Утопия Перехода

Говорят, поэт живет без еды месяц.
Без воды семь суток.
Без средств для самовыражения – два дня и две ночи.

***

Темно.

Из звуков только невнятное бормотание включенного проектора. Кое-где по углам свисают пыльные провода, напоминающие лианы. Сломаны подлокотники на последних рядах. В общем, всё, так как и надо…
Прежде чем начать рассказ Алексей посмотрел «Незнакомцы в поезде» Хичкока (1951 г.). Фильм ему понравился, и он решил как-нибудь заглянуть в библиотеку, чтобы взять там парочку романов Патрисии Хайсмит.

В этом кинозале уже давно не было никого кроме Алексея. Майрик (сипатичный старичок, что работал в кинотеатре) засобирался сразу же, как только выползли титры. Уходя, он выглянул из окошка сверху, чтобы попрощаться. Махнув в ответ, Леша поблагодарил старика за потраченное на него время.
Сейчас он сидел один в третьем ряду, закинув ноги на спинку соседнего кресла, и уже выстукивал на клавиатуре незатейливые сонаты. Огромное белое полотно мгновенно откликалось на каждое движение его пальцев. Сначала словами, потом предложениями… абзацами.
Когда его строки уже было, касались края, он отпивал теплый кофе из своей чашки и принимался за новую страницу. Если он уставал, то ему приходилось снимать слегка отекшие ноги с кресла и идти на небольшую прогулку к автомату за внеочередной чашкой кофеина.
Так прошло время.
Вскоре, в зале появился еще один молодой человек. Аккуратно пробираясь между деревянных кресел он как можно тише сел рядом с Лешей. Тот будто бы и, не замечая его присутствия, продолжал негромко касаться клавиш.
- Не спеши ты, успеешь еще… - Тихо сказал человек, стараясь не нарушать тишины и как можно меньше отвлекать Алексея. Сказал голосом, полным спокойствия и мудрости.
Леша повернулся и увидел лицо, преисполненное благородства. Это лицо ему улыбалось.
- Не знаю, не могу останавливаться… - Ответил он немного смущенный вниманием к себе.
- Времени у тебя много… не теряйся в нем.
Алексей улыбнулся в ответ и чуть заметно кивнул. А в это время его руки поглаживали гладкие края клавиатуры – он немножко нервничал.
- Может быть тебе что-то нужно? – После короткой паузы спросил Сергей (так звали этого человека).
- Нет, я бы еще посидел здесь один. Мне нужно дописать кое-что. Мне стоило это сделать раньше. Намного раньше.
- Разумеется. Я понимаю. Если вдруг, то я рядом. – Понимающе откликнулся Сергей.
Сложно описать дух, царящий между ними во время этого короткого разговора. Они словно играли с покоем, который так уютно поселились в этом старом кинозале, и так легко заразил сердца обоих. Осторожно они передавали этот покой друг другу, будто бы играя в игру с фигурками из хрупкого хрусталя.
- Спасибо.
- Ладно, пойду…
Сергей вновь улыбнулся и вышел так же скромно, как и вошел. Мгновение спустя, под пальцами Алексея снова зазвучала клавиатура. Ему надо обязательно закончить этот рассказ. Обязательно.




Дневник Крея Номиртона.
25 июня 1950 года.

Какая разница как все это случилось? Главное то, что это случилось.

