Ковалентная связь

Бегущий человек ныряет в черный зев ворот таможенного ангара. Через минуту темноту режут пучки света. Беглец осматривает внутренности ангара. Из бетонных плит торчат ржавые куски проволоки. Они похожи на неземных червей. Столб пыли поднятый его ногами серебрится в лунном свете. Останки старой мебели белеют в полутьме и напоминают скелеты ящеров; когда-то роскошные кожаные диваны, хромыми бизоньими тушами мечтают о прошлой жизни; шкафы из цельного дерева неподвижно слушают попытки ветра-экспериментатора настроить авангардный оркестр из оторванных кусков жести, контрабасовых дверей на сорванных петлях, шуршащих листов бумаги и литаврами позвякивающих остатков стекол, непрочно держащихся в рамах.

Собачий лай обрывают несколько одиночных выстрелов. В проеме ворот возникает плотная фигура. Луч фонарика шарит по стенам ангара, кучам мусора. Иннокентий вжимается в нишу за оторванным листом фанеры, превратившись в барельеф. Попрыгав по складу, яркий овал света гаснет. Фигура пропадает бесшумно, как и появилась. Удаляющиеся шаги гаснут в темноте. Рокочущий звук отъезжающих джипов. Беглец переводит дыхание и осматривается. Среди нагромождения предметов, бывших когда-то полезными, свисающий вдоль стены телефонный провод, покачивается маятником, как будто задает отсутствие ритма для всего оркестра. Рука привычным движением достает из черной брезентовой сумки с надписью «Эребус», телефонный пробник. Линия отзывается ровным насыщенным звуком.
Протянутый через ржавую трубу провод, Иннокентий прячет в разбитом телефонном шкафу. В дальнем конце склада оборудует нечто вроде гостиной, совмещенной с рабочим кабинетом. В мебели недостатка нет.
«Здесь поживу, пока затихнет».

Билет на ту премьеру Иннокентий добыл, сканируя порты. Дыра в защите сервера оргкомитета Московского кинофестиваля недвусмысленно приглашала воспользоваться собой, как девушка с глупым лицом и без трусов, приглашает воспользоваться ее наивностью. Пригласительный билет принес курьер уже домой. Прошло несколько месяцев с той погони. Но до сих пор Иннокентий не поднимает тяжелые шторы, служащие светомаскировкой.
 
Повседневная одежда Иннокентия, в которой он появляется в киноконцертном зале «Виадук» привлекает внимание мужественных секьюрити. Иннокентий осматривается. Дорогие безупречные смокинги, подчеркивают желтизну пергаментных лиц и белизну звездных седин. Сверкающие туалеты юных дам соревнуются в холодным блеске с глазами, готовыми проглотить эту роскошь как сперму. Официанты с фигурами Тарзана одеты только в боди-арт, ходят, поводя широченными плечами, как пеликаны крыльями. Бросается в глаза неимоверное количество голубых.

Вечер посвящен индонезийскому кино. Премьера индонезийского фильма, снятого известным режиссером Шаманджаи называется «Восемь безликих лун» идет без перевода. Впрочем, перевод не требуется. Картина снята в индонезийских традициях в современном интерьере. Сюжет не проглядывается, игра актрисы в роли главной героини до такой степени бездарна, что он не узнает ее, когда после сеанса видит в банкетном зале. На экране сияющая красавица, в жизни - худощавая девушка с крепкой грудью, с веснушками муравьиным стадом высыпавшими из белого декольте, и сочными губами. Держится естественно и непринужденно. Ее сопровождает красиво седеющий джентльмен в безупречном костюме. Актрису зовут Софи, и она находится в центре водоворота холеных кавалеров, дарящих ей откровенное внимание.
 
