Русалочьи бега часть 6

* * *

И вдруг на потолке загорелась красная лампочка, и неприятный визг звонка врезался в уши. Сергей вскочил как ошпаренный. Потом чертыхнулся, поднял меня с дивана, провел рукой по уже голой груди:
- Ты мое божество, я еще вернусь, чтобы преклоняться перед тобой всю ночь, - сейчас он показался мне сумасшедшим.
Сергей сделал несколько шагов к двери, но снова повернулся ко мне:
- Нет, детка, я хочу, чтобы ты ждала меня во всеоружии, - забрал мои тряпки и теперь уже вышел окончательно.
Я обессилено  опустилась на диван и обхватила голову руками. У меня есть такая привычка, когда чувствую, что вот-вот впаду в панику, и выхода из этого никакого нет – плюю на все, закрываю глаза и медленно считаю до десяти. Раньше это всегда помогало. Сейчас ситуация была абсолютно безвыходной, но попробовать все равно стоило. Когда я мысленно произнесла «девять», за дверью послышался слабый скрежет, словно котенок скреб коготками по дереву. Я быстро произнесла «десять», стащила с дивана простынь и обмоталась ею, а потом стала искать что-нибудь потяжелее. Времени было слишком мало, я схватила стул и стала так, чтобы когда дверь откроется, меня не сразу было видно. Дверь отворялась медленно и когда показалась из-за нее голова, я обрушила всю свою силу, которая во мне еще оставалась. Слава Богу, что сил у меня было не очень много, и стул зацепился за косяк, но Никита все-таки рухнул у моих ног. Я быстро захлопнула дверь и опустилась перед ним на колени.
- Никки, только не это. Я же не убила тебя, правда?
Ник не шевелился.
- Тимошенко, ну, пожалуйста, - я стала тихонько бить его по щекам.
Никакого результата.
Я провела пальцами по его губам и прошептала:
- Я никогда не прощу себе этого…
И вдруг он поймал мою руку. Я вскрикнула от неожиданности и чуть сама не лишилась чувств. От накатившего на меня негодования я сидела на полу и хватала ртом воздух как рыба, выброшенная на сушу, а он целовал кончики моих пальцев. Черт возьми, он был так мил, и в его глазах была такая бездонная нежность, что я не выдержала и бросилась к нему в объятья.
- Я чуть не умерла без тебя, - еле вставила я между поцелуями.
- Ты для этого и оделась в саван?
Напоминание о моей одежде заставило меня вернуться в реальность. Пора было уходить из этого ненормального и проклятого места, где умирают здоровые люди, а парализованных детей усаживают играть в компьютерные игры, где врачи врут на любой вопрос и пытаются насиловать посетителей.
Как бы неожиданно это не выглядело, но из амбулатории мы вышли совершенно беспрепятственно. На втором этаже не было вообще никого, на первом же мы просто не стали рисковать и вылезли через окно под лестницей. Очутиться снова в своем тихом и уютном домике, казалось блаженством. Не понимаю, зачем мы вообще платили за это бунгало, если за три дня часы, проведенные нами здесь, можно было сосчитать на пальцах. До рассвета оставалось около часа. Ник, никогда не расстающийся с баночкой Neskaffe, заварил в кипятильнике две чашечки кофе, и мы решили за остаток ночи решить, что делать дальше.
Я, привыкшая раскладывать по полочкам, сначала рассказала, что видела в больнице, хоть и видела мало, а потом, наконец, задала мучавший меня столько времени вопрос:
- А как ты меня нашел?
Если бы я тогда знала чем закончиться вся эта история, возможно, я бы не стала тратить время на дурацкие разговоры, но тогда Ник начал свой рассказ и я вся превратилась в слух.
