Любовь редактора продолжение

                Расскажи,  как  тебя  целуют,
                Расскажи,  как  целуешь  ты.
                А. Ахматова
 
          После  этого  дружеские  поцелуи  при  встрече  и  прощании  стали  ритуалом.  Абсолютно   нормальное  поведение  близких  друзей,  коллег  в  соответствие  с  нормами  общества,  в  котором  они  живут,  если  бы  не  невидимые  ожоги  на  щеке,  которые  дружеский  поцелуй  оставлять  не  может,  если  бы  не  электрический  разряд  от  простых  прикосновений.  Алёна  понимала,  что  что-то  происходит.  Но,  как  профессионал,  она  не  могла  себе  позволить рвать  деловые  и  такие  нужные  им  обоим  отношения   из-за  того,  что  могло  само-собой  сойти  на  нет.  И  потом,  главное – дело,  рассказ.
           Когда она  напечатала  этот  рассказ, -  и  пошли  звонки,  восхищённые  рецензии,  интерес  в  высоких  инстанциях,  она  - поняла,  что  никогда  не  была  так  счастлива.  Парадокс,  но  подобного  счастья  она  не  ощущала  от  успеха  своих  собственных  произведений.  В  какой-то  момент   Алёна  даже  задумалась – а  почему?  И  не  найдя  ответа,  тут  же  забыла  об  этом, отдавшись  совершенно  новым,  сильным,  никогда   прежде   не  испытанным  эмоциям.
    На   встречу  со  Степаном,  который,  мешая  бетон  на  дальней  стройке,   ещё  не  знал  о  своём  успехе,  она  летела.  И  с  лёта  бросилась  ему  на  шею,  заливаясь  счастливым  смехом:
-  Получилось,  Степан!  Получилось!  Ты  знаешь, кто  мне  звонил,  спрашивал  про  тебя?  И  из   одного  толстого  журнала  звонили,  просили  твой  рассказ  у  меня!   
- Мой  рассказ? – поставил  акцент  на  слове  «мой»  Степан.
- Твой. Конечно,  твой  рассказ, -  Алёна  поцеловала  его,  не  разжимая  объятий. – Это  надо  отметить.
   Она  заметила  вспыхнувшую  в  глазах  Степана  надежду  и,  тотчас  же  опустив  руки,  чётко  сказала:
-  Здесь,  в  кафе, выпьем  по  мартини.
В  этом  кафе   они  теперь  регулярно  встречались,  раз  в  неделю,  в  один  и  тот  же  день,  в  один  и  тот  же  час.  Степан  всегда  ей  приносил  тексты,  которые  она  ждала  всё  с  большим  нетерпением.  Но  в  один  день  он   обещанного  продолжения  не  принёс.
-  Извини,  Алёна.  В  общем,  я  тут  совсем  другое  написал.  Мне  очень  надо,  чтобы  ты  это  прочитала.  Прямо  здесь.  При  мне.  Это  очень  важно  для  меня.  Твоё  отношение.
Степан  выглядел  очень  странно.  Веко  у  него  подёргивалось.  И  дышал  тяжело.
   Алёна  взяла  текст  и  начала  читать.
-  О,  Боже! -  она,  побледнев,  опустила  листки, - я  прочитаю  это  дома.
- Нет,  Алёна,  если  мы  сейчас  не  поговорим  об  этом,  меня  стукнет  инфаркт.
Степан  не  шутил,  и  это  было  видно.
- Хорошо, - сдалась  Алёна, - пойдём  ко  мне.
    Она сидела  и  читала  через  «не  могу»  под  его  пристальным  взглядом.  Когда  она  всё  прочитала  и  отложила  листы  в  сторону,  Степан  повернулся,  прошёл  к  дивану  и  сел,  закрыв  руками  голову.   Так  они  сидели  в  полном  молчании,  пока  Алёна  не  встала  со  своего  места  и  подошла   к  нему.  Она  села  рядом  и  обняла  его,  соприкосаясь  всем  телом.  Потом,  ласково  гладя   его  по  голове  и  плечу   и   целуя,  произнесла:
-   Через  это  проходит  каждая.  Самое  страшное,  когда  это  происходит  с  12  до  17  лет.  Тогда  может  сломаться  психика.  А  когда  ты  уже  взрослая,  ты  можешь  с  этим  справиться  сама.  Тем  более  понимаешь,  что  половина  вины  за  то,  что  тебя  изнасиловали  лежит  на  тебе.  Если  война – тем  более,  надо  успеть  спрятаться,   или   изуродовать   себя,  или  убить. 