Опьянев от коктейлей, Иннокентий бессмысленно снует по залу, разглядывает людей и обстановку. Засмотревшись на профессионально выполненную копию картины «Девочка на шаре», Иннокентий врезается в шумный рой секс-символов. Символы, всполошились, как встревоженные куропатки, тянутся к кобурам, действительным или воображаемым. Он, улыбаясь и кланяясь, спешит отойти к стойке бара. Софи подходит и встает рядом. Ей любопытен этот высокий юноша в свитере и джинсах, с длинными волосами, стянутыми в конский хвост. Человек незнакомого круга, в котором вряд ли пользовались успехом разговоры о яхтах и виагре. Вблизи Иннокентий видит, что на бессмысленное лицо красавицы, натянуто выражение взбалмошной капризницы, уверенной, что ее талант дает право на немного безрассудные поступки.

Имя «Софи» на любом языке звучит одинаково, и по губам его определить тоже легко. Как все глухонемые от рождения, Иннокентий понимает по губам не только смысл, но и подоплеку сказанного, которая сейчас звучит недвусмысленно. Набранное на палмтопе, заменяющем ему язык, слово «Innokenty» показывает девушке. Она что-то быстро говорит, но он этих слов не понимает, берет ее ладонь в свою, и они идут к выходу.

Когда перекрашенный клон «Москвича» останавливается возле дома Иннокентия, с водителем расплачивается Софи. Кроме пива и «Отвертки» в холодильнике есть огурцы и сахар. Не говоря ни слова, Софи начинает раздеваться. Иннокентию ничего не остается, как последовать ее примеру. Он понимает – это каприз, и завтра она забудет его. Движениями она так напоминает героиню того фильма. Она любит позу всадника, и ее движения, в трех направлениях одновременно переполняют Иннокентия оргазмами, быстро восстанавливают и снова приводят в неистовство. Так повторяется, как ему показалось, до бесконечности. Внезапно он чувствует спазмы девушки, потом становиться горячо и мокро. Софи расслабленно падает лицом ему на грудь. Затем встает, одевается и уходит в прохладу летнего утра. Иннокентий остается лежать, еще и еще раз переживая свои ощущения. Чувство, что его изнасиловали, борется с ощущением восторга от того, как это было проделано. Это совсем не похоже на его Люду, которая, напившись «Отвертки», всегда ведет себя как героиня немецкого эротического фильма. Прошло немного времени после ухода Софи, но ощущение потери ноет под ложечкой зубной болью.

Сосиски пальцев с коротко обстриженными ногтями держат мягкую ручку светло-коричневого портфеля. Вилен Павлович едет к месту службы на переднем сидении служебной «Audi». Клетчатая безрукавка «Fiori», светло-серые брюки и удобные туфли под цвет портфеля. Очки в простой металлической оправе тонкими дужками охватывают большую, похожую на тыкву, лысую голову. На правой руке – золотое кольцо, на шее – тонкая золотая цепь. Свобода позы, округлость плеч говорят о спокойствии и уверенности владельца.
По пути на работу большинство людей думает одинаково. Может быть о том, как удачно и вовремя сменил служебную «Волгу» на более роскошную «Audi», приняв решение карьеру контрразведчика сменить на место начальника департамента информационной безопасности американо-российского предприятия. Точнее, предприятие полностью американское. Российские только территория и люди – ученые – биологи и электронщики, занимавшиеся чем-то таинственным. При входе сканируется радужка, проводится экспресс-анализ запахов.

Вилен Павлович с детства привык жить комфортно, если не сказать в роскоши. Отец – ответственный партийный работник областного масштаба не представлял себе жизни без привилегий. Своему единственному сыну прививал ощущение исключительности, неординарности. Часто говорил в минуты откровенности: «Все они – тупой скот. Помни об этом всегда. Ты – пастух. У тебя не должно быть ничего общего с твоими одноклассниками и, вообще, со всем этим быдлом». Вилен с удовольствием слушал эти слова. Помнил их и во время учебы в техническом институте, на факультете информационной безопасности и электронной разведки, в который не было открытого приема. Назывался он высшей политехнической школой. На втором курсе он женился на дочери конструктора твердотопливных двигателей - Элле, девушке с индейским лицом и отточенной постоянными упражнениями фигурой.