- Я слышал, что вы пошли  по коридору, и тут же воспользовался твоей шпилькой. Только я приоткрыл дверь, чтобы глянуть куда вы направились, как вы остановились и стали болтать. Ох, и смотрел он на тебя. Я уже хотел выйти и врезать ему по морде. Мне было плохо слышно о чем вы говорите, но я понял, что тебя интересует та дверь. Потом он потащил тебя за собой, я проследил в какую комнату вы вошли и вернулся к двери с буквой «В». В той комнате у каждой стены стоит стол и на каждом столе – компьютер последней модели. За двумя из них с шлемами виртуальной реальности на голове сидели парализованная девочка и мама утонувшего мальчика. Я не стал их трогать, хотя соблазн отключить аппаратуру, был. Но кто знает, что у них за программа… Когда я уже собирался уходить, Андрей Семенович и еще какой-то человек принесли в больницу того мужика, с которым мы говорили утром в ресторане. Его жена, плача бежала следом. Я видел в приоткрытую дверь, как к ним промчался твой ковбой. Похоже, что у мужчины инфаркт. Когда я вышел из комнаты «В», на меня никто не обратил внимания, и я пошел за тобой. Кстати, больного отвезли в комнату «А», готов поспорить, что его тоже не спасут.
- Что же нам делать?
- Пока, думаю, ничего особенного. Ты договорилась завтра, вернее уже сегодня, встретиться с шаманом. Вот и встретимся с ним. Вернее, ты встретишься с ним – не думаю, что он опасен. Скорее всего, он просто выполняет чьи-то указы, тем более, нас пока не подозревают. А я пойду на базу отдыха. Там должно быть что-нибудь вроде фотолаборатории. Надо хоть пленку проявить.
- Ник, - я прижалась к нему как котенок, - я без тебя больше никуда не хочу ходить.
- Солнышко, - он прижал меня еще сильнее, - я никому никогда тебя не отдам. Наверное, это будет звучать банально, но за эти несколько дней я понял, что как мальчишка влюбился в тебя еще год назад, в ту самую минуту, как ты вошла в отдел.
Его губы нежно скользнули по моим, но в дверь робко постучали.
Со словами: «Как мне все это надоело!!!» - Ник помчался открывать. Я представила, что сейчас он втащит в комнату обезглавленный труп человека, попавшего ему под горячую руку, но он осторожно ввел бледную женщину, мило беседовавшую с нами еще вчера утром, а теперь безутешно рыдающую.
- Надеюсь, вы извините меня, дети, но мне просто некуда больше пойти. Здесь я знаю только вас и ту семью, в которой утонул мальчик… Какое горе… Одно за другим… - ее громкие всхлипы заглушали концы фраз. – Я пошла к ней… но Алена такая безучастная. Мне больше не к кому было пойти.
После еще нескольких невнятных фраз, она, наконец, выговорила:
- Мой муж умер.
Ник усадил женщину в кресло и принес воды. Мы опустились рядом с ней на полу. По-моему, лучшим сочувствием в данный момент было молчание.
- Понимаете, - женщина немного успокоилась, - у Федора Ивановича было больное сердце. К тому же бессонница. Я уже легла, а он еще решил выйти подышать воздухом и вдруг как закричит: «Аня, помоги!». Меня Анна Петровна зовут. Я вскочила и к нему, а он лежит на крыльце и за сердце держится. Мне так показалось, что он чего-то испугался. Валидол ему не помог. Я позвала Андрея Семеновича и соседа справа, и они отнесли его в больницу. Там этот молодой врач сказал, что у него инфаркт и что с местным оснащением его вряд ли удастся спасти. Не спасли Федю. Но я все время просила попрощаться с ним последний раз. Не хотел меня этот врач пускать, а потом все-таки пустил. А у Феденьки вид такой странный. Глаза выпучены, красные, у губ пена, словно у него кровоизлияние в мозг.
Женщина снова заплакала, а мы с Ником переглянулись. Сердце у меня сжалось. Не нравилась мне эта больница. Нику, судя по всему, тоже, потому что он спросил:
- Анна Петровна, Вы уже седьмой раз сюда приезжаете, здесь часто умирают люди?
Женщина нахмурилась.
- Сейчас, когда вы спросили, я задумалась. Это может показаться смешным, но как только построили эту амбулаторию, несчастных случаев стало больше.
- А что там было до этого?
- Вместо амбулатории? Ничего. Просто один из домиков был медпунктом и все.
- И когда построили это здание?
- Уже лет восемь или девять… да, девять лет назад. В первый раз, когда мы сюда приехали, в «Небесной лазури» вообще не было ни одного случая смерти… И вот теперь мой Федя, - женщина снова заплакала.
Во время всего этого разговора меня тревожила одна фраза, и я, все-таки, не удержалась:
- Анна Петровна, может я не вовремя, но Вы сказали, что мать того мальчика… Вы ее видели сегодня? Разве она не в больнице?