    Степан   медленно  поднял  голову  и  посмотрел  на  неё  в  изумлении:
-  Как  ты  сказала – каждая  через  это  проходит?   
-  Да.  Это  никогда  не  афишируется,  тем  более  мужчинам.  Я  однажды,  вот  точно,  как  ты,  изумилась,  когда  познакомилась  с  тёткой  своей  подруги,  родной  сестрой  её  матери.  Она  приехала  из  аула  к  ним,  знаешь  такая  колоритная  женщина,  в  косынке,  с  драгоценностями  напоказ,  и  лодыжка  у  неё  была  татуирована – это  считалось  украшением   у  женщин  её  народа.  Она  была  такая  живая,  жизнерадостная,  весёлая,  энергичная,  шутила.  Потом,  когда  мне  подружка  рассказала,  -  случайно  это  у  неё  вырвалось, - что  тётку  изнасиловал  один  из  деревенских,  когда  ей  было  16  лет  -  я  поразилась.  Мне  казалось,  что  после  этого  не  живут,  тем  более  у  них.  Потом,  когда  сама  с  этим  столкнулась – многое  поняла.
  - Алёна, -  ахнул  Степан.
Алёна  встала  с  места  и  подошла  к  окну.
- Я  сейчас  тебе  расскажу,   о  чём  никому  до  сих  пор  не  рассказывала.
       Я    поехала  на  конференцию,  нам  отвели  крыло  в  гостинице.  И  в  последний  день  все  разъехались,  и  всё  это  крыло  опустело.  Я  дожна  была  улететь  следующим  утром.  И  вот,  вечером,  часов  в  семь,  я  возвращаюсь  к  себе.  А  около  лестницы   стоят  двое  парней  и  один  со  мной  поздоровался.  Ну,  они  жили  в  соседнем  крыле,  и  всё  время  старались  обратить  моё  внимание.  Ну  и  я,  как  представила,  что  должна  зайти  в  пустую  комнату, - остановилась  и  поздоровалась.  И  стали  болтать.  А  я  кассету  новую  купила,  и  он  сказал, - а  у  меня  как  раз  магнитофон  есть,  принесу  послушаем.  Он  произвёл   на  меня   впечатление  абсолютно  нормального  человека.  И  по  сути  так  и  было.  Я  согласилась.  Ну  послушали  кассету,  и  он  так  тихо-смирно  сидел.  Взгляд  такой  спокойный  был,  разговор  интересный – нормальное  общение.  Никаких  причин  для  тревоги.  А  вот  когда  я  сказала -  ну  ладно,   так  приятно  было  поболтать  с  хорошим  человеком,  - он  вдруг  встал  подошёл  к  двери  и   закрыл  её  на  ключ.  И  сказал: « Я   никуда  не  уйду.».  И  я  как  заорала, в  тот  же  миг,   стакан  швырнула  в  окно,  чтобы  разбить  стекло,  шуму  наделать.  Он  прыжком  набросился  на  меня,  сграбастал – я  сопротивлялась  бешенно.  Вырывалась,  он  снова  меня  ловил,  снова  вырывалась,  кусала  -  и  орала,  как  резаная. 
       Не  может  быть,  чтобы  этих  криков  не  слышали,  - и  никто  не  пришёл.
        Я  сопротивлялась  насмерть,  и он  сам  меня  отшвырнул.  Вот так  стоим  друг  против  друга,  хрипим,  как  звери  – я  ещё  полна  сил,  ещё  могу  орать  и  сопротивляться,  но  поняла,  что  битва  закончена.  Правда,  последнюю  точку  поставил  он.  Он  с  размаху  ударил  меня  по  лицу.  Я,  прямо  как  в  кино,  отлетела  к  стенке. Потом  забрал  свой  магнитофон,  открыл  дверь – и  ушёл.
   Степан  закурил:
- Ты  поломала  ему  кайф.  Сопротивляться  тоже  можно  по-разному.  Но,  в принципе,  тебе  повезло.
- Да.  И  я  осознавала,  что  в  этой  ситуации  виновата  была  даже  не  на  пятьдесят,  а  на  все  сто  процентов.  Но  я  после  этого  поумнела.  Стала  лучше,  сильнее,  женственнее.  Да,  именно,  женственнее.  Потому  что  поняла,  что  такое  мужчина  на  самом  деле.   И  тогда  я  вспомнила  тётку  своей  подружки.  И  поняла,  что  сделала  бы,  если  бы  не  повезло.  Я  бы  никому  никогда  об  этом  не  рассказала – если  не  убили, это  надо  скрыть. Раз  никто  не  знает – значит  ничего  не  произошло.  И  продолжать  жить,  правда  с  этим  опытом,  страшным,  но  делающим  тебя  сильнее  и  лучше.
