Вадим Сыромясский. Курортный университет

Люди могли бы жить более счастливо и спокойно,
если бы постоянно не искали себе врагов.

Молодого и успешно начинающего Малахова свалила почечно-каменная болезнь. Он пролежал месяц в больнице. Мучался от адских болей в боку и от безысходности своего положения как раз в тот момент, когда открывались прекрасные перспективы. Ни диета, ни таблетки, ни грелки существенно не помогали. Пришлось брать горелую путевку и ехать в зимнюю пору на курорт в Трускавец.
Предстоящая поездка в страну обреченных и не теряющих надежду страшила его неизвестностью и отсутствием у него навыков и знания правил поведения в этой стране будущего обитания. Постижение экстерном ее суровых законов проходило не без нравственных и моральных потерь.
Прибыл он в санаторий поздним вечером. Впереди уже стояло несколько человек, судя по разговорам, старожилов, которые знали более короткие пути от станции. За столиком в фойе сидели три оживленные, без комплексов и не первой свежести, дамы. Пока дело дошло до приемного окошка, он уже прошел их внешний досмотр. Утром, когда он добрался до назначенного ему обеденного стола, там уже сидели и весело улыбались знакомые нам дамы. Церемония знакомства и принятия в семью предельно непринужденна: откуда, по какому поводу, где уже лечился, и что это дало. Ваше семейное положение, партийность и социальное положение абсолютно никого не интересует. Правда, проводятся тесты на ваше отношение к партии любви. Поражает свобода нравов и непринужденные беседы о том, о чем в обществе здоровых людей не принято вслух говорить. Дамы за столом, не смущаясь, говорят о мочеиспускании, запорах, задержках, лечебной урина терапии и прочих не весьма приятных вещах. Попавший сюда впервые святоша благородно восстает против того, как они легко бросаются в объятия друг друга. Но когда пообщаешься поближе с этими обреченными на страдания людьми, измученными процедурами и исполосованными ножом хирурга, начинаешь понимать их жажду хотя бы еще немного пожить нормальной человеческой жизнью. И хочется перед ними извиниться, что ты их поначалу принял за тех, что жируют у моря. Когда разговор заходил об излишнем цинизме проходящих курс лечения на водах, Малахов вспоминал своего страдальца соседа по койке. Ему вспороли живот по диагонали и добыли из правой почки камешек размером с голубиное яйцо. Потом послеоперационная реабилитация. А через три месяца обнаружилось, что на том же месте образовался камень того же размера и конфигурации. Ну что, скажите, можно было ожидать от этого человека, каких утонченных чувств и культурных выражений?
Дамы за столом могли обсуждать и цинично комментировать вчерашний случай у бювета. Молодой и красивый парень выпил свою кружку нафтуси, и у него начались мучительные позывы. В смятении он зашел за близлежащий куст и начал расстегивать брюки. А следом в его почке сорвался со своего места острый камешек и начал свое движение наружу, травмируя нежные внутренние ткани  и вызывая спазмы и адскую рвущую боль. Забывши про свои расстегнутые брюки, издавая глухой нечеловеческий стон, парень полз на коленях к лечебному корпусу. Отдав должное трагикомичности увиденного, женщины встрепенулись и запричитали: “Боже, и за что такая кара этому молодому красавцу, ведь у него еще вся жизнь впереди?!”
Через неделю дамы, избравшие Малахова и, можно сказать, направившие его на путь нравственного и физического излечения, уезжали к себе во Львов. Их провожали и несли чемоданы два добрых молодца из соседнего корпуса. Как оказалось, они несли и свои чемоданы, покидая санаторий на неделю раньше и, решив завершить свой курс лечения в городе Львове.
Малахова оставили на попечение еще одной львовянки, у которой оставалось три дня до окончания курса. Это была приятная в обращении моложавая и весьма интеллигентная женщина. Она была сдержанна на фоне царившей здесь обстановки “все равно война”. Беседовать с ней было очень приятно и интересно. Своими спокойными и взвешенными рассуждениями она как бы возвращала человека в мир жизненных ценностей и надежды. По профессии она была врач терапевт. И привела ее сюда такая же беда, как и у Малахова, с теми же объективными показаниями. Диагноз: камни в почках, а на рентгеновских снимках никаких камней. Она профессионально объяснила ему, что такое возможно при нарушениях в работе системы обмена веществ в организме. При этом из потока жидкости, которую фильтрует почка, выпадают кристаллы солей и минералов. Эти кристаллы оседают на слизистую поверхность почки и вызывают ее раздражение и спазмы, которые перекрывают каналы мочеиспускания и вызывают мучительные приступы болей. Болезнь коварная и практически пожизненная. Но с ней можно успешно бороться, если соблюдать режим жизни и питания и принимать вовнутрь настои, которые способны растворять и выводить из организма эти самые кристаллы.
