Исповедь

Интересно, как долго может тянуться полоса невезения?
  Сколько дней, месяцев, десятилетий можно медленно, но неотвратимо сползать и сползать, прилагая нечеловеческие усилия, принося и принося бесчисленные,- большие и маленькие,- жертвы, пытаясь задержаться, пытаясь остановить проклятое сползание, и надеяться, надеяться, надеяться?..
  На что, скажите на милость, надеяться? На что? Мы же, слава Богу, взрослые люди! Мы же знаем - чудес не бывает. НЕ БЫ-ВА-ЕТ. И все. И точка. Это - закон. Как закон сохранения. Как закон необратимости причин и следствий. Причин и следствий...
  Конечно, все, что со мной происходит - это следствия вполне мне известных причин. Моих пороков. Моих недостатков. Видимо, пороки мои ужасны. Недостатки - непростительны. Что ж... Бороться с самим собой - занятие совершенно бесполезное. Можно, например, бросить курить. Смешно, честное слово! Разве это борьба? Бросаешь курить - делаешь своему телу великое одолжение. Оно несколько более долгое время будет продолжать топтать эту землю, таская в себе все те же мои пороки и недостатки. Ха-ха-ха... Действительно - смешно.
  Собственно, лишь один порок постоянно подкладывает мины на рельсы моей судьбы. Это - жажда. Такая, какую нельзя утолить "Спрайтом" или "Джин-тоником". И водой нельзя ее утолить. И молоком. А тем более - водкой, пивом и даже смесью коньяка и шампанского. А еще - голод. Такой, что жри, не жри - не помогает.
  Жажда эта - жажда Любви. Голод этот - голод человеческого внимания и понимания.
  Вижу, уже вижу усмешки и ухмылки - "Ишь, чего захотел? Вона чего! Да, поди,- за так? На халяву?"
  Каюсь. Каюсь. Захотел. За так захотел. На халяву. Но разве хотеть - преступление? Ах, да, да... Я и забыл. "Если глаз твой искушает тебя, то вырви и брось его..."
  Что вы, что вы! Я ж не спорю! И вырвал бы давно, как мудрое наше Божество рекомедует, и бросил бы гордо всем поборникам морали под ноги... Если б помогало. Только искушает меня не глаз мой. И не рука моя. Искушает сердце. А про сердце Иисус из Назарета ничего не говорил. Точнее, говорил, но совсем, видите ли, в другом ключе: "Возлюби ближнего своего, как самого себя..." Вот! Видите? "Возлюби!.."
  Я и влюбляюсь... Да как! Ухаю в любовь с головой, с ручками, как в полынью на мартовском льду! Как в колодец! Как в волчью яму! И,- всегда!- короткая эйфория свободного полета, головокружение, потеря ориентации, потом... Потом, как водится, суп с котом.
  За возможность немного побыть в состоянии любовного дурмана расплачиваться приходится годами жестокого похмелья разочарований. Ну, и еще такие мелочи - семья, дом... Близкая одинокая старость... Это - наказание. Епитимья. За гордыню желаний. За жадность к жизни.
Казалось бы - все понятно. Все просто и справедливо. С одной стороны - преступление. С другой - наказание. И нужно смириться, встать на колени и ползти в общем строю к общему же концу. Пытаюсь. Ну вот честное-пречестное - пытаюсь! И - все равно. Нет-нет, да и встану в полный рост, нет-нет, да и протяну к кому-то руки - на, возьми меня! Просто так!
  - Посмотрите! Мое сердце открыто настеж и там никого нет. Хотите - можете занять его!
  И никто не отказывается. Никто. Заходят по хозяйски, не разуваясь, критически оглядывают помещение, довольно щелкают языком:
  - А какая будет тут обстановка?
  Что ответить, чем похвалиться?
  - В центре мы поставим мою любовь к Вам. Тут будут стихи. Только о Вас и только для Вас. Здесь мы разместим мою нежность, там повесим преданность, а вот тут гвоздиками-сотками прибьем к стене мою честность. Что вы, что вы! Гордость - в чулан, в сарай! Ах, совсем - на помойку? Хорошо, хорошо... Что ж Вы так волнуетесь? Сюда ее, в ведро. Уже пошел. Уже понес...