- Нет, она уже у себя, такая странная, словно спит с открытыми глазами. Смотрит в никуда и все время молчит…
- Как зомби, - выкрикнули мы одновременно с Ником.
Анна Петровна удивленно подняла на нас глаза.
- Ну, если бы такое было возможно, она, пожалуй, была бы похожа на зомби. Но я ее понимаю. У нее тоже горе. Просто надо выговориться, выплакаться, а она замкнула свое горе в себе.
Не успела Анна Петровна выйти за порог, как мы, перебивая друг друга, бросились высказывать накопившиеся мысли.
- Может, ее накачали транквилизаторами?
- Странный способ накачивания перед компьютером.
- Ну, да, взрослая убитая горем женщина вряд ли стала бы играть в «Тетрисы».
- Тогда что это?
- Как на счет зомбирования?
- Меня смущает забитость этой местности.
- А компьютеры последней модели тебя не смущают? Нищета – хорошее прикрытие.
- По-моему, стоит еще раз заглянуть в больницу, - последнюю фразу мы произнесли в один голос.
Перезарядив вспышку и составив план дальнейших передвижений, мы решили для начала посетить еще раз морг.
Погода этим летом сама не знала чего хотела. Рассвет, похоже, и не собирался наступать. Серая мряка нависла над землей и если бы не часы на руке, я бы не поверила, что уже девять утра.
Я потянула за ручку двери. На пороге стоял Андрей Семенович. Я вскрикнула, Ник вздрогнул от неожиданности.
- У вас что-нибудь случилось? – подозрительно спросил директор «Небесной лазури».
Мы еще сами не знали что у нас случилось, поэтому оба отрицательно замотали головами.
- У меня не очень хорошие известия, Ярослава. Шаман не сможет дать вам сегодня интервью.
- Ладно, - рассеянно пробормотала я, - может завтра…
- Может, я поговорю с ним. – Он кивнул и спустился со ступенек, потом снова повернулся к нам. – Если что случится – не держите в себе и не решайте проблемы сами, приходите ко мне, мы решим их вместе.
Как только он отошел на достаточное расстояние, Ник выпалил:
- Ну, конечно, ведь шаман должен был сидеть эти дни с девочкой и призывать своих духов к помощи. Как же он может встретиться с нами?
- Но его же в сарае нет.
- Так ведь родители девочки об этом ничего не знают.
- Ладно, хватит болтать, пойдем.
Мы добежали до амбулатории, а дальше у каждого была своя задача. Главное, чтобы Сережа уже сменился с дежурства. Я должна была притвориться, что у меня дико болит живот, а пока бы мне оказывали помощь, Ник пошарил бы по палатам и моргу и сделал соответствующие снимки. Одно не давало мне покоя. Эти костоломы могли уложить меня на операционный стол и без всякого исследования вырезать аппендицит. А потом Нику с горечью в голосе сообщили бы, что мне нечаянно с ненужным отростком, отрезали и голову. И добавили бы – такая специфика сельской больницы, оснащение никудышнее.
Но раздумывать о плохом было некогда. Ник похлопал меня по плечу, быстро чмокнул в уголок рта и, заметно волнуясь, сказал:
- Смотри, я даю тебе полчаса, если через тридцать минут тебя не будет…
- Давай через сорок.
- Ладно. На сорок первой минуте я выхвачу пулемет.
Я скорчила гримасу, схватилась за живот и вошла в белое здание.
- Эй, кто-нибудь есть? – крикнула я неуверенно.
Из приемной вышел парень, размером с трехстворчатый шкаф и уставился на меня своими маленькими поросячьими глазками. От всей этой массы, не будем уточнять чего, в белом халате, у меня действительно свело низ живота, и я скривилась достаточно правдоподобно.
- Что? – бесчувственно буркнул шкаф.
Либо я вошла в роль, либо еще что, но я стала ощущать настоящую боль.
- Живот болит, - попыталась объяснить я.
- Что ела? – голос прогремел как из трубы.
Я стала лихорадочно вспоминать, что ела, и когда вообще последний раз это было. Вспомнить смогла только ночной кофе, приготовленный Ником, но здоровяку надоело ждать моего ответа. Он впихнул меня в какую-то белоснежную комнату и громыхнул на ухо:
- Снимай штаны!
