поймали, направлялась как раз в тот район, где жили Катерина и Серега, и Леся, пожалев друзей, устало махнула рукой, дескать езжайте уж, сама как-нибудь доберусь, в конце концов практически день. В ту же минуту она заметила приближавшуюся парочку – это была Маша с какой-то девчонкой.
Вот еще кого не хватало на исходе ночи! Какого черта они тут бродят. Забыв, что это остановка для публичного транспорта, Леся начала сердиться. Странное совпадение во всем этом. Уставившись на дорогу, она активнее начала взмахивать рукой на проезжающие машины. Наконец потертый «жигуленок» тормознул рядом с обочиной, в ту же минуту подбежала Маша, бросив подружку. Леся, открыв дверку и приготовившись сесть в машину, кинула водителю, чтобы он подождал, и выпрямившись, обернулась к запыхавшейся девочке.
- Тебе чего?
- У тебя телефон есть? Машка протянула жалобно. – Ну, пожа-а-а-алуйста!
Леся молча повернулась к машине, открыла дверцу, глянула на водителя, нетерпеливо постукивающего пальцами по рулю, потом повернулась, и, стараясь не глядеть в молившие глаза, отводя взгляд куда-то вверх, сказала, четко проговаривая каждое слово: - Никогда. Слышишь. Никогда. Так. Не. Делай. И почуствовав, как же она все-таки смертельно устала, и чертовы эти каблуки, и тесное платье, и вообще, пора уже домой, в постель, отсыпаться, чашку чая горячего перед этим, чтобы потом не болела голова, села в машину. И водитель равнодушно тронулся, не забыв назвать цену за проезд.


2

Август лениво тек просто так, без расписания. Город, отдыхая от студентов и служащих, разъехавшихся на каникулы и по отпускам, прикрытый кокетливыми зонтиками летних кафе, приобрел курортный вид. Неуехавшие жители, прогуливающиеся по набережным и центральным улицам, присаживающиеся под уличные шатры, создавали многолюдность без суеты, и культурная жизнь шла своим чередом -  проводились международные фестивали,  в кинотеатрах шли премьеры, время от времени наведывались столичные гастролеры. Но в основном Леся проводила время, валяясь в собственной квартире за книжками на диване, перечитывая, что накопилось за сезон, откладывалось на потом, на непонятно когда, и вот оно наступило. В отпуск она уже съездила, занятия в университете, где она преподавала, еще не начались, а все эти огородные дела ее мало интересовали. На центральных улицах зелени хватало, город радовал чистотой и свежестью, погода постоянностью, и отчего бы не поваляться до изнеможения, не следя за часами, можно подняться с дивана и отправиться гулять в любой момент, ведь кафе открыты не только днем, а если не хочется на кого-то смотреть, то в холодильнике всегда найдется что-нибудь съедобное.  Если нет - продуктовый магазинчик находился  в пристройке на первом этаже, спустился на лифте, загнул за угол и  бутерброд готов.
Леся услышала телефонный звонок из кухни, когда выгружала пакеты с едой. Старинный, без определителя, телефон настойчиво звал к себе, и понять по дребезжанию мембраны кто бы это мог быть не было никакой возможности. Поглядев с укоризной на аппарат, Леся все же подняла трубку.
- Привет, - сказала трубка девичим голосом. Сказала с такой уверенностью, что Леся машинально сказала: - Привет. Последовал вопрос: – Ты что делаешь? Леся, открыла рот, приготовившись ответить, что она только что вернулась из магазина, вот-вот затолкала все в холодильник, но перебила сама себя и сказала: - Тебе кто номер дал?
- Серега, - ответила Маша и засмеялась. Ну конечно же, это было так просто – позвонить кому-то и спросить, а ты не знаешь номер такого-то или такой-то, хочу вот позвонить, спросить как дела. Что с этим делать Леся не знала, простота была как раз то, что отсутствовало в ее жизни. Ни одна из научных теорий не подходила для обоснования текущей ситуации, а возможность позвонить незнакомым людям просто так ей не приходило в голову. Впрочем они были знакомы.  Неуверенным голосом Леся спросила трубку: - Ну и... Где ты учишься?
