Начало пути

«Мой отец был кожевенником, думаю, что он занялся этим делом не просто так. Очень может быть, что и его отец и дед занимались этим же ремеслом».
«Что ж, это какая ни какая, но всё же ниточка для поиска, правда, кожевенное ремесло у нас развито и в городе, и в окрестностях. Поэтому тебе придётся попотеть, пока ты найдёшь кого-нибудь, кто слышал о твоей родне. А сейчас пойдем с нами в дом стражей порядка западной части города, где ты спокойно переночуешь, позавтракаешь, а затем зарегистрируешься в книге приезжих. Договорились?»
«Конечно, я буду только благодарен такому гостеприимству, на которое не смел, и рассчитывать», - откровенно ответил я.
И мы впятером побрели по ночным улочкам города. Мои спутники, впрочем, продолжали нести службу, и бдительно осматривали места, которые мы проходили. Всё было спокойно, но как оказалось, спокойствие это было обманчивым. Нет, с жуликами и бандитами нам не довелось встретиться, но на одной из улиц послышался шум драки, даже не драки, а боя. Звенело оружие, раздавались крики, женский голос молил о помощи и пощаде.
Мы бросились на этот голос, и через минуту увидели следующую картину. Двое мужчин, стоя спинами к стене одного из домов, прикрывали женщину, и отбивались сразу от семерых нападавших. Улочка была узкой, поэтому нападавшим не удавалось одновременно атаковать свои жертвы. К тому же, у защищавшихся в руках были короткие прямые мечи, которыми они владели мастерски.
У их врагов, мечи были длинными и кривыми, похожими на казачьи шашки, или турецкие ятаганы, что в данных условиях только мешало атакующим. Но силы были не равны, оба защитника уже были ранены, потому что и нападавшие знали толк в бою на мечах.
Мы подоспели вовремя, и наше присутствие остановило сражение, правда, не надолго. Увидев, что перед ними стражи порядка, семерка быстро сориентировалась, и выделила против нас троих бойцов, посчитав, что их будет достаточно для того, чтобы сдержать наш отряд. Вартан попытался командирским голосом остановить нападение на нас, но только упустил время, чтобы отразить атаку. Кроме Сурена никто из стражей не ожидал такого развития ситуации, поэтому в первые же секунды, двое из них были серьёзно ранены. Не избежал раны и Вартан.
Я находился позади стражников, поэтому, видимо, командир семерки не обратил на меня должного внимания. Когда же я, вытащив свой акинак, вступил в бой, было уже поздно исправлять ошибку. Тремя ударами я сразил троих, напавших на нас, и атаковал четвертого противника. Тот продержался секунду, на пятого я потратил столько же, и схлестнулся с вожаком.
Тот оказался совсем не прост, по его умению вести поединок, я понял, что он обучался в похожей или той же самой «школе», что и моя четверка братанов. Выражаясь современным языком, передо мной стоял ниндзя десятого века нашей эры. Кто были его подручными, его учениками или слугами, разбираться было некогда, потому что, несмотря на своё умение и реакцию, с ниндзя, даже мне приходилось «держать ухо востро». К счастью, я понял, что у этого нет с собой сюрикенов и иных метательных «мерзавчиков», которыми, обычно, были увешаны его коллеги.
Его атака была молниеносной и изобретательной, но ни ему было тягаться со мной. Правда, мой ответный выпад, он сумел парировать. Никто из наблюдавших, не решался встрять в наш поединок, понимая, что бой ведут не просто опытные воины, а мастера. Мой оппонент стал очень осторожен, но на его решимости добиться победы, это никак не отразилось. Место было узким, поэтому он не стал пытаться поймать меня на круговом движении, а провёл несколько ложных выпадов, понуждая поверить, что хочет атаковать в ногу. Я точно знал, что на третьем выпаде, он проведет настоящую атаку сверху, поэтому, приготовил ему свой сюрприз. Всё получилось, как я и предвидел, и отбив его удар сверху, лезвие моего акинака скользнуло вниз, по лезвию его ятагана, обошло рукоять меча и снизу отсекло кисть противника. Но на этом я не остановился, а продолжил атаку, ударом ноги, сбивая врага с ног, и приставляя к его горлу остриё своего меча. Я не знал, что выберет ниндзя, смерть или жизнь, но пошевелиться, чтобы не проткнуть себе горло, он уже не мог. Впрочем, отрубленная кисть, не давала ему возможности сосредоточиться.
Седьмой, оставшийся в живых и при оружии, не убежал, но и не пытался нападать на кого бы то ни было. Наоборот, увидев, в каком положении находится его вожак, этот воин покорно сложил оружие, и попросил приблизиться к своему командиру или хозяину. Я не позволил, потому что знал, что собирается выкинуть этот тихоня.
Моя «братская» четверка рассказывала мне о порядках и правилах наемных убийц, – не оставлять следов, а, значит, не оставлять свидетелей, которые могли бы заговорить. Своих раненных, если не было возможности их спасти от пленения, клан убийц и шпионов приканчивал без рассуждений. Когда последний, из оставшихся наемников, складывал оружие, я видел мимолетный обмен взглядами его и вожака, и видел, как в рукаве тот запрятал кинжал, а между пальцами разместил две таблетки, видимо, отраву. Поэтому, на просьбу приблизиться к вожаку, я ответил отказом и встал так, чтобы воспрепятствовать, любой его отчаянной попытке убить своего командира. «Шестерка» попыталась меня обмануть, проявив покорность судьбе, но напрасно, на такое меня уже невозможно было «купить».
Я в приказном тоне заявил, что пока свежо упоение боем, необходимо допросить каждого из наемников по отдельности, вдали друг от друга. Сурену я сказал, чтобы он занялся вожаком с отрубленной кистью, а сам, проскользнув расстояние, отделявшее меня от «шестерки», крепко прихватил того за горло, пережав сонную артерию. Моего пленника быстро сморило, и я спокойно, не торопясь, вытащил у него из рукава кинжал и подобрал, выпавшие таблетки.
Сурен только покачал головой, увидев такие «подарки». Он сразу понял, кому они предназначались, а его товарищ от таких сюрпризов, ахнул, но, истолковал ситуацию по-своему:
«Вот, подлец!» – воскликнул он в негодовании, - «Его помиловали, а он приберег для нас кинжал и отраву!»