- З-зачем, - теперь меня еще и от заикания придется лечить.
- Клизму поставлю.
Последняя фраза мне очень не понравилась, но доктор-плюй-на-все, похоже, не имел никакого желания выслушивать мои доводы о том, что у меня не расстройство желудка, он просто одним мизинцем уложил меня на кушетку.
Проведя половину назначенного Ником времени в туалете, я вышла бледная и попросила у врача-«спасителя» воды. Но дотянуть до стакана руки я уже не смогла, потому что голова у меня закружилась, и я на несколько минут вышла из строя. Когда я открыла глаза, то была уже в палате на чисто застеленной кровати, и испугавшийся шкаф обмахивал меня платочком. Такая картина даже тронула меня до глубины души. Но по времени у меня уже оставалось пятнадцать минут. Встать я не могла, смотреть на доктора тоже, поэтому, свято надеясь, что Ник уже справился со своим заданием, я отослала парня в белом халате в приемную, сказав спасибо и объяснив, что через десять минут со мной все будет в порядке, и я уйду. Он вышел, а я обессилено откинулась на подушки. Только теперь я увидела, что нахожусь в одной палате с девочкой, той самой девочкой. Такая удача мне и не снилась.
- Привет, - сказала я ей, но девочка даже не повернула голову.
Я подошла и села на ее кровать.
- Как тебя зовут?
Девочка медленно перевела на меня свой взгляд и еле слышно ответила:
- Света.
- А что с тобой, Света?
Девочка долго смотрела мне в глаза, а потом безразлично пожала плечиками. Ее серые глазенки не выражали абсолютно ничего.
- А ты можешь ходить?
Девочка опять пожала плечиками.
- Хочешь попробовать?
Я уже и сама догадалась, что и на этот вопрос, ответ будет таким же, поэтому, не дожидаясь неопределенного пожатия плечами, протянула ей руку.
Девочка встала и спокойно подошла к окну, но меня поразило не то, что парализованная девочка ходит, а то, как она это делает. Она ходила так, словно повторяла заученные вчера наизусть стихи.
- А где твоя мама? – решилась я на последний вопрос.
- Мама? – девочка повернулась и немного оживилась. – Я хочу к маме.
- А здесь тебе что, плохо? С тобой никто не играет?
- Со мной играли вчера, - Света опять стала безразличной.
- А во что?
- В картинки.
- Как это?
- Не знаю. Картинки сами появлялись как по телевизору, только они были здесь, - девочка показала пальцем на свой лоб. – Отведи меня к маме.
- А где твоя мама?
- В третьем домике.
- В третьем? Знаешь, сейчас я скажу этому дяде, но думаю, что к маме тебя отведут завтра утром. Потерпишь?
Девочка опять уставилась в окно и безразлично кивнула головой.

Из больницы я вылетела пулей. Часы показывали, что с Ником мы попрощались сорок пять минут назад. Тимошенко ждал меня за углом, опустившись на корточки.
- Ярослава, я чуть не поседел за эти пять минут, - кинулся он ко мне.
- Никита, - перебила я его, - они вылечили ее с помощью компьютера. Девочка ходит.
- Я знаю, я был там раньше тебя и сфотографировал ее, правда я не знал, что она ходит, но видел, что она двигается.
- Надеюсь, ты не заснял знаменательный кадр, как мне промывали желудок?
- Что? – Ник засмеялся и обнял меня за плечи. – Бедняжка.
- Бедняжка… - передразнила я его, - надо было поменяться местами… Ладно, что еще ты видел?
- В морге все трупы имеют такие же симптомы, что и Линда. Как сказала Анна Петровна, у них у всех словно случилось кровоизлияние.
- И у мальчика? Вчера он был лицом вниз.
- И у мальчика…
- Это все? – я попыталась быть мужественной.
- Нет. Я порылся в некоторых столах. Больница открыта на средства некоего Овчаренко В. Г. Он же является и ее владельцем. А еще я нашел папку с вырезками о шамане. Он настоящий, Ярослава, и в шестидесятых годах о его отце и о нем, тогда еще молодом, трубили все газеты. Только жил он в Сибири и очень славился своим мастерством. Последняя вырезка датируется 1973 годом. Этот человек попал в катастрофу. И погиб. Его похороны были очень тихими и скромными. А на надгробье серыми буквами было выбито: Овчаренко Виктор Григорьевич (1944-1973).
