На перекрестье ветров

                Очень долго, наверное, с раннего детства,
                Я искал то заветное место,
                Где встречаются  ветры...
                И вот через годы, я нашел его и увидел,
                Наивно ликуя пред редкой удачей,
                И считая, что вся Мудрость мира
                Теперь мне доступна...
                Но, увы, только мрак запустенья,
                И присутствие смерти всегда где-то рядом...

                Фернандо Санчес "У колыбели гения"

     Сегодня на  меня  нахлынули  воспоминания. Говорят, что это чаще происходит в старости, особенно, если это воспоминания  перемешаны пополам с грустью. Я никогда не тоскую по ушедшим временам, я считаю, что лучшие времена - это те, в которых ты  живешь, я не тоскую по ушедшим возможностям, ибо у человека всегда возможностей более, чем достаточно, но сегодня я тоскую по ушедшим  друзьям, потому как это единственное, что достается как подарок Мира и если теряется, то безвозвратно.
     Нас было четверо. Когда-то давно они подобрали меня на одной из Алтайских троп, когда я, попав в пургу  потерял  половину вещей  и продуктов и окончательно сбившись с пути, пытался прибегнуть к последнему - открыть внутреннее зрение, которое могло бы  меня куда-нибудь вывести. Когда пурга закончилась и погода наладилась, я так и сидел посреди тропы, пытаясь вызвать нужное состояние. В  это время они возвращались. Им было хорошо, и они с гиканьем и криками сбегали по склону. Увидев  меня, они  тотчас же  все  поняли,  и уже через минуты передо мной стоял примус с булькающей на нем кашей. Так мы познакомились. Я  узнал, что  это очень  отчаянные  и  по-своему странные люди. Наверное, это были единственные люди в нашей стране, кто как к себе домой ходил в  северные отроги Гималаев, минуя с особыми хитростями бдительных
пограничников. "Мало вам гор, что ли?" - спрашивал я тогда. В  ответ они ухмылялись и говорили, что то - само собой, а это - само собой и потом, Гималаи - это не просто горы...- такой был всегда ответ.
     Один раз мы отмечали Новый Год у одного  из  них  на  даче. Возле  пылающего  камина  стояли кресла и столик, на который внезапно лег лист  бумаги:"  Полюбопытствуйте.." Мы  склонились над  листом, на котором были начертаны несколько линий и что-то отдаленно напоминавшее контурную карту Евразии и  Африки. "Верно, это  она  и  есть, -  прозвучало в ответ.  " Ребята, я тут такое раскопал, что даже боюсь говорить, потому, как вы прям щас в  тапочках  и побежите!" Это был Тимур - заводила - рыжий Овен, необычайно сильный и задиристый.
     - Ну, ты уж попытайся, а я их подержу, - встрял я, поскольку считался человеком холодным и рассудительным.
     - Не  могу, вот еще грогу бы, то, может, спьяну я бы и выболтал, хотя, скажу я вам, все военные тайны дешевле стоят, чем ...- он  постучал себя пальцем по темени. Выпив еще полстакана грогу, как всегда, за безнадежное мероприятие рыжий Тимур  пустился в  повествование. Он  достал  довольно потрепанную тетрадь, объявив, что это его походный дневник позапрошлого года.
     - Вот, читаем, -  он  стал  водить  пальцем  по карандашным строкам, - "Здешние скотоводы, -  это  было  на  Памире, в  Таджикистане, - добавил он мимоходом, - считают, что наиболее зловредный ветер тот, что дует со стороны пика Коммунизма. Когда задул этот  ветер, то пастухи-таджики отговорили нас двигаться в путь и мы действительно два дня пережидали ужасную непогоду."
     - Ну и что?
     - Помолчи! Мы тогда были примерно в пятидесяти километрах к  югу  от  поселка Хайдаракент. - Тимур поставил точку на карте, где должен был находиться поселок, затем была отмечена точка пика Коммунизма и через них проведена линия.  - Дальше... Я читал, что у индусов, проживающих в северных штатах, по крайней мере в некоторых племенах, существует обычай располагать алтарь и жертвенник в северной или же в северо-восточной части  дома, но чаще  все-таки  в северной. Это продиктовано тем, что, по их мнению, самые зловредные - это духи северных гор  и  севера  вообще. Они  считают, что  на север утекают силы человека, и на север же улетает его душа  после смерти, особенно, если  человек  вел
неправедный  образ жизни. С подобными поверьями я встречался не раз, нов данном случае речь идет о касте посвященных  браминов из Сринагара и Джаммы.