Машина останавливается перед массивными воротами, на которых надпись кривыми метровыми буквами: «Голосуйте за Похмелкина». Массивные ворота легко и бесшумно отъезжают в сторону. Машина въезжает в шлюзовую зону, окружающую предприятие по периметру, в случае опасности быстро герметизирующуюся и заполняющуюся усыпляющим газом. Дальше все передвижения – пешком. Контроль радужки и отпечатков ладоней, и вход во внутренний периметр.
 
Это предмет гордости Вилена – нейтрализовать проникновение на подступах к объекту, и сделать это быстро и бесшумно. На эту идею его натолкнула система безопасности банковских сейфов. Пройдя внутренний контроль, Вилен Павлович входит в свой кабинет. Ему принесли отчет по дежурству за сутки и хронику происшествий. На улице Приходько обчистили банкомат, взломан сайт коммерческого банка, похищена телефонная база. Ежедневно что-то случалось.
 
Его не посвящали в суть производственных процессов, происходящих в этих стенах, но он уверен, что взлом будет крахом карьеры, а возможно, и жизни. Из обрывков разговоров и случайно увиденных документов он понял, что исследования лежат в области производства нанороботов, умеющих собирать и передавать информацию. Подробностей он не знает и не стремится к этому. Даже эти знания заставляют его быть очень внимательным в выборе знакомств.

В дверь звонят.
Полусонную Люду Иннокентий выталкивает в ванную, следом летит комок ее одежды. На экране монитора - двое амбалов и коротышка.
«Именно он и есть начальник», - думает Иннокентий.
Они говорят, и Иннокентий понимает, что они пришли по объявлению, напечатанному в газете «Экстра Л».
Одна строка: «Компьютерная помощь в нештатных ситуациях».
Нажимает кнопку, и на экране рядом с выходной дверью вспыхивает надпись: «Обождите».
Он никогда не разговаривает о деле в помещении. Может быть, поэтому за семь лет занятий своим интересным бизнесом не имел проблем с властями, не попадал в поле зрения подразделения «Р», альбом с фотографиями сотрудников которого содержал актуальные сведения о кадровых перемещениях. Его усаживают на заднем сидении «Волги», в которой от «Волги» был только кузов. Между двумя амбалами. Мощно гудит двигатель, Иннокентий  глядит по сторонам, запоминает маршрут движения. Все молчат. Останавливаются возле какого-то парка. Первым из машины выходит правый амбал и осматривается по сторонам. Передний знаком показывает Иннокентию выходить. Вчетвером они идут по аллее. Это парк, изрезанный асфальтовыми дорожками, по которым прогуливаются одинокие пары, преимущественно пенсионеры. Мелкий присаживается на скамейку и кивает Иннокентию садиться. Амбалы остались стоять.
- Узнаешь? – Мелкий показывает фото какого-то промздания с массивными железными воротами, на которых слабо виднеется табличка «WOOJIN».
Иннокентий достает наладонник.
- Нет, - пишет и показывает Мелкому.
- Нас интересует этот объект, - говорит Мелкий.
- Не знаю, чем смогу помочь, - пишет Иннокентий.
- Не придуривайся, - Мелкий показывает продолговатую темно-синюю книжечку с двуглавым орлом, - с одной стороны восемьдесят тысяч долларов и режим максимального благоприятствования, а с другой – постоянно усиливающиеся проблемы со стороны известного тебе ведомства на букву Р.
Иннокентий озадачен. В известном ему ведомстве эти люди не значатся. Или они - новички.
- Не ройся в памяти, мы не те, о ком ты подумал.
Мелкий показывает фотографию плотного лысеющего человека с немигающими глазами: - «Твой противник».
Иннокентий смотрит на фото.
- Только учти, следов взлома не должно быть заметно, - говорит Мелкий.
- Не пугайте меня, я еще не согласился, - пишет Иннокентий, понимая, что его согласия никто не спрашивает.
- Где я засветился, - засвербела мысль.
Мелкий отвечает и на этот незаданный вопрос. Создается впечатление, что он читает мысли.
- Помнишь заброшенный склад и телефонную лапшу, - говорит Мелкий.
Иннокентий все понял. Они пасли его не меньше полугода. Значит они в курсе его участия в фуршете на фестивале и его дел с Софи. Он сам попался. В общем, все решено. Такое впечатление, что именно они все и устроили. И даже Софи оказалась так в его вкусе и так фантастически недоступна.
Иннокентий с облегчением выдохнул, как человек, стоящий на крыше высотки и решившийся на последний шаг.
Дальше разговор идет в деловом русле. Обсуждаются сроки, расходы, размер премиальных. Иннокентий получает заверение в информационной поддержке.
...
За те два месяца, прошедшие с первой встречи, Иннокентий излазил все окрестности объекта, исследовал паутину проводов и кабелей, рискуя привлечь внимание. От кураторов получил приборы позволявшие сканировать сигнал, не искажая. Однако пока не сделал даже попытки прощупать защиту. Риск был велик. Он встречал человека, чью фотографию ему показывали. Этот вряд ли будет полезен. С ним не договоришься. Сразу видно из господ. Работу знает, старателен в исполнении служебных обязанностей.