- В университете! Гордо ответила Машка, и прибавила: - Матфак. Леся досадливо поморщилась, ну что за похабщина. По гуманитарной привычке признав приоритетность человечности, вежливо протянула: - Ааа...  Чтобы  спросить  еще. В голову ничего не приходило, и Леся не могла понять, собственно говоря, зачем ей это надо и приговилась уже вежливо сказать, что надо идти, она как-нибудь перезвонит, как Машка спросила опять: - Ну ты че делаешь? Леся проглотила «ты» вместе с «че» и подумала: - И впрямь, что она делает. Что было такого занимательного в ее существовании одинокой преподавательницы гуманитарных предметов в престижном учебном заведении, что могло заинтересовать студентку, судя по всему, первокурсницу, математического факультета, носящую бесформенные джинсовые комбинезоны и звонящую незнакомым людям просто так. Сказать было нечего. От этого стало обидно, и Леся спросила в ответ: - А что?
- Пошли в кино.
Предложение прозвучало логично, но была в нем какая-то неправильность. И не от того, что они едва знали друг друга, и не потому, что являлись представителями разных сфер интересов, и даже не потому, что кто-то уже из них преподавал, а кто-то еще учился. А может быть благодаря всему этому. Ведь с Катериной Леся в кино бывала не раз. Тоже мне – подружка сыскалась!
Леся фыркнула и спросила: - А какое?

Людская масса подтягивалась к кинотеатру со всех сторон, со стороны парковки, с остановок общественного транспорта, втискивалась в узкие дверцы, набиваясь в вестибюль, где сворачивалась в очередь как змея, подползая к малюсенькому окошку кассы, и получив заветный билетик, протекала в
 дальнейшие двери, слегка притормозив перед контролером. На улице ярко светило солнышко, продавали мороженое, и Леся, подъехавшая первая, стоявшая среди прочих ожидавших перед кинотеатрам, поглядывала то на застекленную будочку с разноцветными фантиками, то на часы. Успеет или нет стрескать стаканчик.  Хорошо, что билеты она уже купила.
Маша появилась неожиданно. Как-то вдруг она оказалась близко-близко, маленькая, тоненькая фигурка - открытый черный топ, подчеркивающий молодую упругую грудь, в черных же брючках - так близко, что Леся услышала запах чувственного парфюма, смешанного с томным запахом свежей кожи. Короткие волосы растрепались облачком вокруг головы, открытые загорелые руки - незнакомое в облике новой знакомой, таинственная прелесть. Маленькая женщина. Но думать и разговаривать было некогда, до сеанса оставалась пара минут, и, едва обменявшись приветствиями, девушки заторопились в двери, за которыми начиналась темнота.
- Боже мой, как верно режиссер передал ощущение замкнутости! И какой чудный этот актер! Леся начала говорить, как только они вышли после сеанса на улицу. Солнце все еще продолжало светить, но не так отчаянно, с прохладцей, -  дело двигалось к вечеру, и длинные розовые тени легли вдоль бокового переулка, куда выходили задние двери кинотеатра, выпускавшие зрителей. Маша с Лесей свернули в соседнюю улочку, и уже оттуда пошли в сторону центральной. – И ведь самое удивительное, что до сих пор это сохранилось – противостояние Запада и Востока. Казалось бы, свобода – делай что хочешь, деньги, славу, но где-то сидит то дикое, страшное, спрятанное в самой глубине, готовое проявиться в любой момент, как только мы забудем о ценности человека. Но это и неудивительно, Россия принадлежит к странам... Леся остановилась и засмеялась, такой внимательной слушательницы у нее еще не было. Маша преданно глядела на спутницу, и казалось, вот-вот завиляет хвостом. – Ну тебе как? Кино-то понравилось? Спросила Леся, и Маша радостно закивала головой, ей было так хорошо рядом с этой элегантной и рассудительной дамой, у которой все было так необычно и свежо, наряды, взгляды и настроения, что хотелось просто топать по городским улицам и орать во все горло: - Посмотрите, какая у меня подруга! Она такая! И я рядом с ней!