  Степан  глубоко  втянул  в  себя  сигаретный  дым.
-  Такой  я  тебя  не   знал.
-  Какая  есть.  Желаю  вам  другую,  Получше.
-  Ты  тоже  любишь  Ахматову?
-  Да. 
-  Лучше  быть  просто  не  может.
-  Анна  Андреевна – это  совершенство.
- Я  имел  в  виду  не  Ахматову, -  медленно  сказал  Степан,  смотря  Алёне  в  глаза.
   Его  глаза  излучали  любовь,  не  такую,  какая  генерируется  сердцем  и  вызывает  простой  пожар.   Такую,  которая  проникает   в  самый  мозг,  сознание  человека.
         Алёна   стояла,  облучаемая  лучами  этой  похожей  на  радиоактивность  любви,  и  взмолилась  о  чуде – телефонном  звонке,  или  стуке  в  дверь.  До  того  мгновения  как  она  окажется  на  коленях  Степана.
     Зазвонил  телефон.   Алёна  бросилась   к  нему.
-Алёна,  с  тобой  всё  в  порядке? – это  был  Миша.
- Нет.
- Что  случилось?  Я  сейчас  с  магазина  звоню,  по  сотовому.  Как  молнией  стукнуло – позвонить  тебе.
- Я  этого  хотела.
- Алёна,  ты  явно  не  в  себе.  Давай  говори,  что случилось.  Алёна,  не  молчи.
- Ты  мне  перезвони  минут  через  пять.  Я  сейчас  не  могу.  Я  освобожусь  через  пять  минут.  И  мы  поговорим.
    Она  дала  отбой.  Степан  встал  с  дивана  и  прошёл  в  коридор.
- Ты  должен  уйти,  Степан.
Он  молча  открыл  дверь  и  ушёл.
Алёна  заплакала  навзрыд.  Но  когда  прозвенел  телефонный  звонок,  она   была  уже  холодна,  как  лёд.
- Алёна,  что  произошло?
-  Ничего  особенного.  Просто  был  разговор  со  Степаном.
-  Ты  что,  привела  его  к  себе?  Тебе  не  следовало  это  делать.  Так  можно  и  границы  творческого   сотрудничества  перейти,  а  это  очень  опасно. 
- Мы  эти  границы  давно  перешли, Миша, - вдруг   в  отчаянии  закричала  Алёна, - не  знаю,  как  и  когда.  Но  уже  перешли. 
- Ты  не  должна  была  редактировать  его  тексты – я  тебя  предупреждал.  Но  ты  меня  не  послушала.  Ты  вошла  в  его  ауру,  а  он – в  твою.  Это  намного  сильнее  и  страшнее  по  воздействию  на  психику  человека,  чем  физическая  близость.  А  ещё  несколько  шагов,  и  вас  потянет  друг  к  другу   физически – и  тогда  вы  оба  сгорите. 
-  Всего  один, Миша, - выдохнула  в  трубку  Алёна, - остался  один  маленький  шаг.   
- Значит,  так  далеко  всё  зашло, - Миша  тяжело  вздохнул  в  трубку. – Вы  должны  немедленно  прекратить  совместную  работу.
- Я  не  могу  без  его  рассказов.  Я  не  могу  жить  без  его  рассказов,   тем  более,  что   они   написаны  для  меня  и  ради  меня.    И  если  бы  они  были  безупречны – наверно,  я  бы  просто  их  размещала  и  забывала,  как  я  это  делаю  с  текстами  других  авторов.  Но, то,  что  они  становятся  такими  через  меня -  это  захватывает  меня,  даёт  такое  наслаждение  и  упоение,  какое  я  не  испытывала  никогда.
- Алёна,  Алёна,  это – уже  мутация!  Ещё  немного,  и  вы  оба  -   зомби!  Это  самое  страшное,  что  может  произойти  с  творческими  людьми.  Я  вмешаюсь.  Я  не  имею  права  оставаться  в  стороне.  Без  меня  ты  с  ним  не  встречайся.  Ты  меня  поняла?
-  Он  не  сможет  без  меня  писать, - Алёна  сказала  это с  отчаянием  человека,  который  понял,  что  его  ногу  ампутируют  во  имя  спасения   организма, - это  я  вызываю  в  нём  энергию,  импульс  к  творчеству,  это  ради  меня  он  находит  такие  захватывающие  сюжеты.