     Он отметил на бумаге Сринагар и Джамму и также линии азимутов  на  север и северо-восток. Линии пересеклись примерно на широте горы Чогори в северо-западных Гималаях.
     - И  последнее, что я хотел сказать на сегодня...- он сделал паузу, - Признаться, я сразу  воспринял  этого  человека, как посланника,  ибо его слова прозвучали для меня, подобно грому, я тогда чуть не рухнул прямо на тротуар. Он... Да, кстати, я не сказал, что это мой сокурсник-афганец,  у него все предки из города Пули-Хумри. Собственно, это скорее не город, а ПГТ по-нашему, я  о нем и узнал-то совсем недавно, там недалеко Костя погиб, ты помнишь его, - он обратился к Кару, это  было  прозвище  одного  из них. Тот кивнул.
     - Так вот в том разговоре мне Ибрагим, ну это имя того афганца, говорит, что, дескать, все  зло  идет с востока. Ну это он к тому, что мы тогда говорили о какой-то секте  буддийского  толка, а  может, и не буддийского, в общем - восточного. Ну вот он по востоку-то и прошелся. Я сразу его перебил и говорю, что, мол, это что же у вас там про восток пословица такая есть? А он и отвечает, что да, мол, пословица, дед его еще любил  повторять, и, кстати, на  охоту ездил только в западном направлении. Ну,
 теперь вот вам Пули-Хумри, -  он поставил  точку, -  и  вот  направление  на восток, -  он провел луч азимута. Линии пересеклись, ну или почти пересеклись, неважно это. В комнате воцарилось молчание.
- Я  так понимаю, что вы обалдели, - продолжал Тимур, - но я все же позволю себе подвести некоторое резюме. В  точке, которую мы  с  вами  только что наметили, сосредоточен источник земного зла. Это, если хотите гнездо дьявола, ну, или, может  быть, одно  из гнезд. Какие будут соображения?
     Когда я взглянул на их лица, то уже тогда  понял, что  препятствовать бессмысленно, ничего уже сделать нельзя, разве только следовать вместе с ними, вместе с ними разделить все.
      Это во многом были странные люди, не верящие ни в Бога, ни в черта, одновременно очень тонко чувствующие природу и  строго выполняющие  абсолютно все заповеди странников, многие из которых могут показаться нелепыми.
     - Я  надеюсь, что  вы не настолько обалдели, чтобы действительно рвануть прямо сейчас, не переодевая тапочек? - спросил  я в надежде, что до лета еще далеко и может как-то поостынет. Это было наивное  предположение. Бехли, так называли  третьего, уже  к марту  месяцу имел полный набор топографических карт, раскладок продуктов, расписаний рейсов и прочего, в общем, они были уже готовы  в марте месяце. По всему получалось, что это место находилось неподалеку, примерно в двухстах километрах от тех мест, где они   уже   бывали, пользуясь   секретными  тропами  контрабандистов. Это  была  малохоженная   и, наверное,   очень   мрачная долина, неподалеку  от перевала Лхо-Ла, что уже на территории Индии примерно в ста пятидесяти километрах  на северо-запад  от горы Чогори.