Магазинчики и ресторанчики растянулись на центральной улице в ряд, заманивая модными вывесками и нарядными витринами, в которых отражались снующие авто и пешеходы,  и городская толчея затягивала, забрасывала в один магазин, вытаскивала обратно и тут же швыряла в другой, подчиняясь внутреннему ритму променада, праздношатания по бутикам. Очередной волной Лесю и Машу занесло в отдельчик, торгующим всякой экзотикой, и запахи обступили со всех сторон, напоминая о далеких странах, бананово-лимонных сингапурах и лиловых неграх. С потолка свисают колокольчики разного размера, тихонько выстукивая каждый свою песенку при легком покачивании, и худощавые, в неприличных позах, лакированые избражения тотемных богов громоздятся по углам. Шкатулки, подсвечники, ладаницы, не имеющие практического назначения,  один предмет краше другого, манят обещаниями возможного чародейства, посыпать особого порошочку, воскурить палочку, положить камешек, и твои тайные желания приблизятся к возможному исполнению. Может быть. Леся, оглядевшись, порывшись в куче разноцветного барахла, вытащила резной, из деревянных пластинок, китайский веер. Небольшой, он удобно приходился по руке, так и хотелось ловким движением руки распустить пластинки, потом также ловко собрать, и лишь маленькая розовая кисточка, привязанная к основанию-гвоздику, покачивалась при этом.
- Тебе нравится? - спросила Маша. – Безделушка, - улыбнулась Леся, не отрывая взгляда от вещицы. Закрыла веер, открыла, помахала им перед носом Машки, и опять закрыла. Вжик-вжик, вжик-вжик. Когда-то существовал салонный язык вееров, язык, на котором говорили влюбленные, избегавшие ординарности в отношениях. Изящность, вот что отличало поделку от прочих сувениров.
- Погоди, я ща вернусь, - сказала Маша и пропала. Вернулась она уже с чеком, отбитым на кассе, довольная, протянула его продавцу, и не слушая Лесины протесты, потянула ее за собой к выходу, непоколебимая в своей уверенности, что делать подарки – хорошо. Уже на улице, подталкиваемые проходящими туда-сюда прохожими, Леся и Маша стали спорить и объясняться, но тут подкатила нужная Лесе маршрутка, и она, зажав сложенный веер в руке, наскоро попрощалась, и, вспрыгнув в автобус, оттуда помахала – пока, пока. Тоненькая Машка быстро потерялась среди толпы, и кто, кому и как будет звонить, было непонятно, но даже и неважно, ведь это было все еще лето, и отпуск, да и мало ли знакомых живет в городе, так похожим на курортный в это время года, где-нибудь у моря, синего моря, по которому плавают белые корабли, и над ними кружатся чайки, пахнет соленой водой и далекими странами.

Рыжая морковка пенилась в золотистом масле, и тоненькие брызги так и норовили впиться в обнаженную руку. Зажав толстой разноцветной прихваткой ручку, Леся потряхивала время от времени сковороду, следя чтобы не появились подлые коричневые  проплешинки, которые так портят вкус. Кухню
заливает солнечный свет, приглушенный полотном разноцветных шторок, на которых сидят птицы. Птичьи хвосты, причудливо изогнутые, тянутся вверх, и являются соединяющим элементом диковинного орнамента, колыхающемся при очередном легком бризе из открытой балконной двери. Тепло идет от булькающей кастрюлки, где составные ингридиенты с бешеной скоростью увариваются в одно целое, ожидая последний заключительный аккорд в виде поджаренной на оливковом масле морковки.