Из всего, что было написано о жизни на «необитаемом острове» я читал две вещи. Первым был рассказ Кинга, назывался он «Оставшийся в живых». Судьба, постигшая тамошнего страдальца, меня совершенно не устраивала. И мысли мои мгновенно переключились на роман Яна Мартеля «Жизнь Пи». Описывать происходившее там сложно, это надо читать. Одно могу сказать наверняка- то, что происходило с мальчиком по имени Питер, безусловно, более привлекательно, нежели поедание собственных частей тела столь подробно изложенное стариком Стивеном. Но все же… все же.
У меня нет еды, у меня нет воды. А из вещей только пижама и наручные часы, которые я никогда не снимаю, отправляясь в сон. Но вскоре мне все же пришлось это сделать, потому как они уже начали потихоньку обжигать моё запястье.
Чтобы понять то, насколько я обречен, мне даже не пришлось обходить остров вокруг. Не думаю, что это могло бы занять больше десяти минут.
Что же касается растительности, произрастающей на острове, то среди прочей пустоты можно назвать лишь дерево, нелепо торчащее посреди острова. На нем нет ни зеленых листьев, ни сочных плодов, птицы не вьют там своих гнезд. Просто коряка торчащая из песка.
Ко всему прочему можно добавить безжалостно палящее солнце. В результате – песок настолько горячий, что ступать по нему босыми ногами не представлялось возможным, не получив при этом  ни одного ожога. Приходилось либо прыгать по камням, либо подкладывать рубашку от пижамы и сидеть на ней. Но все же большую часть своего времени я просиживал на дереве и смотрел на безграничные морские глади. Все оказалось тщетно, по крайней мере сегодня.
Ничего.
Только солнце, проползавшее  сквозь угрюмо-пустое небо.
Отломав ветку, я привязал к ней свою пижамную рубашку. Получилось нечто вроде флага. Им я собирался махать, в случае если мимо будет проходить какое-нибудь судно.
Еще я собрал кучу примерно одинаковых по весу камней, на случай если какая-нибудь птица, перелетая океан, захочет присесть и отдохнуть.

Наверное, скоро я умру.

Ночь с 25 на 26 июня 1950 года.

Страх охватил меня как только я почувствовал её касания на своей коже. Её нежные руки я узнаю везде. Боже, как же я раньше не подумал!
- Зачем ты пришла?
Казалось, она действительно была удивлена моим словам.
- Разве ты не рад меня видеть?
- Разве ты не видишь, что со мной происходит. – Парировал я.
Она оглянулась вокруг и только чуть заметно пожала своими обнаженными плечами.
- Я люблю тебя.
- Нет, только не сегодня.
- Да. Я хочу тебя. Сейчас.
Её тонкие руки заструились по моему телу. Клянусь, я сопротивлялся, как мог! Я даже пытался убежать, только бежать было некуда. Губы её находили мои, чтобы я не делал. Они впивались в меня словно острые кинжалы. Не было сил сопротивляться.
Я опустил руки и почувствовал, как её легкое тело прижимается ко мне, как оно трется об меня и вздыхает. Сегодня она отдавалась мне как никогда. Не выдерживая ласки, я пытался сам ласкать, но она отвергала всякие попытки, заламывая мне руки за спину, и с еще более пылкой страстью принималась любить меня. Её шея, её гибкий стан, кисти – все находилось в неумолимом движении.
Я не помню, как она ушла. Помню только приятную усталость, и запах её волос, который она забыла забрать в спешке. Её ждало еще сонмище мужчин и женщин, на которых мне было плевать.



26 июня 1950 года.

О-о! Какой же я был дурак! Еда, вода, ха-ха! Какой кретин! Подумать только!

Утро этого ужасного дня началось с того, что я проснулся и увидел рассвет. О, этот рассвет он был полон поэзии. Солнце кровоточило сегодня невероятно сильно, отчего небо захлебывалось в красных красках. Казалось, оно вот-вот не выдержит и окатит весь мир этой кровью. Отвратительно сильно хотелось писать стихи!
Отвернувшись от заката, я наткнулся взглядом на дерево. Слово ангел, раскинувший крылья навстречу рассвету оно стояло посреди острова. Ангел встречал своего хозяина, встав в полный рост и раскинув свои роскошные крылья.
Черт возьми!
Я сорвался с места и рванул прямо к дереву. Отломав от него небольшую веточку, я тут же бросился обратно к берегу, одновременно пытаясь выровнять дыхание. Добравшись до берега, я начал судорожно выводить на песке символы, потом строки... абзацы. Но слова никак не заканчивались. Я не успевал записывать за собственными мыслями. И это меня доканывало.

Уже было закончив, я присел чтобы рука хоть немного отдохнула. Но тут накатила огромная волна, и я взвыл от ненависти. Снова упав на колени, я принялся вычерчивать все, что успел запомнить. Почему-то на ум пришло имя Джона Китса – впервые за все это время мы с ним стали хоть в чем-то похожи. От своих собственных мыслей я нервно захихикал, чувствуя, как сумасшествие подбирается все ближе.
Конечно, волна снова оставила меня одного. В отчаяние я попробовал писать на сухом песке, но все напрасно – символы были не четкими. Все бесполезно!