     Мы отправились туда в июне, пройдя едва  видимыми  тропами две границы, и один раз нас почти засекли, но ветер изменил направление, и собаки не услышали запах. Мы прошли, потом день отдыхали, испытывая  странное  чувство, что  это  уже  не Союз, а Индия, родина многих мудрецов и пророков. Так мы шли в общей сложности месяц, питаясь, в основном, дарами природы и не прикасаясь к НЗ, который изрядно оттягивал плечи. Нам  оставалась  последняя ночь перед  штурмом  последнего перевала. Было совсем тихо, но внезапно в наш сон ворвался шум камнепада. Выскочив из  палатки, я обнаружил, что  камень, величиной с футбольный мяч, остановился в одном сантиметре от того места, где я только что спал. Это  было  предупреждение, однако мне  ничего  не оставалось, как сделать вид, будто смысл случившегося прошел мимо меня. После завтрака, когда  мы  двинулись  в  путь, я был очень подавлен, поскольку понимал насколько
опасно игнорировать Волю  Мира. Однако  мне  повезло, более  того, мне повезло так, как только может везти сумасшедшим. Переходя через реку, что протекала вдоль долины, я упал и сильно  подвернул ногу. Травма была серьезной, и ни о каком дальнейшем продвижении не могло быть и речи. Тогда  пришлось  пойти  на  компромисс. По  иронии  судьбы они решили, что это им повезло, они подбадривали меня, хлопали по плечам, мол, не  расстраивайся, обещали все подробно рассказать.  Я же только молился про себя. Что говорить, ведь сделать было ничего нельзя уже тогда, когда мы  сидели возле камина.
     Из трех рюкзаков они оставили два, сложив в один все самое необходимое. Конечно, так было легче, и стало быть появился  шанс обернуться за два-три дня.
     Они ушли  вверх  по перевалу, почти не оглядываясь, оставив меня с вещами в безопасном месте. Я  перевязал  ногу  и, вырезав костыль, стал  кое-как  медленно  передвигаться к реке и обратно, потом наловчился и стал довольно бойко двигаться по  долине, исследуя  все ее закутки. Прошло четыре дня и я уже стал волноваться. В ночь четвертых суток вдруг стал слышен  странный  рокот, доносившийся со всех сторон, но все же, хотя я и не уверен, в большей степени он доносился с  той   стороны, куда  они  ушли. Сначала я подумал, что близится землетрясение, такое когда -то наблюдалось на Кавказе, но мой проводник-сван очень  серьезно  говорил, что это духи гор что-то не могут между собой поделить: "В это вреэмя лучше сыдэть дома и нэ висовыват нос, а нэ то будэшь и бэз носа и бэз нычего", - так он говорил, и мы день пережидали в его сторожке, где он обычно  живет, когда охотится или пасет овец.
     По всему выходило, что духи гор заметили ребят,  и  я  стал пытаться привлечь  их  внимание  в мою  долину.  Ковыляя  от куста к кусту, падая и ругаясь, я собирал по веточке хворост и  выкладывал  его посреди долины в виде мальтийского креста. Спустя часа три мой крест вспыхнул, и я ходил вокруг  него, взывая  к  духам гор и бросая в огонь крупу, изюм и  лавровые листья...
     К утру рокот прекратился и около полудня я увидел на вершине перевала двух людей. Они шли каждый сам по себе, не страхуя друг друга и не переговариваясь. Это было  странно, я  взял  бинокль  и  разглядев, узнал  Бехли и Тимура. Вскоре они подошли к палатке и сели, опять же каждый сам  по  себе. Первым  заговорил Бехли:
     - Жрать хочу!
     - Сейчас будет, - ответил я.
     - Не давай ему, -  сказал Тимур, -  пусть жрет то, что  у  нас украл!
     - Ты чего, с дуба рухнул? - спросил я, а у самого холод прошел по всему телу. -  Чего это ты наехал вдруг?
     - Ты молчи, -  сказал Бехли, -  ты  там  не  был, вот  и  молчи, жрать давай!
     Я сел молча на землю и стал наблюдать, что будет дальше.
     - Чего  вылупился?! -  закричал Тимур на Бехли, - Не жалоби меня! Он бы всех нас за собой утянул! Видал, какая глубина там?
     Бехли молчал, а  потом подскочил и с размаху ударил Тимура кулаком в лицо.
     - Это ты, падла, подстроил, что он в воронку ушел! Я, гад,  за тобой все время смотрел. Воронка  там  получилась, где  ты  круг протоптал! От  волков, говорит, круг  такой помогает. А какие тут волки? Тут, поди, как на Марсе, и червяков-то нету!
     - Закройся!  Ты-то  б  уже не варнякал!  Когда они появились, кто сопли распустил?  Кто кричал, что это, мол, он меня сюда привел, заберите его, а меня не трожьте. А?
