рассказ про герду, поля и меня

Открылась дверь, и через образовавшийся проем просунулась ехидная морда Герды. она стояла на пороге и нервно хихикала: третий день по ней ползала блоха, которую невозможно было поймать зубами. Блоху звали Поль. Он был уверен, что он чистокровный француз, но во всей Франции не нашлось бы придурка, готового взять на себя ответственность за такой шедевр, как Поль.
Разумеется, я стоял рядом с Гердой. Я вел ее гулять. Было еще темно и чертовски холодно. Дул северо-какой-то ветер. Сугробы намело такие, что ой, моя мама, но мы шли. Сверху горели фонари. Они стояли на расстоянии пятнадцати метров друг от друга. Некоторые из них поскрипывали, переминаясь с ноги на ногу. Говорю: холодно было.
Поль сидел на загривке у Герды и дурным голосом бозлал что-то вроде «Зачем вы, девушки, красивых любите?» Временами его заглушал ветер или присыпало снегом, и тогда он затыкался. В такие редкие минуты покоя я думал о почтовом ящике или о том, какое же слово смешнее «кастрюлька» или «люминесценция»?
Почему перелетные птицы называются перелетными, а не залетными, например? Мне стало интересно. Я спросил у Герды. Та пожала плечами. Много лет спустя я вспомнил этот жест и решил, что она просто поежилась от холода.
Вдруг нас обогнал поезд. Кто-то крикнул: «С дороги, уроды!»,и кинулся вслед уходящему товарняку.
Где-то запел приемник. Что-то очень старое. На полуслове запнулся (видимо, забыл слова), выругался… Тьфу ты, черт! Это опять Поль…
Скоро утро. Заметят, что мы слиняли и кинутся нас искать, но, я думаю, следов уже не будет.
А даже если и будут, это ерунда. Мы умрем гораздо раньше, чем Сашка дозвонится до скорой.
Впереди замаячил огонек. Это лесник. Он всегда здесь проходит в это время года. Он заблудился еще в эпоху Геродота (ну, по крайней мере, так говорят). Легенда гласит, что Господь послал ему проклятие: лесник будет блуждать в этих местах, пока не найдется. Вот ведь чувство юмора, а?
- Здравствуй! – сказал я ему.
- Опять ты? – радостно воскликнул он.
«Нет, ты ошибся, извини…» – хотел сказать я, но меня опередили.
- Да, дружище. Занесло меня сюда снова! Все думаю, пора спать, а все некогда. Кто ж посуду за меня вымоет? – довольно громко проговорил Поль.

 * * *
Но лесник не пошел с нами. Он отдал нам свой фонарь и свернул с дороги куда-то в чащу. Я не думаю, что он знал, куда идет. Но, скорее всего, ему все едино, куда. Он ведь и так давно уже заблудился.
- Куда идем? – спросил фонарь. Голос у него был немного простуженный, но довольно бойкий.
- Говорят, что где-то за лесом есть метро, - ответил Поль.
Я молчал. Шел и думал: «Блин, как странно, что фонарь и блоха нашли тему для разговора.»
- У-у, ребята… Метро давно срыли, - проскрипел фонарь.
- Твою мать, - полупрокашляла – полупросмеялась Герда.
- И что там теперь? – нашелся с репликой Поль.
- Теперь там испытывают ядерные ракеты, пекут блины и варят отличный кофе, - информировал нас фонарь и зашелся в диком кашле.
Герда споткнулась о ветку, лежащую на дороге, и зарылась мордой в сугроб. Поль, сидящий у нее на носу, успел отбежать за левое ухо. Фонарь нашел это довольно забавным, но решил, что знать об этом никому не обязательно. Еще он решил, что запомнит этот момент и посмеется как-нибудь в другой раз.
Герда выбралась из снега, назвала нас «первопроходцами сраными» и пошла дальше.
Снег засыпал наши следы уже через пару секунд после того, как мы отрывали ступни от земли.
Вдруг мимо меня пролетел чувак с крыльями и с криком «Венди, я умею летать!» впечатался в дерево. Переглянувшись, мы решили не обсуждать данный факт его биографии.
- Знаете, в это время года рано темнеет, - сказал проходящий мимо мужик. На нем был синий промокший от дождя плащ и шляпа. Что-то грустное жило в выражении его лица. В руке он нес букет роз и синий кейс.
- Да, мы знаем, - почти хором ответили мы, но никто даже не поднял глаз.
Дорогу нам преградила первомайская демонстрация. У людей были смешные плакаты. Поль вдруг захотел остановиться и посмотреть, но нельзя было остановиться.
Фонарь вдруг начал шмыгать носом и хромать на левую ногу. Потом совсем погас и сел на сломанную березу.
Мы выкрутили из него лампочку и выкинули старые батарейки. Лампочку я спрятал во внутренний карман. Больше мы ничего не могли для него сделать. Я взял его за рукоять и, раскрутившись на месте, выкинул в лес. Герда решила, что я с ней играю, и кинулась вслед за фонарем.
Поль, не ожидавший такой стремительности, бузнулся в снег. Я помог ему встать.
Какое-то время мы ждали, что Герда вернется. Потом еще какое-то время я ждал этого один, а потом и я перестал ждать.
Мы шли с Полем. Радости от общения с ним я не получал никакой. Наверное, мы не сходимся характерами. Поль тоже заметил это. Он предложил разойтись в разные стороны. Я согласился.
Через пару часов я пришел к выводу, что слово «кастрюлька» конечно же смешнее. Тем более, что я не помню, что такое «люминесценция».
Меня обогнал автобус. Он поинтересовался, далеко ли до «Полного опустошения»? Я сказал: «А что, уже пора?» В ответ он показал мне семь пальцев и уехал.
Я обрадовался.
Потом я остановил какой-то грузовик, и он за какое-то время согласился подбросить меня до метро.
У метро меня нагнал Поль. Он сказал, что очень спешит, теперь-то он все понял.
Я улыбнулся ему и дал (ему) пятак на метро.


Я иду. Сажусь в маршрутку. Отдаю десятку водителю. Я пробираюсь в глубь. Сажусь у окна. За окном я вижу Герду. Она сидит на обледенелом асфальте и виляет хвостом. Маршрутка начинает двигаться. Я поворачиваю голову. На стене здания большими красными буквами написано слово «Экспресс».