- Хочу супчик! Машка пошмыгала носом. Она сидела за крошечным кухонным столиком, стиснутая входной дверью и холодильником, и внимательно следила за Лесиными колдовскими манипуляциями.  Леся, не оборачиваясь, улыбнулась про себя. Ну что за капризная девчонка! Позвонила час назад и начала говорить что-то про «Несквик», что сидит в своей комнате, и перед ней почти полная банка сухого шоколадного напитка, знаешь, в такой желтой пластиковой банке, и синий заяц на ней, и ей так грустно, а ты любишь «Несквик»? На том конце провода послышался сухое встряхивание, и Леся, сжалившись, позвала Машу в гости, и Машка, радостная, пообещав захватить початый «Несквик» с собой, примчалась через полчаса, конечно же без банки, но зато одухотворенная, и с порога кинулась осматривать Лесину квартиру, восторгаясь обоями в полоску, фотографиями в рамочках и модными цветными шкафами. Напрыгавшись, Машка упала на софу, покрытую белым покрывалом из искусственного меха, и задрав ноги на спинку, продекламировала: - Как хорошо на свете жить! Потом тут же вскочила и спросила: - А где у тебя кухня? Пойдем варить суп! Как оказалось, готовить она совершенно не умела, и Леся, повязав полотняный, в тон шторам, разноцветный фартучек, усадив Машу, начала показывать основные принципы готовки, которым она когда-то научилась из книг Похлебкина. Многое о жизни было подчерпнуто ею из источников знаний. Притихшая Машка впитывала в себя урок вместе с запахом, и чем сильнее он становился, тем сильнее она начинала ерзать на табуретке. Пора было кормить студентку. Леся потянувшись, достала суповые тарелки из буфета, стоявшего в углу, обернулась, чтобы поставить их на стол, и наткнулась на Машу, которая воспользовавшись тем, что Лесины руки были заняты, обняла ее за талию и прижалась: – Лесечка, ты такая умница! Леся, осторожно держа тарелки на весу, замерла, боясь пошевельнуться. Наконец, произнеся севшим голосом: - Ну полноте, барышня, - сделала движение по направлению к столу и освободилась от Машиного объятия.
Супчик ели молча. Грустная морковка плавала в пахучей жижице, и притихшие птицы  сворачивали хвосты при очередном порыве ветра. Августовский день длится недолго, и уже хотелось прикрыть балконную дверь, раздвинуть шторы. Но девушки не двигались, сидя каждая перед своей тарелкой. Испуганная Машиным порывом Леся не знала, что делать дальше, а Маша, виновато склонив головушку, черпала ложкой суп, сливала его обратно в тарелку, и боялась взглянуть на Лесю. Ну что такого она сделала? Вот и бабушка все время говорит, что она слишком наивна, что не стоит так липнуть к людям, ох, девонька, девонька, вытирая при этом уголки глаз матерчатым белым передником. И чего она, правда. Ведь все не так уж и плохо, смогла же она поступить на математический, вот купит компьютер, и будет работать, тяжело работать, все будет у них хорошо, будут покупать по мешку сахара на сезон, чтобы бабушка могла варить варенье на зиму, и новые ботинки, а потом когда-нибудь и такие вот красивые тарелки, как у Леси в буфете. Маша посмотрела влюбленными глазами на Лесю. Леся тяжело вздохнула, начала собирать со стола, понесла все к раковине и вдруг сказала: - Ты стихи любишь?
Синий томик попался сразу, как будто ждал своего выхода, чуть высунувшись корешком среди прочих книг, и, Леся, раскрыв книжку наугад, села в кресло, стоявшее тут же, у книжного шкафа, начала читать, перебирая страницы, выхватывая знакомые строки, все подряд, не делая паузы, не стараясь выделить интонацией рисунок стиха, так просто, как будто читала для себя. Маша примостившись на полу, прильнула к Лесиным ногам и почти положила голову ей на колени, стараясь заглянуть в книгу из-под низу, шевеля губами, повторяя чарующие звуки. Нарисованные картинки  в словах сменялись одна за другой, синие океаны, слепые капитаны, и расчерчены дни, лишь минуты бескрайни,  вы сегодня нежны, вы сегодня бледны, кто выдумал надо, не надо, и звенящие чувства, и рыбачьи баркасы, насмешница моя, лукавый рыжий мальчик, я жду этих встреч, а ты, разве можно глазам запретить улыбаться... Было тихо-тихо, сумерки окутали комнату, лишь слышался шелест страниц, и плавный Лесин голос разливался в наступавшей темноте, завораживая и увлекая туда, где ничего не было.

