Синие волки

- Ты, Овраг, нынче будешь ходить впереди стада, а я позади. Понял?
Пашка кивнул.
- Молодец, - похвалил Алеха. - Как только зайдем в бурьян, за овцами следи зорче, сам понимаешь, волки наверняка нас там поджидают. Ты близко к ним не подходи, дуди в рожок и громче щелкай кнутом. Волк-то зверь трусливый, человека боится,- и, улыбнув-шись, добавил, - особенно таких, как ты.
«Овраг» - это кличка у подпаска Пашки. Он не ме-стный – эвакуированный; ему одиннадцать лет, одет в старую рваную отцовскую фуфайку, на голове картуз без козырька, из-под фуфайки торчат грязные босые ноги, в руках короткая дубинка и длинный кнут с во-лосяным нахвостником, чтоб щелкал громче. Пашка простужен, у него насморк, он часто шмыгает носом.
- Ты не шмыгай, а чаще выбивай нос-то! - советует ему Алеха. Пашка послушно выбивает нос и вытирает его рукавом фуфайки. Нос у него красный, слегка при-пухший.
Алеха – старший пастух. Ему пятнадцать лет, рос-том выше Пашки на целую голову; он местный, одет, как и подпасок, в рванье, только ноги не босые, а в лаптях, сплетенных из тонких веревок, по местному их называют «тюни». Алеха часто кашляет сухим каш-лем. Пашка слышал, как соседка шептала его матери – у Алехи нехорошая болезнь и на этом свете он не жи-лец.
Сообщение соседки Пашку не напугало, в свои одиннадцать лет он повидал столько смертей, что дру-гому не приходилось видеть и за семьдесят лет. Не бо-ялся он и волков, хотя пугали его ими с детства. В ос-новном, пугала мать, особенно, если он беспричинно плакал или слишком настойчиво требовал хлеба.
- Перестань, оглоед, - сердито говорила она Паш-ке.- Позову сейчас бирюка, он мигом тебя в сумку за-берет.
Пашка знал, бирюк – это волк, он представлял его серым, зубастым, с сумкой, в которую забирал непо-слушных детей. Сначала он побаивался бирюка, а по-том привык и на материны угрозы не обращал внима-ния. Но не думал тогда Пашка, в своем раннем детст-ве, что пройдет совсем немного лет, и ему придется часто вступать в борьбу с этим коварным зверем.
Пашка повесил на плечо кнут и, не оглядываясь, пошел в обход стада.
- Эй, Овраг!- окликнул его Алеха.
-Чего?- обернулся Пашка.
- Ты там гляди, подопрут волки близко, так ты их соплей,- продолжал шутить Алеха. Он не слышал и не знал, что говорила соседка о его здоровье Пашкиной матери. У него было хорошее настроение.
- Ладно, попробую, может, и правда пришибу,- добродушно принял шутку Пашка и улыбнулся, пока-зывая крупную щербину на переднем зубе.
- А если на тебя налетит волк, ты его лаптем,- по-советовал он Алехе. Бить не надо, только покажи ему, он со страха и подохнет.
Пашка не любил лапти, у него на родине их не носили. От нужды мать предложила заказать местному мастеру-лапотнику для него такую обувку. Пашка ка-тегорически отказался.
- Замерзну, но не обую!
- Правильно, сынок,- поддержал его отец.- Летом ходи босиком, а к осени что-нибудь придумаем.
Родился Пашка в первый год коллективизации, не-подалеку от Дона, в хуторе Овраги. Когда и кем их ху-тор был так наречен, Пашка не знал, но то, что хутор действительно селился по оврагам, это он знал точно.
У Пашки хорошая память, и помнил он многое, что было в их семье до войны. И хорошо запомнил он пер-вый день войны. Погожим воскресным днем они всей семьей ходили по огороду. Из-за поворота на большак неожиданно на взмыленной лошади выскочил верхо-вой и остановился у ворот их дома. Отец вышел к нему, всадник что-то сказал отцу, развернулся и, пригибаясь к луке седла, помчался снова на большак.
- Война!- срывающимся голосом проговорил, вер-нувшийся на огород, отец.
Мать Пашки охнула, побледнела, и у нее на глазах сразу выступили слезы.
- С кем?- спросила она.
- Снова с германцем, будь он проклят!- уже ок-репшим голосом сказал отец.
Запомнил Пашка, как в хутор пришли немцы, именно пришли, въехать в него было невозможно, ко-согор на косогоре, да еще после дождя, машины за-буксуют, свалятся в овраг. Вошли грязные, каски ро-гатые, сапоги кованые, голенища раструбом.