- Интересный человек. И методы лечения у него интересные. Вот бы встретиться с ним.
- Посмотрим, может и удастся, но сначала давай, как и решили, найдем что-нибудь вроде фотолаборатории.
- А я предлагаю сначала пойти к родителям девочки.
- Куда?
- Они живут  в третьем домике.
- Ты настоящий Шерлок.
- Не лучше Вас, мисс Марпл.
- И что мы придумаем на этот раз?
- Доверься мне. Если ничего не поймешь – молчи и не подавай вида, а если поймешь – подыграешь.
Над домиком висела напряженная тишина. Мне было неловко разыгрывать комедию перед этими людьми, но задавать вопросы в лоб было бы еще хуже, и я решилась. Когда измученная бледная женщина открыла дверь, мы попросили разрешения войти.
- Извините, но мы узнали, что у вас такое же горе, как и у нас.
Женщина переглянулась с мужем, вышедшим из соседней комнаты.
- У нас мальчик тяжело болен.
- Вам, наверное, Андрей Семенович про нас рассказал?
- Да, - еще раз соврала я. – Вы, правда, обращались к шаману?
- Да, - помедлив, ответила женщина, - но пока о результатах говорить рано.
- А кто вам посоветовал обратиться к нему?
- Наши друзья. Муж моей подруги болел раком. Два года назад он поехал сюда в последней стадии болезни, а вернулся абсолютно здоровым.
- Правда? Значит, это действительно помогает? И как он себя чувствует?
- Все это время он чувствовал себя отлично. Немного, правда, характер изменился. Был таким веселым, а потом стал абсолютно безразличным ко всему, но все-таки он жил.
- Жил?
- Он умер месяц назад… Повесился… Наверное, болезнь все-таки успела повлиять на его психику. По крайней мере, так говорили, но мне кажется, что он сделал это, потому что из-за участившихся ссор с женой перестал хотеть жить. В посмертной записке он написал, что не может больше существовать.
- Понятно. Можно еще один нескромный вопрос? Сколько вы за это заплатили?
- Для нас, конечно, очень много, но ради Светы…
Мы вышли в так и не переставшее мрякнуть утро.
- Мне почти все ясно, - высказал свое мнение Никита. – Он получает за это огромные деньги, обрабатывает людей компьютером, причем наверняка делает это так, чтобы в памяти этого не осталось, а потом они все равно умирают.
- А что значит почти?
- Почти? Ну, я не знаю, как он их лечит этим компьютером, как он до этого додумался, и почему здесь умирают здоровые люди.
- Да-а-а! Твое почти – почти мелочь.
- Ладно, давай проявим пленки. Если они чего-то стоят, то пусть со всем этим разбирается милиция.
Никита был прав. На базе отдыха в горах, если их так можно было назвать, была небольшая фотолаборатория. Два парня вопросительно подняли на нас головы. Фотографом оказался веснушчатый рыжий толстяк. Он встал, чтобы принять у Ника заказ. Второй парень – крепкий высокий брюнет с правильными чертами лица – с интересом уставился на меня.
- Вы ведь не с базы?
- Нет, мы из гостиницы.
- А, «Небесная лазурь»? Так это Вы были русалочкой?
Я покраснела в ответ.
- Жаль, что я не смог остаться до конца, но Вы были похожи на Ариэль из мультяшки.
Я улыбнулась и облегченно вздохнула.
- Фотографии будут готовы часа через два-три, - констатировал рыжий.
Мы вышли и спустились вниз.
- Господи, я еле объяснил ему о конфиденциальности информации. Пришлось доплатить. Лишь бы с ним не случился инфаркт, когда начнут проявляться трупы.
- Ну что, побеседуем с владельцем всей этой чепухи – господином Овчаренко?
- Думаю, что тогда нам стоит посетить «Тополек», или как там называется эта забегаловка?
- «Ивушка».
В деревне ничего не изменилось. Все та же грязь и непроходимость. Шаман был на месте, заливая совесть водкой. Этот, увядшего вида мужчина, совсем не был похож на компьютерного аса. Мы подошли ближе, и Никита поставил перед ним новую бутылку беленькой. Виктор Григорьевич с трудом приподнял веки на глазах и жестом пригласил нас к себе.