Я и Сурен не стали возражать на это восклицание, а занялись каждый своим делом. Третий из нашей команды поспешил на помощь Вартану и второму раненому стражу порядка. Женщина, точнее, совсем ещё молоденькая девушка, уже оказывала помощь своим раненым спутникам. Я отметил довольно уверенные её действия, но меня сейчас заботило другое. В какую такую историю я опять вляпался, куда она меня приведет, и есть ли смысл допытываться у плененных нами, истины? К тому же, здесь, явно была замешана эта девушка, а когда дело касается женского пола, то ничего хорошего от этого не жди. Пока мой «клиент» был в «коме», я присмотрелся ко всей троице спасенных. Благо светила яркая луна, я довольно хорошо рассмотрел каждого. Конечно, перво-наперво, я обратил своё внимание на ту, которую с таким упорством защищали её спутники.
Невысокого роста, с явно жгуче темными волосами, у неё была, на удивление, очень белая кожа. Глаза, видимо, тоже были светлыми, хотя в темноте, даже с моим зрением, трудно было определить их цвет. Лицо не было красивым, оно было прекрасным, полное сочетание пропорций носа, губ, щёк, ушей, очертаний головы. Определить стройность и полноту её фигуры оказалось довольно сложной задачей, из-за обилия одежд, которые были на ней одеты. Но, лично у меня, создалось впечатление, что без одежд эта «подруга» выглядела бы обалденно. Возможно, моя буйная и очень голодная фантазия нарисовала не совсем верно контуры её тела, но её маленькие ручки и небольшого размера обувь, не оставили у меня сомнений, что девушка прекрасна, как газель или только что распустившийся цветок. Единственно, чего я никак не мог определить, к какому типу отнести эту красоту? Вроде бы и не восточный, но и не западноевропейский.
Кстати, два её спутника были очень похожи на неё, из чего я пришёл к выводу, что они ей приходятся родней, скорее всего близкой. Конечно, как особи другого пола, они выглядели грубее, суровее и, соответственно, проще, но по всем мужским канонам, - это были мужественные красавцы. По их одеждам невозможно было предположить их статус в обществе, но вся троица явно происходила не из рода пахарей или ремесленников. Скорее всего, они были купеческого или, даже, дворянского происхождения. После своих наблюдений, мне ещё сильнее захотелось познакомиться с ними. Однако сейчас было недосуг, стоило вначале переброситься парой фраз с одним из пленников, который стал уже приходить в сознание.
Необходимо было испытать его нервную систему, насколько она пропиталась духом «ниндзя».  Могло оказаться, что этот дух ещё не слишком проник в его сознание, а, значит, существовала возможность надавить на «психику» и «выбить» чистосердечное признание. Возможность проникнуть в его мозги, я уже испытал, но, к сожалению, все подступы к нему были заблокированы. Ниндзя умели ставить хорошие блоки не только в рукопашной. Конечно, я не был профессиональным дознатчиком, но кое-чего теперь «сёк» в психологии и надеялся на фактор страха и неожиданности. Для этого я запасся отрубленной кистью главаря, с какой-то замысловатой татуировкой, и, как только мой «клиент» начал отличать явь ото сна, сунул ему под нос эту «улику», и с «льдинкой» в голосе, произнес:
«Кто вас нанял? Имя заказчика, или с тобой обойдутся очень жестоко. У нас нет времени ждать твоего подробного доклада, да и о многом мы уже знаем. Мне нужно имя заказчика, тогда, возможно, у тебя будет лёгкая смерть, в противном случае, я очень долго буду истязать твоё тело. Ты будешь просить о пощаде, будешь просить о смерти, но она к тебе не придёт до той поры, пока я не решу, что ты уже «пуст» и никому не нужен. Мало того, я распущу слухи о том, что  знаю имя Заказчика, о котором ты мне всё рассказал перед тем, как снова впасть в «кому». Скажешь ты, или нет, для меня, по большому счету, это не будет иметь значения, потому что тебя, как единственного, оставшегося в живых, захотят «убрать», и я не буду чинить им препятствия. Ты у меня станешь подсадной уточкой для селезня, на которую он рано или поздно попадётся. Я «убью сразу двух зайцев», - опозорю тебя и твой клан, а заодно вычислю Заказчика, который посмел «положить глаз»  на прекрасное и невинное создание. Ты понял, «чувак»? Ты осознал, что ждёт твоё тело и душу? Ты усёк, козёл, что тебе не будет успокоения и после смерти?»
Я чувствовал, что парень на грани срыва, что, вот чуть-чуть дожать и «дело в шляпе»! Поэтому я заговорил ещё спокойнее и безразличнее:
«В общем, так, считаю до трёх, а после у тебя уже не будет возможности что-то исправить. Один!»
«Только ты и я», - выдавил из себя приговоренный. – «Убери всех как можно дальше, чтобы ни одно, ты слышишь, ни одно ухо не смогло меня услышать».
«Хорошо, но только без глупостей. У меня хватит сил и умения справиться с тобой в одиночку».
Я подхватил его и мы отошли на другой конец улицы, так, чтобы ни одна живая душа не могла услышать признания наемника. Его вожак находился в обморочном состоянии и не мог никак повлиять на своего подчиненного.
«Ну, я слушаю!»
«Я знаю не много, только имя Заказчика и задачу, которая была перед нами поставлена».
«Я же сказал, что слушаю!»
«Имя Заказчика, Амадей, кто он и где он, я не знаю. Задача, - схватить и доставить ему всех троих, кого вы спасли, живыми. Если бы не это, наш повелитель справился бы с этим и в одиночку. Вот и всё, что я знаю».
«А куда вы должны были доставить эту троицу?»
«Повелитель должен был сказать об этом, только после их захвата. Я и имя-то Заказчика услышал случайно, да и то потому, что у меня очень хороший слух».
«Где ты слышал его имя и от кого?»
«Здесь, в Карсе, при встрече нашего Повелителя с ним. Прощаясь, Повелитель произнес, будь, уверен, Амадей, я справлюсь с этим заданием в точности, как ты хочешь».
«Когда состоялась их встреча?»
«Три дня назад, в одной из гостиниц на окраине города».
«Название гостиницы помнишь?»
«Да, конечно, но я не думаю, чтобы Амадей проживал там же».
«Думать предоставь мне! Название».
«Паллада!»
«Хозяин, эллин?»
«Понятия не имею! Я в Карсе впервые».
«Это всё?»
«Да и я готов к смерти. Помни, что ты обещал не выдавать меня».
«Я сдержу своё слово, если ты, действительно, сказал мне всё, что знал…»
«Я сказал всё, что знал, видел и слышал об этом задании. Давай не тяни!»
