Век дракона

                1

Дракон – не птица. Во время полета он рывками передвигается по небу, а иногда вдруг застывает в вышине маленьким черным треугольником на синем фоне, постепенно исчезающим за облаками. Тогда ему холодно, легкое покалывание готовых к выпадению дождями ледяных кристалликов заставляет мышцы напрягаться и вытягивать тело, но потом облака заканчиваются и солнце снова бьет в глаза, а драконы не могут щуриться, как думают многие - да и какие веки у рептилий, их у них ведь просто нет. На самом деле у них и веки, и кустистые брови и белесые ресницы, особенно у старших особей. Когда ветра нет приходится работать мускулами, еле заметная судорога пробегает по коже от плеч к лопаткам, это сокращаются мышечные волокна, создавая взмах крыла, хлесткий удар, рассекающий воздушную глубь. Энергия, выпущенная таким взмахом, бесследно растворяется в пустоте, но ее как раз хватает, чтобы подкинуть тело на несколько метров вверх до следующего падения. Легендами повествуют о красоте полета дракона, но это – ложь. Летают драконы довольно неуклюже, скорее больше пытаются это делать. И правильно, ведь ни один уважающий себя дракон не согласится променять твердь земли под лапами на холод и пустоту небес. По ней они могут бегать, глупо вытянув хвост и шею для удержания равновесия, просто греться на солнышке  или, когда надоест, просто плескаться в чистой воде. Обитая сразу в трех средах, ни в одной из них не чувствуют они себя лучше, чем на земле. Но неуклюжесть и внешняя медлительность не делают их менее опасными, чем самые страшные хищники на земле, кем они собственно и являются.
У каждого вид в борьбе за существование слабые умирают, а сильные выживают, передавая свои более совершенные в сравнении признаки следующим поколениям. Процесс этот бесконечен и носит название естественного отбора. Его поддерживают постоянные изменения условий обитания, рельефа и климата, наличие внешних врагов и внутривидовые мутации. У драконов же процесс этот приостановился и даже пошел вспять. Есть виды, которые деградируя усиливают свои позиции, например современные черви-паразиты, живущие во внутренних органах зверей и человека. Лишенные слуха, зрения, ног, они когда-то всем этим обладали, но теперь это стало не нужно, т они упростились настолько, насколько было возможно. Но регресс драконов приводил лишь к тому, что когда-то быстрые и сильные животные становились все более ущербными.

                2

Еще один хлесткий взмах, и Нико поднялся до грязной серо-белой вершины горного пика. Как ворона на частоколе, дракон уселся  оглядывать окрестности. Внизу, подернутая пасмурной дымкой, расходилась речными руслами на восток и запад болотистая долина. Мрачноватый серо-зеленый ландшафт вдали снова сменялся горными кручами. Зажатая меж двух хребтов низина длиной километров в 30 представляла собой заболоченный сосняк вперемежку с ельниками, где еле-еле вырастала трава и не пели птицы. Нико не нравилось это место, здесь было холодно и пустынно, он прилетел сюда только затем, чтобы полакомиться проходящими в это время года на юг животными, чаще всего лосями и кабанами, иногда попадались олени. Сегодня сразу два  лося – самец и самка – наглухо увязли в болоте, чем сильно удивили с их раздвоенными копытами – снегоступами. Они очень испугались, когда он подлетел, как и все другие животные. Впрочем, если бы не он, свое дело сделала бы трясина, так что все – равно. Отобедав, Нико целый день провалялся на лесной поляне, а когда свечерело и обнаглевшие москиты начали заползать в глаза и ноздри, снова улетел в горы. Там пришлось дождаться, когда из уха вылетит ошалевший комар и звон его перестанет действовать на нервы. Солнце почти зашло, его отблески оставляли искорки в глазах зверя, он довольно щурился (а я уже говорил, что щуриться они умеют, да еще как) и неспешно размышлял о ночном времяпрепровождении.  Хорошенько выспавшись там, на поляне, дракон был полон сил, ощущение усиливалось ночной свежестью, непонятным беспокойством, которое наступает, когда все уже вроде бы сделано, но что-то еще не до конца, и не понять, что же это такое за дело вообще. Поднялся ветеp; чтобы не потерять равновесие (а вставший в полный рост дракон – это двенадцать метров мускул вместе с хвостом) Нико еще крепче вцепился в скалистый выступ, несколько камней, покатилось, щелкая, вниз и через минуту долетевшее эхо перекатов возвестило о прибытии на конечную станцию. Эти звуки заинтересовали дракона, и он  рухнул вниз навстречу чему - то новому. Нико не летел или планировал, а именно элементарно падал, готовый расправить вторые крылья перед самой землей. Эти крылья в отличие от главных выполняли только роль парашюта при таких падениях. Вообще такие выходки были довольно опасным занятием, некоторые его сородичи разбивались или ломали себе лапы, но Нико был молод и стремительный спуск стал для него в последнее время любимым развлечением. Когда до земной тверди остается совсем ничего, становится страшно и распускаешь крылья, чтобы не превратится в мясную котлету. Резкий рывок чуть не вывернул Нико лопатки, возвестив громким хлопком, что все нормально и масса его резко уменьшилась, скинув скорость. Но уменьшилась недостаточно. Четыре лапы впились в землю, во все стороны на несколько метров прыснуло щебнем, послышался хруст и больной рев пронесся над отцветающей низиной. Левая задняя лапа сложилась и с повторным треском снова распрямилась, но уже сломанная в трех местах. Дракон инстинктивно перекинул вес на другие лапы, так резко, что гулко шмякнулся набок. Нико лежал с открытыми глазами, медленно моргая, и если б мог, то заплакал бы. Уходила осень, уже отцвели последние лечебные  травы, которые он, конечно, не сумеет найти, а потом придет зима, и он не сможет сидеть, только лежать на промерзшем грунте, рискуя простудиться. Он попробовал пошевелить лапой, но шок уже прошел и стало очень больно. Нужно было искать пещеру, ждать там выздоровления. Отчаянным усилием воли получилось у него встать на трех лапах, привалившись к молодой сосенке, чувствуя кожей сосновые иглы. Взмах, снова взмах, и вот он уже на высоте летит вслед за уходящим закатом на юг, как перелетная птичка. Нико летел всю ночь, тело болело, а неприветливые порывы ветра как специально били по больной конечности. Устав, дракон неуклюже приземлился на берегу дикой речушки, ее гибкое тельце извивалось среди поросших кустарником холмиков, иногда полностью теряясь под густыми ветвями. Лапа ужасно болела, в одном месте кожа лопнула и оттуда сочилась сукровица. Обнюхав рану, Нико тяжело опустил голову в воду и так лежал часа два, высунув из воды только ноздри. Он не жалел о своей неудавшейся шалости, потому как жалеть просто не умел. Под водой булькающие звуки, шлепки, шум течения, километрах в трех срывающегося с высоких уступов. Там форель пыталась пробраться к местам мета икры вверх по течению, прыгала и снова прыгала наверх, слепая в своем упорстве. Слышались крики птиц, слетевшихся на пиршество. Вдруг рядом плеснула рыбина, щелкнув хвостом прямо по носу. Нико задергал головой, фыркая, поднялся над берегом. К вечеру он уже засыпал в пятидесяти милях от речных увалов, растянувшись под густой кроной ельника. Здесь было очень тихо, высохший подлесок казался пушистым – захотелось спать. Проснулся рано, солнце еще не взошло, только ночь стала чуть белесой. От боли в лапе он захрипел.