     Бехли молчал.
     - Молчишь,  гнида? Вот и молчи! А кольцо я правильно протоптал, от нечисти, вроде тебя!..
     Теперь они оба молчали, а я с ужасом смотрел сзади и понимал, что всему пришел законный конец, что по  сути  передо  мной мертвецы, дни  которых сочтены. Ни  у одного из них не было ауры, как нет ее у мертвого пня... Я достал фляжку спирта, налил  в кружки  и  дал  им обоим. Они выпили и почти сразу повалились и заснули, и я понял, что они уже, наверное, суток  двое  не  спали, гонимые какими-то  кошмарами, рожденными  где-то  во чреве того дьявольского места, издревле обходимого всякими караванами. Было также очевидно, что  Кар  погиб  при  каких-то странных обстоятельствах, перевернувших мозги моим бывалым друзьям.
     Они проспали  почти сутки, и затем мы двинулись в обратный путь. Много было странного по дороге обратно. Первое  время  нас сопровождал   какой-то  черный  треугольник, который  временами трансформировался в серебристый шар или тороид,  и который  улетал  тотчас  же  после прочтения молитвы. Затем я стал замечать каких-то людей, неподвижно сидящих и глядящих на нас сверху. Они были  в  темных одеждах, и их было довольно трудно различить на фоне гор, но я постоянно чувствовал  на  себе  их внимательный напряженный  взгляд. Но  все это ничего в сравнении с последним событием.
     Мы пересекали афгано - советскую границу и было, казалось бы, намного проще, чем когда мы шли  туда. Пограничники  прошли, даже не  взглянув в нашу сторону, когда Бехли вдруг поднялся во весь рост и побежал. Что говорить...  Сначала  последовали  уставные окрики, а затем треск, издалека похожий на треск рвущейся ткани. Бехли упал вниз лицом и замер.  Мы двое  суток  отсиживались, а затем перешли.
     С Тимуром я больше никогда не  виделся, я  лишь  один  раз встретился с его женой, и она показала мне его письмо. Это произошло примерно через полгода после нашего возвращения.  Письмо было  стандартное, с  просьбой его простить и больше никогда не разыскивать. Жена говорила, что его уходу предшествовал  рентгеновский снимок легкого, на котором обнаружилось пятнышко неправильной формы. Врачи отводили глаза, что-то мямлили насчет бронхита, говорят, что  Тимур, чуть не побил рентгенолога, и тогда тот рассказал ему все. Что может быть страшнее смерти?  Только жалкая, позорная смерть на глазах у всех.  Как мог Тимур позволить людям жалеть себя, лгать, а затем умереть в жутких  болях, беспамятстве, наркотическом бреду... Нет, это было невозможно.  Он заранее купил билет на самолет,  а затем, когда все ушли на работу, он позвонил из автомата на улице, убедился, что дома никого, зашел, взял свой походный скарб и ушел навсегда. Теперь все  его близкие  находятся в странном положении,  ибо он лишил их права на свою могилу, более того, даже поминки теперь - это занятие не для  них, ибо  неизвестно  жив  ли  он или же мертв. Вдруг врачи ошиблись, и на снимке и впрямь был виден бронхит?  Я знаю,  куда он пошел, приземлившись  на забытом Богом аэродроме. Мы были там довольно давно. После долгого трудного дня, он, снимая  с  себя мокрую  куртку,  вдруг  совершенно серьезно сказал, что здесь он, наконец, нашел то место, куда можно было бы прийти умереть. Тогда  я  был  слишком  уставшим, чтобы воспринимать все сказанное серьезно, и лишь теперь я совершенно точно  знаю,  куда  он  пошел. Нет, я  вам ни за что не открою, где находится это место, ибо каждый человек может умереть так, как он хочет.
       Уход Тимура явился последним звеном в цепи этой печальной и во многом поучительной истории. С тех пор более ничего не происходило, но я всякий раз я с затаенным дыханием думаю, а что  если и на этот раз я оказался слишком наивным, полагая, что  это последнее звено, и опасность прошла мимо меня...