Я не стал тянуть. Удар моего меча был невидим для него, поэтому он даже не понял, что убит. Во всяком случае, на его лице не отразилось ни мук смерти, ни удивления. Голова отделилась от тела, и оба эти предмета упали в уличную пыль. Я вернулся к своим спутникам, которые с удивлением смотрели на меня.
«Зачем ты обезглавил его? Мы могли бы отвезти наемника в городские подвалы, и там допросить его как следует», - воскликнул Сурен. – «Под пытками он выложил бы всё, что знал!»
«Нет, Сурен, этот парень ничего не сказал бы, даже под пытками. Эти ребята не простые наемные убийцы, они из одного из кланов наемных убийц. Понимаешь разницу?»
«Да, о таких убийцах ходят легенды, но за двадцать лет службы мне впервые довелось встретиться с такими парнями. А, видимо, важные ребятки эти трое спасенных нами, если на них нацелили таких умельцев!»
«А вот об этом мы узнаем, когда познакомимся с ними поближе. Пока же меня заботит название их клана. Присмотрись, на этой отрубленной кисти, рисунок. Но я не могу определить, что это, - крылья или …»
«Можешь не сомневаться, крылья, вот только чьи? На птичьи похожи, но не птичьи. Скорее, это что-то мифологическое. Сами они похожи на персов, у которых есть только одно крылатое существо в мифологии, - Симург».
«О, а ты знаток иранской мифологии!»
«Наша мифология очень схожа с иранской. Армяне во все времена сосуществовали рядом с персами, иранцами, туранцами и прочими анцами. Мы сами такие же арии, как и они, как и скифы с сарматами, как и русы и другие, роды и племена. Мы все одной крови, с одного ростка, только забыли об этом, не выгодно помнить, потому что в племенах Ариев, не принято убивать сородичей. Но, если кто-то признает, что в Европе все племена родственны друг другу, то, как же тогда наши властители смогут вести войны. Поэтому мы разделены пространствами, языками, верами. Иногда мне кажется, что это сделано специально, но не божествами или Богом, а людьми, которые захотели править остальными».
«Что ж, твоя философская гипотеза Вавилонского столпотворения не лишена обоснованности для того, чтобы её можно было бы принять за рабочую версию нового направления политической философии. Только мы немного отвлеклись от сиюминутной проблемы. А за большим необходимо видеть и малое, поэтому я выскажу предположение, что клан, с которым нам довелось сегодня сражаться, называется «Симург». Так?»
«Похоже, только птица Симург имеет две ипостаси: доброе начало и демоническое».
«Ну, как может у профессиональных шпионов и убийц быть доброе начало?»
«Да уж, демонические черты им подходят больше», - согласился Сурен.
Вартан и второй раненый страж, пока лежали и подремывали. При них находился третий из их команды. Девушка ни на шаг не отходила от своих двух защитников, которые тоже, пока, не имели сил двигаться самостоятельно.      
Пока мы философствовали, вынырнул из беспамятства вожак убийц.  Глаза его были ещё мутными, но веки и пальцы его здоровой руки, начали шевелиться. Заметив это, я стал готовиться к допросу предводителя киллеров. Поединок предстоял не легкий, этот и знал больше, но и хранить доверенные тайны умел лучше своих подчиненных.
Прошло минут десять, пока, наконец, главарь стал понимать, где он и, что с ним. За это время я перебрал в уме несколько вариантов допроса: по религиозным признакам, жадности, фанатизму, мстительности, жажде к жизни, боязнь бесчестной смерти. Наконец, я понял, что мой клиент окончательно очнулся. Я внимательно вгляделся в его лицо, глаза.
Лицо было бледным от потери крови, но глаза были веселыми и озорными.
«Что, покружимся, воин?» – слабым, но непокорным голосом произнес пленник.
«Боюсь, что кружиться нам с тобой не придётся, не то у меня настроение нынче. И я не буду от тебя скрывать, что мне многое уже понятно и известно. Есть, правда, несколько уточнений, которые должны окончательно прояснить обстановку, но, даже, если ты не захочешь отвечать, в общем-то, ничего не изменится».
«Но вопросы всё-таки есть?»
«Есть. Первый. Как мне тебя называть?»
«Да хоть шакалом, мне безразлично».
«У, а ты, даже перед смертью, хочешь произвести впечатление, молодец! Только имя твоё мне нужно не для того, чтобы тебя называть, а для того, чтобы знать, как тебя хоронить. Если ты Мухамед или Иса, то я похороню тебя по мусульманским обрядам. Если ты Моисей или Авраам, то по иудейским, если же ты Ричард или Константин, то по христианским. Есть, правда, ещё буддисты и язычники, но и их обряды мне известны. Если же ты откликнешься на имя Шакал, то я поступлю с тобой, как с шакалом».
«Понятно, но я не принадлежу ни к одной из религий перечисленных тобой, воин».
«Ах, да, извини! Я не упомянул индуистов и поклонников Шивы, которые, конечно, с большим основанием имеют право быть в среде тайных кланов. Значит, ты …»
«Я индуист, и мои воины тоже были одной со мной веры. И я прошу тебя предать меня огню вместе с ними».
«Нам хоронить вас в белых одеждах, или для иностранцев это не имеет значения?»
«А ты, я смотрю, знаешь толк в наших похоронных обрядах! Откуда ты? Я вижу, что ты не местный, а твои черты лица схожи с лицами индийцев».
«Я наполовину рус, наполовину эллин, но уже христианин»,
«А, тогда понятно, почему ты так умело обращался с акинаком, хотя, я слышал, что этим оружием в твоих странах уже не пользуются».
«Ты хорошо осведомлен, но у меня были хорошие учителя, да и сам меч помогает мне познать себя».
«Уж не хочешь ли ты сказать, что владеешь древним оружием Коло?»
«Если бы я знал, чьё это оружие! Нашёл-то я его случайно, в одном из оружейных складов, в Киеве».
«Покажи мне, и, быть может, я узнаю его по рунам, которые должны быть на лезвии и рукояти меча».
Признаюсь, я не ожидал, что наш разговор примет такой оборот, но уж, коли, беседа потекла не по сценарию, то надо было начинать импровизировать. Кто-то из мудрецов говорил, что, если хочешь узнать человека, заговори с ним, влейся в русло его слов и мыслей, и тогда человек сам раскроется перед тобой и поведает тебе куда больше, чем ты ожидал. Поэтому я не стал сопротивляться просьбе ниндзя, и вытащил из ножен свой акинак. Индуист не стал брать его в руку, но очень внимательно осмотрел его, а потом с интересом и не поддельным восторгом посмотрел на меня.