                3

На рассвете он стал свидетелем странной картины: своих сородичей он видел только пару раз, один из них была самка, которая и призвала его своими криками. Тогда он смутно понимал, окажись рядом другой самец, могла произойти стычка. Самочка была молодой и очень красивой, он это знал, хотя никогда раньше и не видел других женщин. Потом он долго по ней грустил, ну а дальше все прошло. В другой раз это оказался старый самец, спустившийся рядом с ним на водопой. Старик даже не отказался поиграть с ним, совсем маленьким дракончиком. Мать свою он не помнил – как только у него прорезались зубки, на третью или вторую неделю, она улетела и бросила его, как сделала это со всеми его братьями, которых он тоже никогда не видел.  Так что большую часть его жизни, как и у других, составляло одиночество. Сейчас же он видел сразу двух дракончиков, не больше года и скорее всего братьев, которые рвали друг - друга клыками и когтями. Первый явно меньше, но намного злее. Он метался перед противником влево - вправо, ударял сбоку, иногда его зубы звонко клацали по воздуху, но чаще вырывали хлопья мышц и кожи. Они напоминали пчелок, играющих друг с другом, но стоило кому-нибудь из них серьезно задеть второе крыло, и приземлиться бедняге будет очень сложно, почти невозможно. Все это выглядело странно, нелепо, что вот так рвали друг друга, а рядом ни самки, ни добычи. Сам Нико легко мог перекусить  обоих пополам по очереди, но никак не ощущал за собой такой животной ярости. Тем временем один из бойцов устал, и неумело повернув голову, подставил шею, куда мгновенно впились чужие зубы. Победитель повис на захлебывающемся кровью аутсайдере, тот отчаянно замахал крыльями, пытаясь удержаться в воздухе, но нет, медленно начал падать. Нико потерял интерес к схватке, обещавшей продолжение на земле, но уже превратясь в бойню.
Прошла неделя. Он лежал на гранитном полу пещеры, мелкий щебень везде впился в кожу и та стала похожа на чешую. А вокруг серые камни сочились влагой, она собиралась в капли воды, распускалась на острых каменных гранях сотнями светящихся мотыльков.  Они набухали и собравшись с силами падали струйками вниз, разлетались осколками. В этой норе Нико чувствовал себя жалким продрогшим слепым кротом, но больше то ничего не оставалось. В щелках полузакрытых глаз светились недобрые огоньки, желтым маревом вылетало из ноздрей тяжелое дыхание. Собственная слабость и никчемность давили сильнее сутулого потолка грота. Нико посмотрел вверх. Там вылизанная водой полировка стен переходила в разбитые куски камня, острые их грани ножами свисали над головой, по сводам растекалась паутина трещин. Столь неприятное место не внушало никакого доверия в своей прочности. Кожа зудеа, глаза за долгое время отвыкли от света. Попробовав вылезти, Нико получил такой неожиданный удар горящим солнцем по глазам, что зрачки превратились в узкие лезвия до того, как захлопнулись веки. Солнце в зените будто кричало: не выходи. Лапа шипела болью: не выползай. Капли звонко играли вокруг: не пытайся. С трудом Нико вывалил ослабевшее тело наружу. Холод и сырость пещеры мгновенно остались позади, птицей он взмыл в небо, внизу голая земля. В своем побеге на юг Нико добрался до Андалузских гор, их нечеткие вершины еще маячили на горизонте, когда он услышал знакомые крики. Это была самка, вопли Нико не мог забыть, тысяча поколений передавали их в инстинктивной памяти, звали и будоражили кровь неизвестной мечтой. Если бы звери могли мечтать и влюбляться, то дракон испытывал бы именно это. Еще неделю пролежал он в сырой пещере, ожидая, что вопль повториться, но подругой ему была только тишина. А потом во время охоты нашел ее. Намного меньше и моложе его, длинный хвост венчала золотистая змейка. Она была мертва. Все тело – в рваных ранах, уже облюбованных мелкими падальщиками. Улетая прочь от гиблого места, Нико взял курс на юго-запад, к океану. Воздух здесь стал уже совсем другой, тяжелый и влажный, усилились ветры. Нырнув под воздушный поток, он вспомнил о несчастной. Если все было бы не так, как было, то сейчас они вместе уже начали предаваться танцам над океаном. Эти игры драконов очень красивы в отличие от их обычного передвижения. Они бы в грациозном полете кружили по дуге вниз, сцепившись когтями, перед самой кромкой воды разорвав объятья, неожиданно разошлись бы, преследуя друг друга, исчезая за пиками волн. Что могло убить ее?