До прихода немцев их самолеты бомбили перепра-ву через Дон. День и ночь кружились над ней немец-кие и наши самолеты. Шли ожесточенные воздушные бои, страшные бои, и Пашка запомнил их на всю жизнь. А потом все стихло, наши войска ушли за Дон, а немцы еще не пришли. Пашка с другом, тот был старше на три года, ездили верхами на лошадях к пе-реправе, вот там-то он и увидел смерть, много смер-тей: изуродованные, исковерканные, обгорелые ма-шины, вздувшиеся трупы лошадей и других живот-ных, и люди, сотни, а, может, и более трупов людей. Были и живые, ходили, как сонные, кого-то искали. Может, близких, а может, Бог их знает, не ведали, что делают. Стоял стон, дым, смрад, вопли раненых, про-сящих о помощи. Были и такие, которые просили пре-дать их смерти.
У Пашкиного друга побелели скулы, Пашка не чувствовал на голове кепку, волосы от ужаса подня-лись дыбом. Лошади под ними храпели, ступали осто-рожно, боялись наступить на людей.
С немцами в хуторе прожили мало, всего одну не-делю. Наши из-за Дона начали постреливать из даль-нобойных, фашисты забегали, заколготились, забор-мотали. Отец прислушался – язык немецкий он пони-мал - предупредил соседей:
- Готовьтесь, скоро нас погонят!
И погнали, все лето сорок второго года гоняли хуторян и не только их, а всех, кто жил на правом берегу Дона, из села в село, не давая покоя. Осенью, наконец, поняли, что эти люди не представляют особой опасности для их войск, бросили гонять и эвакуированные поползли по разным деревням на зимовку.
Семья Пашки остановилась в большом селе, отец подремонтировал брошенную хату, в ней и остались на зиму. Пашка в первую же неделю познакомился с местными мальчишками, те, как на подбор, все в до-мотканых суконных кацавейках и лаптях.
- Откуда приехали?- спросил Пашку остроглазый пацан в овчинной шапке.
- Да вон оттуда!- неопределенно махнул рукой Пашка, показывая на дорогу, по которой они въехали в село.
-Да это мы и без тебя видели! – прицепился тот же пацан,- жил где, спрашиваем?
- А жил я на Дону, в хуторе Овраги.
Так и прилипла к Пашке кличка «Овраг». Дело в том, что на этой улице жил еще один эвакуированный из Харькова и тоже Пашка. Чтобы не путаться в име-нах, мальчишки звали одного «Харьков», а другого «Овраг». Пашке сначала не нравилась его кличка, а потом подумал и смирился, пусть зовут, жить они  в этом селе будут недолго. Освободят родные места, они вернутся в свой хутор. А дома, как был он Пашка, так и будет им.
Это он так предполагал, отец распорядился по-сво-ему. В январе сорок третьего года Овраги освободили от немцев, но отец возвращаться домой не спешил. Виноват был в этом Пашка. Отступая, немцы поброса-ли на побережье Дона много оружия и боеприпасов. Мальчишки, сверстники Пашки, охотники до приклю-чений, набросились на эти «игрушки», как голодные псы на брошенное мясо, и гибли от них целыми груп-пами и в одиночку. Родители Пашки приняли решение переждать годок, а там что Бог пошлет. Взрослые в семье пошли работать в колхоз, а Пашку, чтобы жизнь малиной не казалась, отдали в подпаски пасти коров и овец.
- Работать должны все,- сказал отец,- таков суро-вый закон войны.
…Он обошел вокруг стада, осмотрел его, остался доволен. Овцы, будто понимая опасность, паслись в середине коровьего стада.
- Что ни говори,- подумал подпасок,- корова жи-вотное крупное, и в одиночку волк на нее не пойдет.
В последние дни волки особенно досаждали своей наглостью. Алеха рассказывал Пашке, а он слышал от стариков, что до войны волки были редкими гостями в их селе. Лес на отшибе, километрах в пяти, скота у колхозников было мало, собаки в каждом дворе, вот они и обходили село стороной.
- Говорят мужики,- рассказывал Алеха,- появились какие-то синие волки.
- Синие?- удивился Пашка.- Это что, как моя руба-ха? Он задрал фуфайку и показал грязно-фиолетовую полу своей рубахи.
- Не знаю, я их не видел, может, и как твоя рубаха,- согласился Алеха.
Стадо у Алехи с Пашкой было смешаное: сорок пять коров и шестьдесят овец. С коровами проще, а вот овцы являлись главной приманкой для волков. Волков действительно последнее время было много, прошел слух, и он, наверное, был правдив, зверя из Брянских лесов вытеснила война. Постоянные бои с партизанами спугнули их с родных мест, и они ушли туда, где меньше стреляют. Злые, голодные, они обна-глели до такой степени, что нападали на мелкий скот даже белым днем. Пашка потерял страх, он совсем пе-рестал бояться их, им с Алехой приходилось почти каждый день отгонять зверя, кидая в них комья земли, они специально для этого носили в сумках битый кир-пич и короткие палки.