«Да, ты владеешь мечом Коло, но как? То есть …, значит …, нет, не может быть! Так ты, Идущий!? Тогда понятно, почему ты с такой легкостью победил нас. Не думал, что мне доведется биться и погибнуть от руки Идущего. Это большая честь для меня! Жаль только, что об этом никто не узнает!»
«Ваш клан носит имя «Симург» или «Феникс»  и в нём много воинов, почему же ты сам пошёл на это дело? Или без тебя не справились бы? Тогда эти два бойца, которые защищали девушку, великие воины!»
«Да, мы из клана «Феникс», самостоятельного клана, который входит в огромную сеть клана «Симург», - Ближневосточного центра ниндзя».
«Ах, вот как! Ну, а основной центр – на Дальнем Востоке?»
«Да, в Монджо-го. Но наши люди есть и в Европе, и на Руси, и в Элладе».
«Я хорошо знаком с четверкой братьев-русичей, которые, до недавнего времени, работали на клан ниндзя».
«И, что с ними стало?»
«Я думаю, что они больше не будут работать на клан, они мои должники, а долг их настолько большой, что им не расплатиться до конца их жизни».
«То есть, ты сражался с ними, победил, но не убил их, да к тому же, позволил закончить начатую работу».
«Ты удивительно понятлив. Что, только это может заставить ниндзя изменить своим обязательствам?»
«Или смерть».
«Однако, я слышал, что существует клан белых ниндзя».
«Есть и такой, что, впрочем,  не мешает им убивать нас. Вначале я думал, что ты один из них, но то, как ты сражался, породило у меня сомнение. А я доверяю своим сомнениям. Кстати, воины, которые защищали женщину, её родные братья и, действительно, очень сильные бойцы. К тому же, их оружие и доспехи заговорены их отцом, Симеоном-магом. Слышал о таком?»
«Опаньки! Который раз, Никита, тебе приходится слышать это имя», - мелькнуло в мозгу. Но виду не подал.
«Что-то не припомню, хотя, постой! Он, кажется, один из лжехристов!»
«Да, да. Он, - Великий Маг. Этого у него не отнимешь! Но он Антихрист, и должен быть уничтожен!»
«Минуту, а причем здесь ваш клан? Ведь вы же индуисты, а не христиане».
«Среди христиан и мусульман пока нет такого мастера, который смог бы одолеть его сыновей с их оружием и доспехами. Хотя, твоя четверка, просто великолепна! Я знаком с ними. Это настоящие мастера! Передай им от меня привет!"
«От кого, от тебя, от шакала?»
«Да нет, от Чандраванди. У меня нет секретов от Идущего и владельца меча Коло».
Вот как, оказывается, просто решилась проблема допроса. Все мои сценарии полетели к чертовой матери, потому что я никак не ожидал, что Идущий пользуется таким безграничным доверием клана шпионов и убийц.
«Ответь мне тогда ещё на один вопрос. Нападение и, я так понимаю, пленение, дочери и сыновей Мага, - это инициатива самого клана ниндзя?»
«Нет, Заказчик существует».
«А его имя, случайно, не Амадей?»
«Ну, Идущий, ты не случайно встретился мне на пути. Почему ты пресек наши действия? Неужели Антихрист не заслуживает наказания?»
«К сожалению, или к счастью, но встретился я у тебя на пути случайно, а Антихрист, - заслуживает наказания. Кстати, вступил я в бой, потому что твои люди не оставили мне выбора, ранив двоих моих спутников. Но дело уже даже не в этом, а в том, уверен ли ты, что Симеон, - это и есть Антихрист? И причем здесь его дети?»
«То, что он Антихрист, сказал нам Амадей. А этот человек очень хорошо разбирается в вопросах христианской веры. К тому же, у нас не было намерения убивать его детей. Да и его самого никто не собирается убивать. Дети должны были стать заложниками в игре, которую ведут с Симеоном христианская Церковь, светская власть Византии и некоторые маги».
«Но ведь клан ниндзя вне веры и политики! Зачем же было нужно связываться с такой «головной болью»?»
«Ну, «головной болью» эта миссия стала только с твоим появлением, к тому же, нам щедро заплатили. Но ты не прав, что наши кланы не вмешиваются в вопросы веры и политики. Ещё как вмешиваются! Мы тоже люди, со своими принципами, моралью и верой. И наши интересы во многом зависят от того, каким будет этот мир, государства. Да, конечно, Кодекс Чести Ниндзя выше государственной морали и веры, но наш Высший Совет понимает, что нельзя подавлять волю и принципы человека, нельзя ломать его духовные ценности. Совет всегда с большим пониманием и осторожностью подбирает кандидатов к выполнению особо важных заданий, и никогда не заносит кинжал над людьми, считающимися святыми той или иной веры».
«Ну, ну, ну! Чандраванди, я понимаю ваше желание представить клан «Феникс» в более привлекательном виде, но следует быть честным до конца. За святых вы признаете только тех, кого вы сами считаете святыми. Не так ли?»
«Да, наше мнение о конкретной личности может совпадать с мнением иных людей, но это происходит далеко не всегда, потому что наши знания о том или ином индивидууме, значительно глубже. Подчас, считающийся святым, развратнее и опаснее самого мерзкого насильника или жестокого бандита. Но бывает и наоборот, нам поступает заказ на человека, который по нашим представлениям должен жить. В этом случае мы отказываем заказчикам, а иногда, даже выводим такого человека из под удара, ликвидируя самого Заказчика. Такие случаи редки, но они есть!»
«Вот теперь я чувствую Правду! Полновесную Правду. Без замалчивания и недоговорок. Что ж, ты ответил на все мои вопросы, спасибо. Считаю, что разговор наш состоялся и был полезен для нас обоих».
«Ну, тогда исполни своё обещание, убив меня, похоронить меня и моих товарищей, как должно».
«Да, конечно, в отношении твоих погибших товарищей, я поступлю, как обещал. Их уже не вернешь к жизни. Но с тобой я поступлю иначе. Пока не стану убивать, а возьму с собой, чтобы в случае моей правоты ты понял, что нельзя слепо выполнять заказы. Ну, а если неправым окажусь я, чтобы ты смог исполнить свой долг перед Заказчиком, и стал бы моим должником до конца своих дней. Разумно?»
«Да, трудно возразить и оспаривать твоё решение. Ты вправе так поступать».
«Вот и договорились!»