  Да... Странное дело! Никому не нужна моя гордость. Всем мешает, всегда ее нужно прятать в ближайших кустах и уверять потом новую хозяйку сердца, что выбросил гордость окончательно и бесповоротно. И самолюбию тоже не везет. Его позволяют оставить,- хорошая же вещь, украшает интерьер,- но пользоваться запрещают категорически. Ставлю самолюбие в красный угол, где нет розетки, его накрывают вышитой салфеткой и водружают хрустальную вазу с цветами - ах, красота!
  ОНА начинает там жить.
  - Дай мне нежность!
  - Вот, вот она, счастье мое! Потрогай, какая она мягкая и пушистая. Новенькая - специально для тебя. Пушинка к пушинке. Волосок к волоску. А какая легкая - чувствуешь?
  Она довольно жмурится и милостиво целует в щеку.
  - Покажи мне свою любовь!
  Я торопливо несу ей свою любовь. С трудом протискиваюсь в дверях,- любовь явно негабаритная, за все цепляется,- ставлю прямо у ее ног и в страхе жду решения - возьмет? Не возьмет?
  - Н-нда...
  Стены сердца непроизвольно содрогаются. Но она уже снова надела милостивую улыбку:
  - Знаешь, мне такую пока некуда ставить... Пусть тут побудет, ладно? Без обид?
  Я радостно киваю - "Хорошо, о чем разговор! Пусть стоит тут. А что? Места вон сколько..."
  Тем более, этой любви еще расти и расти...
  Она действительно растет. Растет вширь, растет ввысь... Как на дрожжах. И я вижу, как хозяйка начинает проявлять недовольство. Пытаюсь успокоить, утешить, ублажить... Но она непреклонна:
  - Меня это пугает!
  - Что именно тебя пугает, радость моя?
  - ЭТО.- Она показывает пальцем на выпирающую уже изо всех дверей и окон любовь, делает страшные глаза и хватается за голову.
  - Нет, ты только посмотри! Это же ненормально! Ты что, сам этого не видишь? Ты же просто сумасшедший! Чокнутый! Разве можно было ЭТО допускать?
  Я уже вижу, что мне ее не удержать. Не удержать...
  Она уходит, гордо вздернув независимый носик и щелкая острыми металлическими каблучками, а я остаюсь один на один с заполонившей сердце любовью и с тоской принимаюсь за уже привычную, но все равно, мерзкую и подлую работу. Я должен очистить сердце. Если любовь будет здесь продолжать жить, сердце этого не выдержит. Оно будет отравлено ядовитыми выделениями - пустыми надеждами, несбыточными мечтами, мертворожденными желаниями... И сначала ее надо УБИТЬ. Это непросто. Она очень живуча. Ее приходится рвать на куски,- она жалобно плачет и просит ее пощадить, но слушать ее нельзя, и щадить тоже никак нельзя,- на такие куски, которые можно осилить и поднять, которые можно вынести вон. И я это делаю. Потоки крови заливают меня с головой, я захлебываюсь в этих потоках, любовь кричит и дергается, но я рву, рву, рву... И только одна мысль в голове, только одна: потом будет легче. Работа растягивается на годы. Сердце очень большое, много этажей, лабиринты коридоров и комнат, катакомбы подвалов... Все было заполнено любовью. Ее трепещущие остатки собираю со стен и полов тряпкой, выношу ведрами... Наконец, ее нет. Совсем. Я облегченно перевожу дух. Смотрю в зеркало. Я постарел еще на одну любовь. Черт бы ее побрал... Я даю себе клятву никого не впускать больше в сердце. Не растить новую любовь, новое чудовище. Я встаю на колени и ползу в общем строю к общему концу. Я вспоминаю пресловутое "Возлюби!..", зло трясу чубом и горько усмехаюсь:
  - Да куда ж я, на хрен, денусь?