Малахов был восхищен гениальной простотой и ясностью услышанного. Четко вырисовывалась перспектива его дальнейшей жизни и где-то в глубине души укреплялась уверенность в том, что ему не надо будет ложиться под нож хирурга. Он с содроганием вспоминал уже пройденный путь лечения: обезболивающие инъекции морфина, бесконечные анализы, рентген и садистская процедура проникновения катетером в почку, которую уролог весело называл “армянской шуткой”. Забегая вперед, скажем, что по возвращению домой с минеральных вод “без видимых изменений” он расскажет все жене.  И эта энергичная женщина поставит всех на ноги и найдет тот спасительный настой, который даст Малахову возможность нормально существовать на многие годы, соблюдая разумные ограничения.
А в данный момент наш увлеченный слушатель продолжал осваивать университетский курортный курс, который условно можно было бы назвать “Развитие курортного самосознания на фоне объективных показателей болезни”.  Прогуливаясь по еловым аллеям страны обреченных,  они беседовали со своей партнершей по недугу на бесконечное число тем, которые могут интересовать человека, переступившего свой тридцатилетний рубеж. Сожалели, что наступившая оттепель не даст возможность прогуляться в горы на лыжах. Их взаимная симпатия нарастала как снежный ком. И не известно, чем бы все это закончилось, если бы ей не пришлось уезжать через эти оставшиеся светлые несколько дней.
Острый и любознательный ум Малахова, который привык работать постоянно и с полной нагрузкой, разгоряченный новыми впечатлениями и дискуссиями, требовал дополнительного топлива.
И нашел себе факультативный курс, который условно можно было бы назвать “Проблема национальной неприязни людей в условиях их всеобщего благоденствия”.
Дело в том, что Малахов, ежедневно посещал прописанный ему душ Шарко. Эта водная процедура заключалась в том, что в круглый зал с цементным полом выпускали группу голых мужиков, а две молодицы, сидящие на балконе, поливали их из брандспойтов поочередно то горячей, то холодной водой. Предполагалось, что это укрепляет их мускулатуру и восстанавливает функции, погубленные оперативным вмешательством и лекарствами. Что касается функций, то тут никто не возьмется утверждать что-то определенное. Не вызывало сомнений лишь то, что данная процедура напрягала нервную систему и лишала на определенное время возможности уснуть. Это подтверждалось практикой. Во время исполнения своих профессиональных манипуляций девушки вели неспешный разговор. Так как своими голосами они старались перекрыть шум брандспойтов, то их голоса были хорошо слышны в раздевалке, где после процедуры находился Малахов. Вот эти ежедневные разговоры и составили содержание выше упомянутого курса и вызвали тяжелые размышления курсанта.
- О, вже збились в кучу чортовi москалi! А ну, Вандо, пiддай ïм гарячоï водички!
От неожиданности мужики поднимают вверх руки и защищают лица. Потом они успокаиваются, вспоминают о назначении экзекуции и подставляют под струю свои чресла и потерявшие функцию члены. А Ванда старательно разгоняет их по площадке.
- Чуеш, була у недiлю на базарi. Москалiв понаïхало, тьма! I усе хапають,хапають, не пiдступишся нi до чого.
- Ага, i пруть, i пруть тi грошi. Чi вони там ïх кують, дiяволи?
-  Оце мiй Iван надумав поïхати до Росiï трохi за зиму грошей пiдзаробить. Повесни мабуть строïться почнемо.
- Еге ж! Вiдпустиш – не догониш.
- Ото ж. Думаю.
- Бачила, Ванька Криворучко привiз собi бiляву Наташку? Народила йому тих чертенят рижих, а зварити путевого борщу не угарна.
- Е, що буде, те буде. Може вуйко Василь пiдможе? Вони тепер з вуйнею при грошах. Приперли якусь технiку з Росiï, валять лiс i вiдправляють в якесь Запорiжжя. Улiтку був з профсоюзом у Нiмеченнi. Каже, германцi живуть добряче. А нашого брата не дуже жалують.
- А ти чула, баба Палашка ïздила до Москви. Привезла своïм дiвчаткам усякого добра. Черги, каже у них страшеннi. Тiльки i чуеш: проходите, кто следующий?
- Да, i всi бiжать кудись як оглашеннi. Хiба вспiнеш за цими кацапами проклятими!
- Света, а ну пiддай гарячоï отiй малявi скраю. Бач, недiлю тому приïхало таке зелене i ледь живе, а тепер жопою крутить, попригунчик!
Чернявая Света припечатывает попрыгунчика к стенке, держит его какое-то время под напором струи, а затем перекрывает краны.
- На цьому усе, закриваем лавочку. У нас на сьогоднi ще двi групи.
- Прослушав это практическое занятие, Малахов, возбужденный и одновременно обессиленный процедурой, медленно поднимается в гору к себе в корпус, пытаясь упорядочить одолевающие его вопросы и найти на них какие-то ответы. Прежде всего, его одолевает вопрос, где корни, почему эти люди испытывают такую глубокую неприязнь к единокровным братьям своим? Почему их раздражает русская речь? Почему их больше устраивало, если бы деньги им приносили китайцы или малайцы? Почему им невдомек, что в этом краю нет других богатств, кроме их елок, и все их благосостояние зависит от того, что принесут им эти хворые и несчастные? Почему они лишены элементарного сочувствия к страданиям живого существа? И, наконец, почему эти здоровые, кровь с молоком, женщины не говорят о том, что радует душу и сердце, почему они не радуются своему здоровью и возможностью дышать чистым воздухом гор?
Вопросы наворачивались, как снежный ком, а Малахов не мог найти на них вразумительного ответа, несмотря на то, что уже успел дважды окончить Университет марксизма.


–––