3

- Поклонница, говоришь, - Катерина, обняла тонкими пальцами с длинными розовыми ногтями кофейную чашечку, подняла ее к губам и задумчиво отпила глоток. Она все умела делать красиво, даже пить кофе. Особенно на людях. Эдакая демонстративная натура. Вот и Лесю позвала поговорить в модную шумную прокуренную кофейню в центре города, где была высокая вероятность встретить знакомых, а если
 никто не попадется, можно поглазеть на светсткую публику, местные знаменитости запросто могли заглянуть в уютное местечко. Однажды мэр города вот так невзначай зашел. Посетители оставались на своих местах, но шустрее забегал персонал, и вокруг столика, за которым присел Сергей Аркадьевич, образовалась пустота, очерченная невидимой границей, которую никто не смел пересекать по умолчанию. Выдохнули все разом, когда мэр скушав котлетку с булочкой, удалился восвояси, прыгнул в служебную машинку, ожидавшей на улице и из которой все время, отведенное на мэрский ланч, тихонько подглядывали телохранители, конспираторы хождения в народ.
Леся пожала плечами, она-то хотела позабавить подругу рассказом о новой приятельнице, но та восприняла все серьезно и начала спрашивать дурацкие вопросы. Сколько лет, чем занимается, как выглядит и прочие факты. Отвечать было противно, как на допросе, и быстренько выдав данные, Леся замолчала, затолкав то, основное, что сидело глубоко внутри, о чем и хотелось-то рассказать, подальше, жалея, что вообще начала этот разговор.  Облеченные в слова события последних недель и впрямь выглядели глупо. Какая-то студентка, подарки, прогулки по городу... В кофейню с шумом завалилась компания молодежи, парни в широких штанинах, девицы в обтянутых блузках, и погалдев, сдвинув два столика вместе, поскидав на них в кучу сотовые телефоны и пакеты, отправилась делать заказ. Им вслед подпела невидимая Мирей Матье:
À coeur perdu je suis venue vers toi les bras tendus
À coeur perdu j'ai rechanté les joies que je n'avais plus...
Кофейня была «Французская», на стенах висели соотвествующие виды – надоевшая Эйфелева башня, кусочки площадей, освещенные солнцем, парижские крыши... Мебель европейская – круглые столы и скрипучие венские стулья. У прилавка за застекленной витриной красуются разномастные тортики, на особой горячей подставке возлежат теплые круассанчики. Кофе на выбор – двадцать сортов, самый главный – кофе дня. К нему – коньячок, ликерчики, сливки, наполнители и лед.  Кому что нравится.
- Как у тебя дела с Сергеем? – вдруг вспомнила Леся. Это была хорошая тема, вечная. Взаимоотношения полов. Работает везде и всегда, даже с самой близкой подругой. Катерина потупилась. Сергей был завидный жених, но никак не давался. Умудрялся ходить в Катерининых друзьях вот уже пару лет, трепетно провожая до дому при случае, целуя ручки прилюдно, но дальше никак. Может быть как и было, но Катерина не говорила.
- Ты же знаешь этих мужиков! Самовлюбленные существа, - зло сказала подруга, - если ты не носишься вокруг них, а даешь понять, что и тебе нужно внимание, так они начинают пятиться как раки, шевеля усами, не желая попадать в кастрюлю. Катерина славилась образным мышлением, она даже писала научную работу на эту тему как специалист по психологии.
– Кастрюля это ты?  Это был реванш за недосказанную собственную историю. Женское соперничество  усугублялось профессиональным. Но далеко заходить не стоило, они подруги  - и общего намного больше. Неземная красота, незаурядные мозги и хроническая невезуха с противоположным полом. Леся прекрасно понимала Катерину.
