Паук

Паук

В темноте я продолжал возвратно-поступательные движения между ее ног, членом ощущая постепенное увлажнение влагалища. Интересно, сколько ей на самом деле лет и на кой я это с ней делаю? Подумав, я ускорил темп движений: она испугалась, что я кончу раньше ее и запричитала: « Не так быстро, не так быстро…», и когда я снизил темп, попросила, как приказала: «Поиграй во мне…». Что еще за «поиграй»? А… нужно войти как можно глубже и, вращая задом, головкой массировать ее влагалище там, за входом в матку.
- Да, вот так, еще, еще… - она часто задышала мне в лицо перегаром выпитого пива,  портвейна и выкуренных сигарет - Не останавливайся, прошу тебя…!
«Хорошо, что я ее не вижу», - подумал я, чувствуя, как член опять становится вялым и готовым выпасть из становящегося все более скользким влагалища. После нескольких движений ему это, наконец,  удалось. С облегчением я отвалился в сторону.
- Ты сможешь еще раз?  - с надеждой прошептала она.
Я неопределенно промычал что-то обнадеживающее, одновременно, думая о том, что нужно помыть член раз уж не надел презерватив.
Чувствуя себя полным идиотом, я во второй раз за ночь со скрипом слез с кровати, делая вид, что мне опять приспичило «по маленькой». Выходя из дома, я, захватил с собой ковш с ледяной колодезной водой и мыло. Помочившись, я с содроганием намылил член и, передернувшись, смыл водой из ковша. «Ты где? – донеслось с крыльца. Я вздрогнул и чуть не уронил ковш. «Я сейчас, сейчас… - бормотал я, чувствуя себя нашкодившим школьником.
Она стояла на крыльце и курила.
В соседней комнате обиженно храпел тот, с кем она приехала сюда.
Еще днем я пожалел о том, что вякнул, не подумав, неделю назад, когда мы с ним  возвращались из пивной: «Давай-ка, съездим на дачу. Отдохнем на природе…». И тут он мне сказал: «А если я буду не один?». «Пожалуйста! – с пьяным великодушием ответил я. – Никаких проблем!».
Никаких проблем и не было бы, если бы мы уехали на дачу вдвоем с кошкой. Но в день отъезда, когда я собирался, позвонил Борода: «Ну, зас-с-саранец! И кто обещал дачу с баней?». Говорить о том, что никакой бани на даче нет, было уже бесполезно, тем более что через секунду в трубке раздался голос, который заставил меня содрогнуться: не потому, что он был страшен, а потому, что в этот момент я понял, что уик-энд накрывается медным тазом. Такой вот это был голос.  Сначала голос предложил перейти на «ты»; потом поехать на дачу на такси; потом обиженно уступил место голосу Бороды: «Встречаемся на вокзале».

…До отправления пригородного поезда оставалось еще несколько минут, когда я увидел неторопливо идущего по перрону пьяного Бороду. Я с облегчением подумал о том, что все-таки эта его чума не поехала. Он увидел меня, засуетился: «Мы же договаривались встретиться  у вокзала…». «Конечно, буду я вас дожидаться» - подумал я. «Давайте побыстрее со своей мадам», - злорадно поторопил я Бороду (до отхода оставалось минуты три, не больше). Он побежал к ларькам - я с кошкой залез в вагон. Вроде все. Нет, через несколько минут Борода появился в вагоне. Шумно упав на скамейку, он перевел дух: «Не нашел. Может - ушла домой…».
Да! Щас! Ушла! Поезд уже тронулся, когда в проходе я увидел девицу неопределенного возраста  (двадцать три – тридцать лет?), которая выискивала, явно Бороду. Наконец, она его увидела, обругала, не обращая на меня никакого внимания, и, сходив в соседний вагон за вещами, уселась рядом с Бородой, напротив меня, ухитряясь не смотреть ни на него, ни на меня. Парочка была до изумления пьяна. Мне, с моей жалкой бутылкой пива в желудке, находиться среди них было как-то неуютно. Пришлось, догоняться тем пивом, которое взял с собой.
Вплоть, до вечера на даче не происходило ничего такого, что можно было бы назвать неожиданным. Парочка, вроде помирилась. Мы поужинали с портвейном, а потом я предложил искупаться. Воды в реке было по пояс. Купаться я предложил, для разрядки, голышом. Борода и я трусы сняли. Девица, сняв лифчик, под которым оказались довольно увесистые сиськи с неожиданно маленькими сосками, осталась в черных трусах. Ляжки ее, довольно жирные, были с внутренней стороны покрыты то ли засосами(?), то ли комариными расчесами, то ли следами чьих-то пальцев.
 Возможно, из мести, а может, решив на сегодня поменять член, но мадам решила, что в данной ситуации я более перспективен. Пыхтя и плескаясь, она подплыла ко мне и дыхнула перегаром: «Сегодня я буду спать с тобой». На что я резонно ответил, что "ты будешь спать с тем, кто тебя сюда привез", то есть с Бородой. Но ответив, уже понял, что работать все же придется мне.
Да и хрен с ней! В поезде, когда она ходила за своим барахлом, Борода возбужденно бубнил мне: «Ну, если ты ее сегодня ночью не вы….шь, то …!». Думаю, он имел в виду, все-таки, не «ты», а - «мы». Но вот видишь, брат, как все получилось. Ты сопишь, а мы совершаем «любовные движения» в различных позах в двух метрах от тебя, даже не разделенные дверью. И почему бы тебе не дрыхнуть, а присоединиться к нам? То есть, если ты бабу привез, почему хозяин один должен отдуваться?
…На третий заход, после двух перекуров, я все-таки с облегчением кончил в нее.
И это я считаю своим достижением потому, что когда мы только легли, мадам с ухмылкой сказала на мою более, чем вялую эрекцию на нее: «Первый раз вижу мужика, который меня не хочет». А я действительно ее не хотел! Тут мы с моим членом были полностью солидарны. Но потом, то-се, пятое-десятое: близость женского тела; отсутствие света; портвейн и некоторая помощь со стороны ее рук и рта  сделали свое дело – член выпрямился, но не надолго. И так повторялось еще дважды. Ну, а теперь, пусть и мадам кидает кости: «залет-незалет».
 
Утром я еще раз попенял Бороде на то, что он проспал всю ночь, бросив свою даму на произвол судьбы. А так как дама произвела на меня очень странное впечатление, спросил, где он ее нашел. Дело в том, что она имела ухватки базарной торговки; выбитые зубы и захватанные ляжки вокзальной проститутки, но ногти, в том числе и на ногах, ухоженные, и п…ду, чисто и с выдумкой побритую. Все же общее впечатление все равно сводилось к базарной торговке, подрабатывающей вокзальной проституцией.
Провожая их на следующий день на поезд, я шел замыкающим; в двух шагах качалась перед глазами ее задница: широкая, обтянутая дешевым платьем, переходящая кверху в такую же широкую талию, а книзу  в широкие ляжки, икры, пятки. Когда поезд тронулся, я с облегчением вздохнул. Вернувшись на дачу, я увидел такое же облегчение в глазах  кошки.
Но окончательно я успокоился только через неделю-другую, после того как с моего бока сошел засос, оставленный этой дурой "в порыве страсти", а с конца так и не закапало.

Да! Почему рассказ называется "Паук", спросите вы?
Ведь никакого пауку в нем нет.
Ошибаетесь! В некоторых позах совокупляющаяся пара (четыре руки, четыре ноги) очень даже его напоминают.