Я ещё раз осмотрел его культю, кровь уже остановилась, благодаря жгуту, которым Сурен перетянул ему руку. Калека мне был не нужен, поэтому следовало спешить, времени оставалось не много, через час уже никто бы не смог восстановить жизнедеятельность кровеносных сосудов руки и кисти Чандраванди. Стерильно обработав кисть и руку, проверив сосуды, связки, сухожилия, мышцы и кости, отделенных друг от друга частей, я невольно порадовался тому, что мой меч такой острый, а удар был такой быстрый. Всё было разрублено идеально ровно, не было никаких повреждений по краям. Со спокойной душой я приступил к микрохирургической операции. Для окружающих это выглядело, наверно, следующим образом.
Идущий приложил отрубленную им же кисть к руке наёмника, что-то несколько минут пошептал, и всё срослось, не осталось даже шрама. Удивительно, но это «чудо» все восприняли, как должное, потому что все слышали наш разговор, знали, кто я такой и ничего необычного в моих действиях не усмотрели. Единственно, что я увидел в глазах, окружавших меня людей, надежду на помощь, веру, что всё будет хорошо. Конечно, я заживил раны у Вартана и его товарища, и у обоих братьев. Мало того, я восстановил и их силы. Оставалось исполнить долг перед убиенными. За эту работу мы принялись вдвоем с Чандраванди, аккуратно уложив труппы рядком. Правда, Вартан с Суреном сходили в один из домов и им там дали подводу и лошадь. Погрузив погибших, мы все отправились за город. Нет не все, девушка и два брата отказались принимать участие в похоронах наемников, а Вартану они требовались, как свидетели сражения и потерпевшие. Поэтому он сам вызвался отвести их в гостиницу, чтобы по утру получить от них письменные свидетельства происшествия.
Проблема с отпиранием городских ворот в ночное время, решилась быстро, благодаря присутствию Сурена со стражниками. За городскими стенами он повел нас к городскому кладбищу, где, по его словам, находился пустырь, который сгодился бы для исполнения обряда сожжения и тризны. До места нам пришлось добираться с полчаса. По прибытии, погибших уже ждала настоящая воинская крада, сложенная из сухих бревен, облитых горючим веществом. Никто из живых не удивился такой расторопности «кладбищенских работников». Трупы наемников Чандраванди сам уложил поверх бревен, предварительно подрезав им сухожилия, чтобы жар огня не поднимал тела. Сурен достал кресало и поджёг факел, который тоже «случайно» оказался рядом со сложенными брёвнами, и отдал его Чандраванди. Тот молча взял его, и с расстояния пяти шагов бросил факел на бревна. Огонь схватился моментально, пламя рвануло вверх с ревом раненого зверя так сильно, что Чандраванди пришлось отбежать от костра шагов на пятнадцать, чтобы не сгореть вместе с погибшими товарищами.
Через час всё было кончено. Тризну справлять было нечем, я не позаботился о столе и пище. До рассвета оставалось часа четыре, и мы не стали возвращаться в город, а заночевали прямо на пустыре.
Меня, мои мысли заполнил образ девушки, дочери Симеона-мага. И я стремился, как можно скорее увидеть её опять. Правда, ночью было бесполезно пытаться это сделать, но не в меру разбушевавшаяся фантазия рисовала мне всякие эротические картины наших встреч и свиданий. Нет, нет, не подумайте, что картины были похожи на сцены из фильмов об Эмануэль.  Совсем нет, наши свидания были, на современный взгляд, абсолютно целомудренными, но в грёзах она с такой лаской и обожанием смотрела на меня, мы еле, еле касались друг друга, боясь неосторожным движением спугнуть наши чувства, разрушить ту духовную связь, которая установилась между нами.
Странно, но такого со мной не было в Киеве, не было на заставе, хотя и в тех местах мне встречались очень красивые и статные девушки и женщины, которые охотно согласились бы помиловаться с витязем. Однако, ни одна не задела меня не то что за душу, даже за глаз. Почему? Не знаю. Я не был никогда ревностным хранителем домашнего очага, хотя семья значила для меня очень многое. Поэтому, оказавшись столь далеко от дома, и будучи оторванным, от жены на столь продолжительное время, я мог бы позволить себе маленькие шалости, которые, кстати, в этом мире ни к чему не обязывали.
Но не сложилось, толи из-за моей занятости самим собой, толи процесс акклиматизации и адаптации в ином временном континууме затянулся. Сейчас же, моё сердце понеслось в разнос, мои мысли разбежались кто куда. И я не мог, но самое главное не хотел, ничего исправлять. Мне казалось, что ко мне вернулась юность, те самые восемнадцать-двадцать лет, когда я бесконечное число раз влюблялся, страдал, отчаивался, разочаровывался. Я с усмешкой вспомнил, что многие из тех молодых и симпатичных девушек, из-за которых приходилось переживать, уже давно обзавелись мужьями, детьми, обабились, успели разочароваться в своих избранниках и в тайне мечтали завести кого-нибудь на стороне.
Но, увы и ах! Они сами стали малопривлекательными для мужчин, и жили только воспоминаниями о былом, да сплетнями на работе или с такими же, как и они, сами, подругами.  Я считал, что мне в жизни повезло немного больше, чем моим бывшим пассиям. У меня была красивая жена, любящая, хозяйственная, веселая, с тонкой натурой и большим количеством эрогенных зон. Меня всегда влекло к подобным женщинам, заводило, и не переставало тянуть к ним и испытывать нежные чувства, даже через многие годы.
Однако чувства со временем притупляются, пропадает элемент неожиданности, новизны ощущений. Это, как если любишь сладости, то все равно не сможешь постоянно питаться ими. Иногда хочется солененького или остренького, горького или экзотического. Но, попробовав того или другого, сластена всегда возвращается к тому, что больше всего любит. Нечто похожее сплошь и рядом происходит и с мужчинами, и с женщинами.  С мужчинами чаще, у них больше выбор, на них больше спрос, им поступает больше предложений. Мой расцвет наступил после двадцати пяти лет и до сих пор ещё не закончился. Правда, с «любовями» я, так мне казалось, закончил в тридцать, женившись на той, на которой хотел жениться.
И вот сейчас, за тридевять земель, за тридесять времен, - накатило, прорвало. Это было каким-то прорывом гормонов, которые воспрянули духом, возродившись и почувствовав свою силу. Во мне вдруг проснулись ощущения моей первой любви, всепоглощающая нежность, ранимость, страх, ревность и, бог его знает, что ещё, что нельзя передать словами, а можно только ощущать.
