Круги

Он поднялся. Раньше, с величественной осанкой крепкий богатырь, он мог вырвать из земли телеграфный столб, а теперь рослый, на полусогнутых куриных ногах, готовых изменить ему в любой момент, высохший до костей, он искал остатки былых сил в обезумевших от жары и жажды непослушных конечностях. В глазах паутинами заплетались раскаленные сосуды, под натянутой на костях кожей струились ручейками сети пульсирующих вен, за глиняными потрескавшимися губами виднелись черепки желто-черных зубов. Его тога уже давно превратилась в лохмотья, его сандалии износились до дыр, и только заткнутый за пояс именной револьвер по прежнему блестел, отбрасывая солнечных зайчиков.
Рядом сидела умирающая седовласая мать и сын, голубоглазый юнец, уткнувшийся в ее дряхлые ноги лицом.
-Пойде-ем! – из последних сил процедил Странник.
-Папа, сколько еще? – дрожащим голосом спросил сын.
-Й…я не знаю, – ответил он.- Терпи, с-сын.
Палящее солнце слепило глаза, песок забивался в ноздри, в рот, сковывал ноги, затягивал в свои недра.

-Вы все останетесь здесь! – хохотала пустыня. –Вы все останетесь здесь! – шептала она.

Странник подошел к матери, просунул одну руку ей под коленки, другой обхватил спину и, превозмогая боль, сделав над собой невероятное усилие, поднял мать на руки. Шатаясь из стороны в сторону, он сделал шаг, еще один, еще… Каждый из шагов нес в себе боль, словно мириады иголок впивались по всему телу. Ему хотелось кричать, но на крик уже небыло сил. Но вдруг, ноги изменили ему. Что-то стрельнуло в колено, он, с пьяной гримасой, накренился на правый бок, руки опустились и мать мешком рухнула в песок. Сил больше небыло. Странник достал пистолет. В серебряном барабане на шесть персон блестела гильзой последняя смерть.

Нас был пятеро. Самым хлипким оказался брат. Он всегда был худшим в семье, вечно искал ласки и сострадания! Его укусила какая-то гадина, и он прошел всего один оборот солнца, после чего стал бредить, а потом биться в эпилептических припадках. Его мольбы были жалкой агонией. Я не пожалел пули для него.
Отец был сильнее. Он боролся за нас, отдавал почти всю воду и пищу, нес отстающих на руках, выхаживал моего братца, до последней капли жизни. Самопожертвование не могло длиться вечно, и силы оставили его на восходе седьмого солнца. Я не хотел заставлять Отца мучиться, поэтому стрелял в висок. Пуля прошла сквозь голову, гримаса страдания выступила на лицо, челюсть хрустнула от напряжения, но он не умер. Отец очень любил жизнь. Я горжусь своим Отцом. Следующая пуля попала в грудь, его спина выгнулась ей на встречу, окровавленная голова ушла затылком в песок, и он –таки отдал Богу душу.  Теперь нас трое и всего один патрон. Помню, в детстве я знал одну считалочку: вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана, буду резать, буду бить! Все рав-но те-бе во-ди-ить! Бах!
Раздался выстрел. Странник ничком лежал на песке. Револьвер не подвел и сделал свое дело. Все кончилось…

-Странник!
-Кто это?
-Ты прошел испытание! Я горд тобой! Ты гордишься?
-К-кто говорит? Откуда голос? Нет! Слышишь? Уходи! Не-ет!
-Осталось четыре.
-Что четыре? Какие четыре?
-Четыре круга.
-Круга?
-Не говори глупостей, Странник. Ты замечательно справляешься. Твое новое имя – Иуда. Ну что, готов? Начали!