- Ну, что, ты уже вылечил Свету? – в лоб спросил Никита.
- Он позаботиться о ней, - абсолютно спокойно ответил шаман.
- Кто он?
- Он! Он их всех вылечит! – старик поднял указательный палец вверх. – Они летят сюда как птицы, раненые птицы, а улетают, работая двумя крыльями, но с оторванной головой. Он вползает им в головы.
Дело усложнялось. Этот старик, кажется, был безумным.
- А я слышал, что Овчаренко Виктор Григорьевич погиб в автокатастрофе в 1973 году, - не унимался Никита, подливая водки.
- Я тоже был птицей и летел в рай, но Он спас мои крылья, а я отдал ему голову. Но кое-что от меня осталось, потому что я не умер как остальные, я живу до сих пор. Я нужен ему. Я призываю к нему птиц.
- Вы владелец амбулатории в «Небесной лазури»?
- Я? – шаман хихикнул. – Я владелец своего халата и бубна, еще вот этой бутылки, а миром владеет Он.
- Кто Он? – не выдержала я.
Шаман вдруг повернулся ко мне.
- Ты еще жива девочка? И все также суешь свой хорошенький носик во всякую дрянь? Мне жаль тебя, а твоего друга еще больше, - и старик упал лицом в стол.
Интервью закончилось, а секретов стало еще больше.
В конце концов, мы решили, что я пойду к Андрею Семеновичу и все ему расскажу. Он всех здесь знает и должен помочь нам. А Ник пойдет за фотографиями и постарается поднять местную милицию. Ведь где-то она должна быть – пусть во всем и разбирается: почему люди просто так умирают, почему Сергей скрыл, что знает Линду, почему людей, которых лечит шаман, излечивает больница и наоборот, тех, кто попадает в амбулаторию, уже не спасают, даже если они больны всего-навсего простудой.
Я вошла в административный домик и позвала Андрея Семеновича. Тот вышел с огромным черным котом на руках.
- Ой, какой зверь, - не удержалась я, - и как он уживается с вашими попугаями?
- Это моя гордость. Он у меня как собака. Настоящий сторожевой кот.
- Как это?
- Смотрите, - Андрей Семенович поставил кота и отдал команду, - лежать!
Кот повиновался. Он был как хорошо выученная овчарка и беспрекословно выполнял все команды хозяина. У меня, наверное, в мозгах случилось бы землетрясение, но владелец странного кота перестал показывать цирк и спросил, по какому поводу я заглянула к нему. Я села в кресло и попыталась обстоятельно объяснить все, что волновало нас с Ником, но в голове у меня все время крутились слова «сторожевой кот». Я уже заканчивала свой рассказ и подошла к теме с фотографиями и милицией, но не успела сказать ни слова из-за странной мысли, пришедшей мне в голову: «А можно ли кота посадить за компьютер и перестроить его мозги в другую сторону?». Я уже даже решила задать этот вопрос Андрею Семеновичу, но увидела его суженные зрачки и остановилась. Андрей Семенович интеллигентно потер переносицу и странным тоном  спросил:
- И где же сейчас Ваш друг?
Пока я колебалась с ответом, голубой попугайчик в клетке спросил свою подружку:
- Хочешь понюхать фиалочку?
Фиалочку! Меня как током ударило. Я вспомнила, что когда впервые увидела тело Линды в сарае, там пахло фиалками, а Андрей Семенович утверждал, что никогда не слышал об этой девушке.
- Скажите, а фиалками, я имею в виду мазями из них, занимаетесь только Вы?
Андрей Семенович встал и спокойно вышел из комнаты, потом вернулся, держа в руках маленький пузырек.
- Из фиалок можно делать мазь и капли от простуды, а можно выделить эфирное масло, содержащееся в них. Скажу Вам, он уникально и оказывает, если в растворе, положительный эффект при истерии, нервном возбуждении и бессоннице. Это если принимать в малых дозах.
- А если не в малых? – глупо спросила я.
Бабушка часто говорила, что моя любознательность не доведет меня до добра.
- А если не в малых… - Андрей Семенович подошел ко мне слишком близко, - а Вы попробуйте.
Он быстро подставил мне флакончик с мутной жидкостью под нос. Сильный невозможный запах ударил в голову. Все поплыло перед глазами, и я потеряла сознание.