Когда на меня вот так накатило, то в первые минуты я даже и не пытался с этим бороться, но затем, мозг стал понемногу приходить в себя и подсказывать, что все эти гормонные выбросы до добра не доведут. Опомнись, приди в себя, говорил я сам себе, ты даже и не рассмотрел её хорошенько, даже не обменялся с ней взглядами. Ты же всегда западал на глаза, не забывая о фигуре. Сейчас же ни того, ни другого как следует, рассмотреть не удалось. Голоса-то её ты даже не слышал.
Ах, да, конечно, ты заметил тот единственный восхищенный, смешанный с ужасом, взгляд, брошенный на тебя. Но ты же взрослый мужик, понимаешь, что девчонка по иному смотреть на витязя в победном бою и не может. Да, да, именно девчонка, она старше твоей десятилетней дочери лет на пять, шесть, а тебе сорок. Конечно, она не твоя дочь, конечно, в десятом веке девушек рано отдавали замуж, и не за ровесников, а за таких, как ты, ну, может, чуть помоложе. Безусловно, для тебя возрастные рамки никогда не были препятствием для любовных утех.
Но ты здесь временный, да и, потом, ты сам не знаешь, что с тобой станется, толи останешься человеком, толи в чудо-юдо превратишься. И, что тогда? Цветочек аленький ей подаришь? А ведь может случиться и по иному, откроет она рот, и «хрустец», и любовь твоя завянет только от одного звука её голоса.
Но сердце не слушалось разума, а только твердило: «Нет, нет, всё будет так, как в твоих грёзах. Нет, эта девушка не может быть толстой и безобразной, она прекрасна и лицом, и телом. И она умна, ласкова и доброжелательна. У неё нежный и красивый голос, изумительная, бархатистая кожа, с манящим, будоражащим запахом. Она именно та, которую ты искал всю свою жизнь».
И я верил сердцу, и отвергал логику разума.
Так, в грёзах и спорах с самим собой, прошла ночь, наступило утро.      


Но и утро, которое мудренее вечера, не разрешило моих сомнений. Впятером мы вернулись в город, где и расстались со стражниками, потому что Чандраванди пошёл со мной, а не в подземелья местной тюрьмы. Странно, но я не испытывал к этому человеку, наемному убийце, отрицательных эмоций. Наоборот, он мне нравился. Я чувствовал в нем родственную душу, словно, встретил друга или близкого родственника. Была и ещё одна странность. Мне, почему-то казалось, что этот человек знает чего-то такое, чего не знает никто во всем белом свете, и это, его знание, спасет меня.
Столь неоднозначная уверенность показалась мне навязанной извне, поэтому я внимательно покопался в себе, но ничего не обнаружил. Никто даже и не пытался околдовывать или охмурять меня. Какие-либо психофизические воздействия со стороны исключались. Оставалось пенять только на себя самого, и на воображение, которое слишком разгулялось. Пока мы шли в «Ираклис», уже окончательно рассвело, и горожане пробудились. Прохожих на улицах было ещё не много, но, проходя мимо базара, я услышал людской гомон. Впрочем, мозг это отметил, но я тут же переключился на иное. Вновь, как и ночью, меня стали преследовать, чуть ли ни видения, в которых приходилось мучительно соображать, а с кем мне быть?
Я понимал, что девушка, - это дочь моего заклятого врага в этом мире, дочь того, кто решил сгубить меня всеми правдами и неправдами. Конечно, дети за родителей не в ответе, но захочет ли она идти против своего папеньки, в угоду первому встречному. Ну, хорошо, конечно, если удастся на первых порах, расположить всю троицу к себе, как спасителю, то станет понятнее, каким ресурсом доверия можно располагать. А, если нет? Если, и девушка, и два её брата окажутся детьми своего родителя, то есть такими же властолюбивыми и беспринципными?
Тогда, безнадега! Тогда я буду давить в себе всё самое светлое и чистое, которое только что успело возродиться.
Мысли разбегались, и я не заметил, как оказался перед «Ираклисом». Чандраванди всю дорогу не промолвил ни слова, он тоже о чем-то думал, но не был так отрешен от реала. Поэтому, когда мы дошли до искомого места, он первым обратил моё внимание на это обстоятельство. Мне пришлось вынырнуть в реал, чтобы войти на постоялый двор и отыскать своих ребят.
На удивление, они все оказались на месте. А когда Борислав и Богумил увидели, кого я привел, они онемели от восторга. Мирослав и Венед, видимо, не знали Чандраванди, зато оба старших брата прекрасно осознавали, кто стоит перед ними. Мой спутник тоже не скрывал своих эмоций, а я не стал омрачать их встречи, зная заранее, что в разговоре они обязательно выяснят, каким образом тот оказался моим спутником.
Никто из моих парней не сунулся ко мне с расспросами, а где это я был, да что делал? Все понимали, нужно будет, - расскажу. Единственный из ребят, Ратибор, пожаловался на скукотищу, от которой сводит челюсти, но не получив от меня никакого ответа, завял. Я же, тем временем, мучительно соображал, по какой такой веской причине мы оказались в городе, когда должны были продвигаться в Тибет. Вскоре память стала возвращаться, и немного полегчало.
Я вспомнил, что собирался поручить каждому из ребят принять участие в поисках моей родни. В силу ранее изложенных обстоятельств, мне не хотелось пользоваться своими суперскими возможностями, даже в этом деле.
Поручать и объяснять я не разучился за ночь, поэтому каждый получил участок поисков за городом. Правда, Чандраванди и Борислав с Богумилом, оставались при мне. Первый, в силу его пока особого статуса, а двое других, потому что здесь был первый. Да и поговорить им было о чем, а мне это развязывало руки для встреч с новыми знакомыми. Определив всем их первоочередные задачи, я направился к дому муниципальной стражи, куда, по просьбе Вартана, должны были собраться все, оставшиеся в живых, участники ночных событий. Все их показания Вартан собирался внести в талмуд ночной стражи, чтобы затем отчитаться перед властями о проделанной работе.
Единственное, о чем я собирался попросить его, не вносить в талмуд всей правды, записав, что главарю удалось скрыться.
С Вартаном мне удалось договориться, а с Суреном чуть не произошёл «облом». Стражник заартачился, он ни в какую не хотел скрывать от властей даже часть правды. К тому же, он резонно сомневался, что три потенциальных жертвы согласятся хранить молчание. Пришлось идти на компромисс, сказав, что в случае отказа кого бы то ни было молчать, мы запишем подробно обо всем, что произошло. Правда, я не предупредил, что в таком случае, мне придется устроить побег Чанраванди на самом деле.