Иннокентий сфотографировал всех сотрудников этой конторы, изучил их одежду, осанку и выражение лиц. Холеные лица с маскообразным выражением сразу отложил в сторону. Из других – его заинтересовало рассеянное, даже на фотографии было видно, лицо молодого сотрудника в простых, немного перекошенных очках. Его возил домой автобус вместе с другими, как догадался Иннокентий, учеными-биологами. Ученых-электронщиков увозил другой автобус с интервалом полчаса. Иннокентий выяснил, где живет Георгий Петрович, или Гоша, как его называли коллеги. Познакомился с его дочерью, симпатичной девушкой, страстно увлекающейся Мерлином Менсоном. Ему пришлось изучить биографию и творчество этого урода, чтобы расположить к себе Олю. Так зовут девушку. Из рассказов Оли он узнал, что семья не ведает, чем занимается их отец. Говорят только, чем-то важным.

Как водится в первый раз в гостях - святое дело – просматривать семейный альбом. И здесь он нащупывает ниточку. В альбоме одна фотография, где Гоша снят в комнате за своим рабочим столом. На фотографии видно, что Гоша в момент съемки увлеченно смотрел на экран монитора, лицо напряжено. На компьютере запущена терминальная программа. Внимание Иннокентия привлекает клочок бумаги, на котором мелкие жучки букв. Увеличив картинку, Иннокентий видит, то, что никак не ожидал. На листе написан айпи-адрес, логин и пароль.
«Этого достаточно», - думает он.

То, что Иннокентий видит в технической документации, поражает его. Суть разработок заключается в том, что человеку в кровь вводится несколько наночастиц, каждая из которых избыточно запрограммирована на изготовление элементов всей конструкции. Используя материал стенок кровеносных сосудов, естественных кровяных телец изготовляется определенное количество элементов конструкции. Когда работа по изготовлению заканчивается, вся конструкция свободно циркулирует в кровеносной системе реципиента. В определенные моменты по сигналу со спутника, каждый наноэлемент занимает определенное место и неподвижно удерживается, используя градиент силы притяжения. Все произносимое человеком, зрительные и слуховые ощущения трансформируются в электромагнитные сигналы, сжимаются и короткими пакетами передаются на приемную антенну спутника-шпиона.

Введя внутривенно несколько нанотел, можно получить визуальную и акустическую картину окружения, в котором находится человек. Реципиент превращается в идеального шпиона, передающего информацию, не осознавая этого.

Реализация этого проекта ежедневно сталкивается с большим количеством трудностей. Не решены многие вопросы, в частности, вопросы адекватного источника энергии, позволяющего формировать импульс энергии, достаточный, чтобы приборы спутника могли принять сигнал без искажений.
 