                4

Нико уже надоело летать. Спустившись, он долго вынюхивал местность, снуя раздвоенным змеиным язычком по влажной земле. Здесь было много знакомых запахов, некоторые принадлежали точно драконам, тут их был не один десяток, что вообще невозможно. И точно, скоро он увидел стайку небольших драконов, но тут вспомнились недавние события, и нырнул в лесную чащу. Стая пролетела, оставив только раздумья да догадки, одна нелепей другой. Что если это другие драконы, не такие как он? Или они просто случайно  встретились?  Тогда почему продолжают путь вместе?
За последующие недели лапа почти срослась, с приходом холодов он начал охотиться,
Активно передвигаясь по побережью Нико встретил еще не одну стаю. Один раз на его глазах такая стая разорвала попытавшегося подлететь поближе дракона со стороны. После увиденного Нико решил прекратить любые контакты с недружелюбными тварями. Правда, он заметил, что к этим самым стаям нередко приближаются другие драконы и тогда первые чаще срываются с места или меняют курс, чем атакуют. Интересно, как они охотятся все вместе?  Крупной дичи становилось все меньше и меньше, скоро Нико увидел ужасно ослабшего драко, разрывающего лисью или еще чью – то нору. Многие стаи начали разлетаться, все чаще происходили стычки, оканчивающиеся кровавым пиршеством. Хоть и говорят, что мозг у динозавра был размером с горошину, даже ее Нико хватило, чтобы понять, что пора уже сматывать удочки. За полчаса он перелетел через узенький пролив, позднее названный Гибралтарским. Внизу слышалось улюлюканье, это смешные двуногие создания пытались забить огромного носорога, чем – то кидали в него. Все они вместе могли стать вкусным ужином, заглядевшись, Нико начал поворот и в этот момент получил сильнейший удар в спину, удар такой мощности, что клацнули друг о друга зубы. Безвольно развернувшись, он увидел пару больших драконов, причем один из них собирался снова ударить хвостом. Как - то увернувшись, Нико потерял равновесие и кубарем скатился на десяток метров вниз, это его и спасло. Драконы ринулись за ним, один успел-таки вцепиться в спину, но вместо продолжавшего падение Нико в его зубах остался только здоровенный кусок кожи. Энергично замахав крыльями, Нико начал улепетывать, но драконы даже не думали бросать добычу, и вся тройка унеслась к слипающемуся небом и водой горизонту. Потом Нико никто не видел. Скорее всего, ему удалось уйти от преследователей. Он был силен и молод, может, ему даже удалось показать и им свои зубы. Другое дело, что там, куда он мог улететь, могло повториться тоже самое.

                5

Отсутствие естественных врагов могло привести к полному вымиранию и деградации драконов, если бы не вмешательство злой мачехи-природы. Когда некоторые драконы начали рождаться уже без крыльев, факт воистину возмутительный, грозя своим полным исчезновением и забвением, беспечный вид потряс серьезный генетический удар – они начали охотиться друг на друга. Наверное, сделав их врагами самих себя природа оставила им только два исхода: или окрепнуть и выжить или исчезнуть навсегда.