Двое за соседним столом давненько поглядывали на интересных дам, увлеченных разговором, и наконец решили, после пятой рюмочки коньячку, что наступил момент. Один из них, высокий, в симпатичном пиджаке, поднялся из-за стола, двинулся по направлению к столику, как наткнулся на нахмуренное лицо Катерины, и сделав трезвое лицо, потрусил в сторону стойки. Леся заметила это, и засмеялась:
- Кать, расслабься, ну что ты так завелась? Мужиков в мире много, просто еще не нашелся именно для тебя... Ты лицо-то попроще сделай! Никому твои тонкие чувства не нужны, все хотят веселых и беззаботных дурочек, радостно припрыгивающих от мысли, что есть кто-то, кому можно прислужить.
- Как твоя Маша? Это был удар ниже пояса. Катерина поймала Лесю неожиданно, сама того не зная. Именно это влекло Лесю в сети обаяния шаловливой девчонки, несмотря на разницу в возрасте, образовании и интересах. Преданность. Вот на что купилась специалист по гуманитарным предметам, умеющая ловко рассуждать о тонких материях и мнящая себя знатоком жизни. Как оказывается все просто. Банально, просто и скучно. Романтические осколки посыпались с легким звоном, задевая и царапая душу.
Компания шумела неподалеку, рассказывали анекдоты, смеялись, пили кофе, трезвонили периодически сотовые, кто кому-то отвечал, договаривался о встрече, ок, пока, ладно, мы еще тут, давай подъезжай, дрынь-дрынь, дрынь-дрынь. Какие идиоты. А впрочем неважно, ничего уже неважно. Сама виновата. Лето, отпуск, хорошо что все кончается. À coeur perdu je suis venue vers toi les bras tendus...
Леся с Катериной поднялись и начали собираться. По пути небрежный кивок тем двоим в углу, что-то совсем квелые товарищи попались. И наскоро, сухо попрощавшись, разбежались.
 
Листья шуршали под ногами, их становилось с каждым днем все больше и больше. Дорожка в
главный корпус лежала через парк, и дворники не успевали сметать облетевшую листву, особо и не стараясь, – придет время, появятся кучи кругом, потянет погребальным дымком. И голые деревья горестно покачают ветками на вечную память. Показался краешек главного корпуса, развернутого полубоком. Белый, невысокий, в классическом стиле, он отлично вписывался в архитектуру ландшафта, являясь логичным завершением аллеи, ведущей от центральных ворот. Перед университетом толпятся студенты, а может быть и молодые преподаватели среди них, не различишь. Оживленная суматоха, начало учебного года.
- Здравствуйте, Олеся Николаевна! Весело кричит долговязый парнишка.   
- Здравствуйте, Гриша, - Леся улыбается. Деловой брючный костюм, в тонкую белую полоску, стройнит и делает строже. В руках изящная кожаная папка, тонкая оправа очков еле заметна. – Как вы провели лето? Гриша ответить не успевает, его отталкивает приятель, здоровается, потом подходят другие студенты, молодая преподавательница еле успевает отвечать, и пора уже идти на кафедру, там ждут коллеги. Внутри здания многолюдно и даже тесно, все столпились в холле, к главной лестнице не пробраться. Можно еще спуститься в подвал, оттуда подняться по запасной лестнице на второй этаж, и по переходу – на факультет. Леся, Олеся Николаевна, пробирается сквозь толпу, спускается по ступенькам, никак их толком не отремонтируют, и бежит в подвальные помещения, переоборудованные под классы, гулкие и неуютные. 
- Леся! – звонкий Машин голос прозвучал ниоткуда, - я-я-я-я-я, - эхом отдалось по низкому коридору, и молодая женщина, резко притормозив, оглянулась. Из-за перегородки, прятавшей вход в компьютерную лабораторию, выбежала Маша. – А я тебе звоню, звоню, никто не отвечает, ты из города уезжала, да? Опаздываешь? А то заходи – чаек свежий заварили. Слушай, мы такую программу пишем, закачаешься. Маша еще что-то говорила, тянула, возбужденная от радости встречи, ей так хотелось показать свой мир, то, что она умела и любила делать. И надо же случайно заметила Лесину спешащую фигурку – по спине узнала, и костюмчик ей так хорошо.
- Маша, - строго сказала Леся. - Я тебе позвоню, я тебе обязательно позвоню. Развернулась и побежала по коридору, прямая спина, папка в руках.

Л.Берловска. Март, 2004