О результатах моих переговоров я честно рассказал своей троице, и поделился своими планами. Чандраванди покорно согласился, а Борислав с Богумилом не посмели мне возражать, потому что понимали, что подставляться нам тоже нельзя. С Вартаном я договорился, что переговоры со всеми участниками ночных событий беру на себя, потому что ведущая роль в спасении и уличном сражении принадлежала мне, и я рассчитывал, что это может оказать решающее влияние на результат переговоров с братьями и их сестрой. Были у меня в запасе и ещё кое-какие козыри, которые я никому не собирался раскрывать до переговоров.
Наконец настал момент, когда все, и жертвы, и нападавший, и защитники, собрались вместе.
Время лечит любые раны, если они не оказались смертельными. Особенно быстро заживают раны физические, если ты молод и силен, да, к тому же, наделен способностями к магии. Наверно, именно по этому, в отличие от двух раненых стражников, два брата и их сестра выглядели, почти, здоровыми. Девушка, просто, была великолепна, и на её прекрасном лице ничто не отражало ночных переживаний и страхов. Увидев её такой, я воодушевился и начал излагать свою просьбу.
«Уважаемые незнакомцы, я рад, что события, участниками которых вы стали, не оказали на вас пагубного воздействия. Смею надеяться, что ваше здоровье вне опасности?»
Когда я получил от всех троих подтверждение в виде кивков головой, то продолжил:
«Сейчас все стороны собрались здесь, чтобы помочь уважаемым стражам порядка записать, как всё было. Однако возникли некоторые дополнительные обстоятельства, которые следует обсудить предварительно, до того, как будут записываться все показания свидетелей и участников прошедшей ночи.
А дело, вот в чем! Допрашивая, присутствующего здесь воина, который напал на вас, я оказался посвященным в вашу родословную, что удивило и не скажу, чтобы порадовало меня. На, неприязнь к вашему отцу, у меня есть довольно веские основания, поверьте. Правда, моя неприязнь не переносится на его детей, скорее, наоборот, вы мне симпатичны. Ваша смелость и умение постоять за себя и спутницу, - достойна уважения. Ну, а смелость девушки выше всяких похвал, как и её красота! Но не стану отвлекаться.
Я не зря подчеркнул, что будут записываться все показания. Следовательно, подробные сведения о вас и о ваших родителях. Вы прекрасно должны понимать, что, если вы вознамеритесь скрыть эти сведения, то я не позволю вам это сделать, если… мы не договоримся о взаимном компромиссе.
У меня к вам просьба, - скрыть то, что главарь наемников, остался жив и находится под моей опекой.
Остался он жить по нескольким причинам, но самая главная причина, - это моё обещание ему в обмен на информацию о целях и причинах нападения на вас. Второе, что смягчило моё сердце, - это, как раз, отсутствие желания убивать вас. Перед наемниками стояла задача пленить вас, чтобы, затем, воздействовать на вашего родителя. Причину я раскрывать не стану, как и имя вашего отца, если вы согласитесь с моей просьбой не упоминать об этом сами. Я уверен, что не в ваших интересах широко оповещать весь город об инциденте и в силу, каких причин он произошёл?»
После столь продолжительной речи, я внимательно всмотрелся в каждого из братьев. Как и ожидал, они с должным пониманием отнеслись к моей просьбе, что порадовало меня, и заставило с ещё большим уважением относиться к этим молодым людям. Мельком мне удалось посмотреть на Чандраванди, который был, явно, не удивлен их сообразительностью, и способностью мыслить расчетливо.
И, наконец, я решился посмотреть на девушку, которая не отвела взгляда, не потупила очи долу. В её неземных глазах я прочитал понимание и боль, сострадание и печаль, удивление и сомнения. Столь обильная гамма эмоций, возможно, была только плодом моих фантазий, хотя я в тот момент нисколько не сомневался, что читаю в её сердце.
Понимание в её глазах относилось, конечно, к моим словам об интересах всех сторон, боль  - это всплеск эмоций на мои слова об её отце, сострадание и печаль, скорее всего, относились к погибшим и раненным во вчерашней стычке. Удивление относилось к моей, как ей казалось, противоречивой особе. С одной стороны, милует наемного убийцу, а с другой, спасает её и братьев. Причем, нисколько не скрывает своих отрицательных чувств к их отцу, и положительных, к ним самим. И, наконец, сомнения её относились опять-таки ко мне, потому что любой умной девушке свойственно сомневаться, когда столь непредсказуемо для изощренного женского ума, действует мужчина.
Всё, что было сказано выше, промелькнуло в моей голове за сотые доли секунды. Нет, не правда, не в голове, а в моем сердце. Потому что всё это я прочувствовал, а не осознал. Впрочем, в тот момент, не приходилось искать объяснений. Честно, мне это и в голову не приходило. В тот миг хотелось продолжать неотрывно смотреть в её глаза, которые оказались фиолетовыми, и забыть обо всем. Забыть, что я в ином мире, что «приневолен» исполнять «квест», что семейный, что её отец, - это мой могущественный враг. Хотелось отринуть всё, что было, или могло оказаться препятствием на пути к нарождающемуся чувству. И, всё-таки, мой мозг продолжал работать, несмотря на буйство духа и тела. Хватило ума не спрашивать об именах, потому что уже через пять минут, я узнал, что её братьев-близнецов зовут Вангелис и Константин, а она сама носит имя, Елена.
Вартан занес их имена в книгу «дознаний», и стал допрашивать их о начале нападения. Следует сказать, что у Вартана оказался очень красивый подчерк, прямо-таки каллиграфический, чему в немалой степени способствовали армянские письмена. Сурен, тем временем, сопел и старательно записывал в другую книгу то же самое, но на эллинском. Ему, конечно, приходилось труднее, но он очень старался и почти не отставал от Вартана. Присмотревшись к написанному, я, вдруг, с удивлением понял, что хорошо понимаю грамматику обоих языков, что за мной отродясь не водилось. В особенности, если говорить об армянском языке, как таковом, так и об армянской письменности, в частности.
Но я понимал и даже видел некоторые грамматические ошибки, которые допускал Сурен. Это открытие разозлило меня до нельзя. Я забыл, где я нахожусь.
«Вот, - сказал я сам себе, - плоды заложенной программы Потусторонних. Никаких усилий, с моей стороны, никакой работы мозга, а знания прут, как еда из рога изобилия. Это было бы хорошо для Емели на печи, но я не просил таких подарков. Мне была необходима программа самоусовершенствования, но не готовые знания и умение. Я жаждал способности безграничного развития, но не безграничных уже готовеньких знаний. Впрочем, по всей видимости, уже ничего не исправить, сам виноват. Как же, ошалел от счастья контакта с высокоразвитой цивилизацией, как когда-то советский работяга шалел, оказавшись во Франции или Италии.