Остаток дня я провел в мучениях и горести. Слова, строки, метафоры, сюжеты и герои переполняли мою голову, и казалось, она готова была вот-вот взорваться, забрызгав весь остров. Самое страшное в том, что я не мог больше ни о чем думать! Ни о чем! Кроме того, чтобы освободится…

Наступила ночь. Звезды заполонили небо. Я ждал.

Ночь с 26 на 27 июня 1950 года.

Она пришла. Пришла и сказала: «Привет».
- Привет. – Ответил я, не поднимая глаз.
- Я скучала по тебе, думала о тебе. Постоянно.
Я горько засмеялся.
- Я сегодня не могу. Я не могу сейчас. Оставь меня. Оставь, прошу тебя.
- М-м, милый, если я уйду, то это навсегда.
- Прошу тебя…
- Тщ-щ… тихо. – Она коснулась моих губ своей рукой.
Я лежал на песке с вздувшимися на голове венами. Руки мои были крепко сцеплены в замок. А по лицу стекали крупные капли пота. 
Обойдя меня сзади, она легла рядом, нежно обхватив за плечи.
От этой боли мой позвоночник прогнулся назад и я весь напрягся слово сильно оттянутая тетива лука. Боль полоснула по всему телу. Кричать не было сил.
- Ну, иди ко мне. – Она что и вправду ничего не понимает?
Из последних сил я поднялся на колени. Слова подкатывали к горлу тяжелым комом. Я схватился за горло, пытаясь унять боль. Тело слегка подалось вперед. Изо рта потекла какая-то липкая жидкость. Теплая и противная на языке. Вслед за жидкостью я выплюнул шарик размером с грецкий орех. Шарик упал на песок и вдруг зашевелился. Я смотрел, затаив дыхание. Черного цвета он был похож на моток черных ниток.
Полежав с минуту на песке темный шарик начал расклеиваться на отдельные слова. Слова словно стая личинок быстро поползи в мою сторону. Они забирались всюду, в уши, в рот, нос. Я был похож на пораженного неизвестной инфекцией человека. Пока в меня проникали слова, к горлу подкатил второй ком, только он был раз в пять больше первого. Я начал задыхаться, вгрызаясь взглядом в мою неумолимую любовницу.
Второй шарик выплюнуть не вышло.
Я задохнулся.

***

Сергей закончил читать с лицом, не выражавшим абсолютно никаких чувств.
- И это все? – Обращался он к Музе, потряхивая в воздухе четырьмя листками. – Быстро ты его уделала. За четыре страницы.
- Я ведь полюбила его. С первого взгляда. – Муза сильнее обняла Алексея сидящего рядом.
- А зачем имя изменил? – спросил Сергей, теперь уже обращаясь к Алексею.
- Не знаю. Так всегда легче пишется. – Довольный признанием Музы Алексей отвечал с улыбкой на лице.
- И знаешь еще что…
- Что? – заинтересованно откликнулся Леша.
- Как-то не ощущается острова. Будто тебе было все равно.
- Его тогда и вправду не ощущалось – Улыбнулся он. – Кроме того, его ведь допишут.
- Будь уверен. – Подмигнула мне моя возлюбленная.
- И конец суховат.
- Слушай, ладно тебе.
- Действительно, Сереж, что ты…
Она встала, подошла к барной стойке, и заказала чашку зеленого чая.
- А это поймут? Здесь есть послание?
- Будь уверен, поймут. Кому надо, поймут.
На мгновение повисла тишина.
- Ну что ж, мальчики, мне надо работать. – Своей легкой походкой она подошла ко мне и поцеловала на прощанье. Потом подбежала к Сергею и, выхватывая рукопись, поцеловала его тоже.
- Сегодня кого-то осенит. – Бросила она шутливым тоном, закрывая за собой дверь.
- Даже чай не допила.
- Серега, да что с тобой.
- Да, не спрашивай…
Алексей развалился на диване поудобнее.
- Знаешь, иногда мне кажется, что я женился на проститутке.
- У неё такая работа, сам понимаешь.
Раздался смех.
- Брось Леш, на земле не считается.

Вот так и работаем.