- Эх, ружья нет, я бы им дал!- мечтал Алеха.
Пашка с ним соглашался, ему нужен был пулемет или, на худой конец, автомат. Он ложился на живот, прикладывал свою пастушью дубинку к плечу и длин-ной очередью полосовал по бурьяну.
- Да и дурак ты, Овраг! Кто же по волкам стреляет лежа на животе, это же тебе не атака немцев, за ними надо побегать! – смеялся над Пашкой Алеха.
…Волка Пашка увидел метров за сто от стада. Он сидел под широким кустом репейника и смотрел пря-мо на Пашку. Может, так показалось, а может и на са-мом деле, но волк был синий, вернее с легким синева-тым оттенком. Пашка остановился, снял кнут с плеча, выбил нос, протер его рукавом фуфайки, вторым ру-кавом протер глаза, присмотрелся, нет, волк был си-ний. Пашка размахнулся и со всей силы щелкнул кну-том, волк слегка вздрогнул, но не побежал, а, наобо-рот, сел под кустом и продолжал пожирать глазами подпаска. Пашка шагнул ближе к зверю, щелкнул еще раз, потом продудел в рожок, волк не уходил из-под куста, он оскалил зубы и зарычал.
- Да, такого соплей не зашибешь! – вспомнил Пашка шутку Алехи.
Ближе подходить Пашка боялся, боялся он и по-вернуться к зверю спиной, волк явно был необычный, уж если он не отступил, значит, способен был бро-ситься на подпаска, повернись он к нему спиной.
- Надо звать Алеху, Алеха взрослый, он смелый, он знает что делать, - лихорадочно думал Пашка.
Он оглянулся и понял, Алеха видит, в каком поло-жении оказался Пашка, пригибаясь, кружным путем огибая заросший бурьяном участок поля, он ходко бе-жал, намереваясь зайти волку с тыла. Пашка задудел, засвистел, защелкал еще громче кнутом, пытаясь от-влечь зверя. Волк скалил зубы, рычал, шерсть на за-гривке поднялась дыбом. Пашка видел, как за спиной  серого или синего, он так и не разобрал, какого волк был цвета, шевелился бурьян и, наконец, показалась голова Алехи. Свистнул кнут, волка будто подброси-ло, он резко повернулся к Алехе, снова свист, зверь успел схватить пастью нахвостник кнута и, упираясь, начал вырывать его из рук Алехи. Алеха  замахнулся дубинкой, пытался ударить волка, но не смог, не дос-тавал, и кнут слишком длинен и дубинка коротка.
Что случилось дальше, Пашка почти не помнил. Это ему позже Алеха рассказал. Оказывается, Пашка сорвался с места, забежал сбоку и на расстоянии около пяти метров (Алеха показал это место) запустил ду-бинкой в волка. Дубинка удачно ударила зверя по всей плоскости тела от головы до хвоста, волк дико взвизг-нул. Алеха воспользовался этим моментом, стеганул его кнутом, он взвыл и, стелясь по земле, большими скачками скрылся в бурьяне. Алеха заложил два паль-ца в рот и пронзительно свистнул вслед убегающему зверю. Овцы, отделившиеся от коров, будто напуга-лись этого свиста, шарахнулись, беспорядочно рассы-павшись, побежали в стадо коров.
- Бежим, волки! – тараща глаза, прохрипел Алеха, и стремглав помчался к стаду. Пашка, подскакивая, чтобы не напороть босые ноги о сломанные корни бурьяна, еле поспевал за ним.
Два волка тащили зарезанную ими молодую ярку. Увидев бежавших к ним пастухов, один из волков, крупный, серый, с темным загривком, ловко бросил ярку к себе на спину, другой, помогая ему, поддержи-вал добычу зубами. Они быстро скрылись в зарослях бурьяна.
Все было ясно. «Синий» зверь был с ними в одной стае, он специально отвлекал пастухов от стада, такая тактика у волков была не нова, но мальчишки-пастухи этого не знали.


Прошло много лет. Пашка, теперь уже Павел Ни-колаевич, как-то в областном центре, в гостинице, встретил мужчину. Разговорились, тот оказался жите-лем того села, где Павел Николаевич был пастухом.
- Как там живет Алеха Доликов? – спросил Павел Николаевич.
Мужчина, грустно вздохнув, проговорил:
-Нет Алехи много лет. В сорок девятом умер от ту-беркулеза. Благо успел жениться, а сына не дождался, родился после него.