-  Сможет,  если  он – на  самом  деле  мужчина.  Как  ты  его  представляешь.  И  правильно  представляешь.  Он – воин,   мужчина.  И   он  справится.  Вначале  будет  очень  трудно.  Но  ведь  Степан – уже  не  тот  начинающий  дилетант.  Его  рассказы  печатаются,  он  многому  научился.   Другого  выхода  у  вас  просто  нет.  Когда  у  вас  встреча?
- Через  неделю,  в  «Макдональде»,  в  11.30.
- Я  брошу  все  дела  и  обязательно  приду.  Алёна,  не  ищи  встречи  с  ним.  Ради  него  же.
- Да, я  понимаю.
Через  неделю  Алёна  пошла  на  встречу,  внутренне  подготовив  себя.  Она  вошла  в  кафе,  Степан  сидел  за  их  столиком.  Она  подошла  к  нему – деловая  и  холодная,  и  села  напротив.
- Здравствуй,  ты,  принёс,  наконец,  обещанное  продолжение?
Степан  молча  встал  со  своего  места,  сел  рядом  с  ней  и  поцеловал  в  край  щеки,  в  уголок  губ,  подбородок,  в  другой  уголок  губ,  а  потом  в   сами  губы.  Руки  его  обжигающим  обручем  обвили  её  плечи  и  талию.  Алёна  тихо  заплакала:
- Степан,  не  надо.
Но  воля  её  была  совершенно  парализована, и  в  разгорячённом  мозгу  забилась  только  одна  мысль.  Успеть  встать  и  исчезнуть  со  Степаном,  пока  сюда  не  пришёл  Миша  со  своими  предупреждениями  и  предостережениями.  Она  хотела  отвести  свои  губы,  чтобы  прошептать Степану  о  том,  надо  побыстрее  уйти,  но  он  не  отпускал  их.  И  когда,  вдруг,  рядом  загромыхал  стул,  она  чуть  не  потеряла  сознание.
-  Привет,  друзья, - мрачно  поздоровался  Миша.
К  ним  подошла  официантка,  хихикая  и  перемигиваясь  с  подружками:
- Что  будете  заказывать?
- Кофе  для  всех, - сказал  Миша.
- Нет,  нет,  для  меня  не  надо. Я  должна  срочно уходить.
Алёна  сорвалась  с  места  и  быстро  ушла.  Степан,  окатив  Мишу  полным  холодной  ненависти  взглядом,   поднялся  вслед  за  ней.
- Степан,  подожди.  Есть  разговор.   Я  здесь  не  случайно.  Меня  сюда  Алёна  позвала.
  И  Степан,  тяжело  вздохнув,  сел  обратно.
      Алёна,  оглянувшись,  увидела   их   через   большие   окна   кафе.  Её  вдруг  охватила  апатия  и  усталость.  И  ещё  облегчение,  что  тяжесть  принятия  решения   легла  не  на  неё.
Она   провела  весь  день  в  «случайных»  визитах  к  подружкам  и  родственницам,  отдыхая  в  пустой  женской  трескотне.  Потом  было  много   работы.   Потом  позвонил  Миша.
-  Как  ты, Алёна?
- Хорошо.
- Мы  тоже  нормально  поговорили.  Алёна,  если  Степан  попросит  обратно  свои  тексты,  которые  ты  не  напечатала – не  удивляйся.  И  верни  их.
- Конечно.
- Пока.
Степан  не  позвонил.  Он  никогда  ей  не  звонил.  Они  всегда  встречались  в  один  и  тот   же  день  и  час.
   Алёна  сидела  в  кафе  в  этот  день  и  час,  за  их  столиком.  Степана  не  было.  Прошло  полчаса.  Алёна  поднялась  с  места,  чтобы  уйти,  и  тут   через  окно  она  увидела  подходившего  Степана.
   Она  села  обратно  за  столик.  Степан  вошёл  и  сел  напротив.
-  Прости  за  опоздание.  У  меня  новая  работа,  и  очень  строго  с  отлучками.   Я должен  был  отпроситься,  а  начальника,  как  назло  не  было.
- Нет  проблем.
- Я  для  тебя  кое-что  принёс.
- Продолжение? – улыбнулась  Алёна, с  засверкавшими  от  тайной  надежды  глазами.
Степан  вытащил  из  пакета   букет  роз.
- Алёна,  я  прошу  тебя  передать  мои  тексты,  которые  ты  не  успела  напечатать,  Мише.
 - Как  скажешь.
- Я  должен  бежать,  Алёна.  Прощай.
Он  перегнулся  через  столик,  и  поцеловал  её  в  щеку.  Как  в  тот,  первый  раз.  И  ушёл,  не  оборачиваясь.

               ***

 Расскажи,  как  тебя  целуют,
 Расскажи,  как  целуешь  ты.