Иннокентий копирует техническую документацию и заметает следы. Вся документация умещается на пяти лазерных дисках.
...
Перед встречей с заказчиками он зашифровал документы. С анонимного почтового ящика отправил одно слово – «подорожники». Это означало - нужно встретиться. На встречу поехал пустой. Коротышка - тот же, но амбалы - другие.
- Информация у меня, - набирает он.
- Отлично, - говорит мелкий, - давай ее, получай деньги, и мы расходимся. Если что, мыло для связи у тебя есть.
- Диски у меня не с собой, - пишет Иннокентий.
- Умный... решил подстраховаться, - говорит Мелкий.
Иннокентий кивает: - Я зашифровал данные и передам криптоключ, когда буду в Марселе, с деньгами. Диски могу отдать, когда вам будет удобно.
Коротышка перекидывает ногу за ногу. Амбалы, переминаются.
- Ты с нами не шути, парень. Такие шутки кончаются нездорово.
- Какие шутки? - пишет Иннокентий, - я серьезен и продумал пути отхода.
- Мы, ведь, и прессонуть можем, и спецсредства применить. Ты и без денег все отдашь.
- У вас удобное положение, пишет Иннокентий, - но ключ лежит в сейфе, и у получателя должны быть мои антропометрические данные.
- Какие? – в глазах Мелкого мелькает оживление.
- Это я скажу только после применения спецсредств, - но это вам не поможет, слишком много будет накладных расходов.
- О’Кей, братишка, - завтра вези диски.
- А вы – билет на самолет до Марселя, и деньги на этот счет, он показывает на экране банковские реквизиты и номер счета.
...
Марсель напоминает многие портовые города. Такое впечатление, что они принадлежат какому-то одному прибрежному государству, разбросанному на побережьях всех морей, и граждане этого государства - моряки и близкие к морю люди.

Иннокентий приехал в порт прямо с трапа самолета. У причала покачиваются на волнах бумажные стаканчики из-под сливочного мороженого и размокшие конфетные обертки. Из журналов узнал, что Софи возвращается домой в ближайшие пару дней после съемок в мелодраме «Ты сам не свой», организованных ее мужем. Иннокентий приехал в порт узнать, каким рейсом прибудет Софи.
- Экскьюз ми, мисс, ай вонт to ноу он вот шип вил кам Софи Клеви, - Иннокентий прижимает экран к огромному стеклу витрины, за которой сидит похожая на птичку француженка.
Она что-то прощебетала.
Из этой фразы Иннокентий понимает, что она не скажет.
«Придется идти традиционным путем, - говорит себе Иннокентий. Его наличные позволили снять номер с телефоном. Дальнейшее - дело техники. Сайт www.marcelleport.com. Просканировал порты адресного пула, нашел открытые, запустил брут-форс. Вряд ли у них там все так строго. Софи и Партик Клеви прибывают завтра без четверти шестнадцать про марсельскому времени. Он все успеет.

Он выписывается из номера, доезжает до банка, получает всю сумму наличными, тут же открывает новый счет, и с него переводит деньги в швейцарский банк, оставив небольшую сумму. Через Интернет открывает карточку “Visa” и часть денег перечисляет на эту карточку.

Почту с криптоключом отправляет из интернет-кафе. Дела закончены. Теперь он свободен. Нужно бежать из этого города. Только теперь он понимает, что совершил ошибку. Надо было сначала уладить дела, потом ехать в Марсель. Теперь он на виду, и остается только надеяться на их нерасторопность. Иннокентий снимает номер в гостинице. Теперь - это третьеразрядная, почти ночлежка. Нужно дождаться завтрашнего дня. Он представил себе, как она удивится, увидев его здесь, среди встречающих.

Она великолепна. Растворенная в сиянии солнца, похожа на ангела, на божественную награду. Как и следовало ожидать, она его не узнает, даже не видит. Для нее он - цветная нитка в ковре человеческих тел, покрывающих причал. Она всегда сходит с трапов победительницей. Давно чувствует себя выше толпы, думает, что ее слава – ее заслуга, следствие ее блестящего таланта. И мужа она уже воспринимает как обузу, как принадлежность, которую использовали, от которой нужно избавиться.
 