Впрочем, сравнение довольно точное. Он, как и я, сейчас, материл власть, и свою, и чужую, но этим и ограничивался. Действий-то никаких не было! Ну и дождался, что власть сменили сверху, сами же чиновники. По началу такую рокировку работяга с радостью принял. Эту перестановку в креслах, чиновники назвали демократией, вложив в это понятие странный для всех девиз: «Превалирование воли меньшинства над большинством», имея в виду в качестве меньшинства, конечно, себя.
Ну, а когда до невежды дошло, что ему дали желаемое, но при этом отняли всё, что было хорошего, он в который раз обматерил всех и вся, и успокоился.
У меня с Потусторонними получилась аналогичная ситуация. В своих мечтах я стремился качественно перестроить себя, как на физическом, так и на моральном уровне, но никаких действий к этому не предпринимал. Появились Потусторонние и предложили мне способ достичь желаемого, с целью нести вечное и доброе в массы. Я, конечно, как всякий невежда, с радостью согласился на помощь и участие в благородном предприятии. Только, и я, и Потусторонние забыли предварительно оговорить некоторые важные условия сотрудничества.
Во-первых, в каком объеме эта помощь будет оказана?
Во-вторых, на каких условиях?
В-третьих, насколько эта помощь будет соответствовать моим представлениям о самоуважении к самому себе? И, в-четвертых, насколько их понятия о морали, соответствуют моим понятиям?
Противная сторона даже не задумалась над этим. По её этическим нормам выходило, - кто оказывает помощь, тот и составляет  спецификацию программного продукта.
Так чем же эта высокоразвитая цивилизация отличается от недоразвитой человеческой в моральном плане? Чем Потусторонние отличаются от наших власть предержащих?      
Да ничем! И те, и другие диктуют свои условия! И наплевать им, как при этом чувствует себя люди. Согласилась, так играй по оговоренным правилам до конца. Никто не виноват, что ты оказался таким восторженным придурком».
Придя к таким невеселым мыслям, я даже успокоился. Всем ведь известно, что дуракам живется легче, чем умным. А с дурака, какой спрос? На особые трудности жаловаться пока не приходилось, да и сил, что-либо противопоставить, не было.

Придя к таким «радостным выводам», я, наконец, опомнился и вернулся в реальный мир. Однако он уже изменился, потому что в помещении стало свободнее, кого-то уже здесь не было. А не было тут того, с кем я не хотел расставаться. Вартан закончил допрос Елены и её братьев, и отпустил их, сочтя, что они рассказали всё, что знали о ночном происшествии. В общем-то, всё так и было, но только не для меня. Догонять Елену не было правдоподобного повода, а без него мои «догонялки» могли быть поняты, как домогательства девушки. Но пересилить себя, и ничего не предпринять, я не мог. Поэтому, забыв об осторожности, я своим «оком» стал просматривать участки города, которые прилегали к месту сегодняшнего допроса.
Мои предположения, что Елена с братьями не успели далеко уйти от нас, оправдались. «Глаз» заметил их, буквально через минуту, на одной из улиц Карса. Все трое медленно шли в направлении восточного сектора города, о чем-то оживленно беседуя. Близнецы, даже днем, не забывали о защите себя и своей сестры. Сразу бросалось в глаза, их напряженные спины, и лежащие на рукоятях коротких мечей ладони. В их обществе Елена вела себя раскованно, даже улыбалась. Правда, нет-нет, её лицо замирало, словно под действием самогипноза, но через некоторое время, оно вновь оживлялось, и беседа продолжалась.
Несмотря на своё пристальное внимание к девушке, я мгновенно почувствовал изменения в ментальном пространстве. Моментально принял защитные меры, но так и не понял причину изменений.
Трое молодых людей внезапно остановились, словно почувствовали тоже самое. Неожиданно, прямо перед ними, открылся пространственный портал, из которого вышел величественный мужчина, лет пятидесяти или старше. Он был в богатых одеждах, что подчеркивало его значимость, но и демонстрировало его самодовольство и гордыню. Среднего роста, с окладистой бородой, он производил впечатление крупного вельможи, человека, привыкшего повелевать. Однако его появление оказало на молодых людей воздействие, противоположное моему ожиданию. Все трое, как радостные щенки, кинулись в его объятия. И мне стало понятно, что перед моим взором проявился Симеон-маг, мой противник, но одновременно и любящий отец.
Он знал, что я нахожусь в Карсе, он знал, что я вижу его. Он рисковал, потому что в этот момент был наиболее беззащитен. И всё-таки, сознательно пошёл на риск, потому что настоящие родители презирают осторожность, когда в опасности дети. Я видел, как после объятий, он засуетился, подталкивая к порталу сыновей и дочь. Я видел, что он постоянно оглядывается и прощупывает ментал, в ожидании нападения.
Но никто не собирался на него нападать, и он это понял, когда запихнул своих ребят в портал и развернулся перед ним, чтобы в последний раз окинуть взором пространство.
Несмотря на все его козни, несмотря на всё то, что я о нём слышал, Симеон-маг был, безусловно, благороден, потому что смог оценить моё нежелание нападать, используя его слабость. Перед тем, как повернуться и шагнуть вслед своим детям в портал, он склонил голову, толи в знак благодарности, толи, признавая во мне достойного противника.
Во всяком случае, человек, лишенный достоинства и чести, только рассмеялся бы мне в лицо, посчитав меня слабаком и кретином, который не смог использовать свой шанс в выгодной для себя ситуации. Впрочем, наверное, такой человек и за своими детьми не явился бы…

Хотя, если уж быть до конца честным перед собой, меня сдержало от нападения и то, что он отец Елены. Хоть и слабая, но теплилась у меня в душе надежда на новую встречу, только в иных условиях и при иных обстоятельствах.
Вернувшись на постоялый двор, я, в первую очередь, попросил своих ребят рассказать, как идут розыски моей родни. Оказалось, что поиски зашли в тупик, и никто ничего не слышал о такой фамилии. Я понял, что и здесь у меня полный «облом». Видимо, либо моих предков вообще нет в данном континууме, либо они ещё здесь не появились. Поэтому стало очевидным, что более ничто, и никто не задерживает нас в Карсе, и следует отправляться в дальнейший путь.
Утром следующего дня, распрощавшись с Вартаном и Суреном, я со своим усилившимся на одного человека, отрядом, выехал из Карса.