Знаками и мимикой Кеша просит таксиста следовать за «Ситроеном», Патрика. Узенькие улочки переходят в широкие современные автострады. Освещенные щедрым солнцем площади сменяются затененными аллеями. Они едут на улицу Ливье, где у них квартира, теперь уже принадлежащая Софи. Именно капризы Софи вынудили Патрика переписать квартиру на нее. Каждый раз, когда атмосфера понимания и теплоты окутывала их, и Патрик чувствовал безграничную нежность к этой недалекой девочке, она вслух вспоминала, что она - содержанка. Вспоминала именно в такой момент. Софи лежит на спине на кровати, выгибается и снимает трусики. Она знает, в какие моменты просить. Видит по его лицу, что Патрик уже согласен. И если бы в ту минуту рядом оказался нотариус, достаточно протянуть ручку и листок бумаги ее покровителю, он подписал бы их, не глядя. Его глаза заняты феерической картиной раздевающейся Софи. В эту минуту ее глаза - омуты, волосы, рассыпанные по подушке – змеи, жалящие в сердце.

И он согласился подписать эти бумаги. Первое время ему нравится ощущать себя гостем. Здесь ему знакомо и близко все, даже след от гвоздя, который вбили, чтобы повесить на стену рамку, в которую вставили сертификат о присвоении ему звания режиссера игровых фильмов. Но с каждым новым приходом он чувствует изменения, неприметные, когда нельзя сказать, что изменилось. Лишь ощущение некоторого отчуждения, неуловимое впечатление, что ты в гостях. Потом наступают явные изменения. Софи кроит квартиру, подобно вышедшему из моды одеялу. Однажды Патрик чувствует следы мужского духа, состоявшего из легкого запаха табака и чего-то после бритья, замешанного на ни с чем не сравнимом запахе любви. Это отравляет его постепенно, подобно небольшим дозам мышьяка, подмешиваемого в пищу. Он уже не чувствует очарования при виде раздевающейся Софии. Другие картины заполняют его воображение.

И сейчас, глядя на равномерно развертывающуюся перед колесами «Ситроена» ленту асфальта, глаза Патрика видят другие картины. Картины слипшихся тел сменяются немыми сценами с его участием, снова сменяясь сценами из женских романов. Патрик представляет соперника молодым латиноамериканцем или испанцем. Вдруг неуловимая тень мелькает в левом углу мысленного экрана, и в следующее мгновение свет гаснет. Иннокентий видит, как большая туша грузовика, скрежеща бесполезными тормозами, таранит легкий «Ситроен». Выскочив из такси, Иннокентий наперегонки с водителем бежит к месту катастрофы. Уже от одного взгляда на то, что осталось от Патрика, становится ясно, что его ничего не связывает с этим миром. Софи лежит без сознания, но повреждений не видно. Иннокентий с таксистом легко открыли дверь и вытащили девушку. Она без сознания, ни стона, ни вздоха не доносится из ее груди. Открытых переломов нет. Приехала скорая помощь и полицейская машина. Патрика вырезают автогеном и прикрывают тело с головой. Водитель грузовика словно в трансе покачивает головой. Иннокентий хочет сопровождать раненую, но нужно дать показания.

Пошла восьмая неделя с того момента, как Иннокентий впервые устроился за столиком маленького кафе через улицу от квартиры, в которой находилась парализованная Софи под присмотром сиделки. Он всегда заказывает чашку кофе и сидит неподвижно, немо глядя на воздушные тени за большими окнами. Он уже сменил свой “Cassio” на коммуникатор с голосовым воспроизведением текста на любом европейском языке. Теперь набираемая Кешей строка “cup of coffee”, воспроизводится как “tasse de cafe” с безукоризненным, хоть и немного механизированным французским выговором.