После бани

                1

Эта привычка давняя. Он и не помнит, когда в первый раз отважился преодолеть четыре трамвайных остановки, отделяющих его дом от работы, своим ходом, то есть, как он выражается в кругу близких, пешедралом.

Выходит пораньше. Чтобы идти не спеша,  вразвалочку. Чтобы была возможность обдумать предстоящее и определить перспективы на завтра или даже на неделю вперед. Ежедневник, как другие, не ведет: всё держит в голове. Слава Богу, память все еще не подводит: старческий склероз не посетил... Хотя... пора уже... Возраст приличный. Возраст позволяет выйти в отставку и заняться на досуге, которого у него никогда в жизни не было, каким-нибудь хобби, так сказать, наконец-то пожить в свое удовольствие. Ему, ясно, хочется. Но, с другой стороны, что-то держит, мешает совершить решительный поступок: написать заявление – и адью. Жена ворчит: хватит, говорит, помотал нервы и будет; все деньги все равно не заработать. Не понимает его жена, нет, не понимает. Ну, причем тут деньги, а? Ей ли не знать, что его пенсия, точнее говоря, денежное содержание, которое будет определено после выхода в отставку, всего-то на двадцать процентов меньше нынешнего? И льготы все сохраняются, потому что пожизненные.

Хорошо думается, когда идет. Ничто не отвлекает. И он не отвлекается. Иной раз кто-то поздоровается с ним. Кивком головы ответит, хотя сам и не видит, с кем Бог дал повстречаться. Может, кто-то из коллег по службе? Вряд ли. В этой стороне нет никого. Скорее всего, кто-нибудь из его «клиентов», коих прошло перед его глазами великое множество. Его помнят. А он? Увы... Даже мощному компьютеру покажется не по силам и начнет «зависать». Он же – всего-то человек. Самый обычный, можно сказать, средний, не отмеченный гениальностью. Не сподобился. Ничего не попишешь. Земля держится не на одних гениях.

Сегодня, как всегда. Он идет по Бажова, потом сворачивает на Первомайскую. Погода довольно унылая: сверху сыплет мелкий-мелкий дождь; ветер, налетая, вырывает из руки зонтик и пытается его смять; под ногами – лужи, в которых плавают желто-красные листья. Совсем редкие прохожие, обгоняя медленно идущего, оборачиваются и с недоумением взирают, а потом почти бегом спешат на ближайшую остановку. Их гонит непогодь.

Он же, ничуть не ускоряя шаг, идет и в мыслях перебирает эпизоды предстоящего дела. Он помнит все детали, он помнит каждый документ.

Нынешнее дело (его опыт подсказывает) не из числа сложных. Скорее всего, успеет рассмотреть в течение дня. Если, понятно, не будет сюрпризов. Их не предвидится. Вообще-то дело из категории тяжких. Однако на этот раз предварительное следствие поработало неплохо. Обвинительное заключение составлено профессионально и имеющиеся в деле факты убедительны.

Каков может быть финал? Заранее, понятно, сказать невозможно. Но ему опыт подсказывает: финал не будет самым страшным. Почему? Потому что преступление совершено при полном отсутствии отягчающих вину обстоятельств – это раз. Потому что обвиняемый вправе претендовать на смягчающие вину обстоятельства (ранее не судим, по месту жительства и учебы характеризуется всеми положительно) – это два. И лишь один минус: обвиняемый не признает своей вины, причем, в полном объеме, причем, на протяжении всего периода предварительного следствия. Это право обвиняемого. Но в деле двенадцать свидетелей; не оставляют также никаких сомнений и заключения экспертов, в том числе и биологические...

Слева от него взвизгнула тормозами машина и остановилась. Он, мельком бросив туда взгляд (чисто машинально), продолжил свой путь. Но тут услышал сзади торопливые шаги и мужской хорошо поставленный начальственный голос:

- Геннадий Николаевич, можно вас на одну минуту?

Не признав по голосу никого из ему знакомых, он, недовольно пожав плечами,  остановился. Обернулся навстречу спешащему   мужчине.

Мужчину он узнал. Видел несколько раз в здании администрации Заречного района. Он помнит и его фамилию –  Зверев Егор Александрович, зам главы. Кажется, даже первый...

Несмотря на это, ему совсем не хотелось признаваться, что они знакомы, поэтому, ничуть не скрывая неприязни в голосе, сухо спросил:

- Что угодно?

- Здравствуйте, - сказал Зверев и первым протянул руку. Геннадий Николаевич притворился, что не заметил протянутой руки. Он в ответ лишь еле заметно кивнул головой. Образовалась неловкая пауза, разрядить которую Геннадий Николаевич не спешил. Одутловатое лицо Зверева передернулось. Он отдернул руку, залез ею зачем-то в карман куртки, а потом спросил. – Простите, вы меня не признали?

- Нет, - все также холодно ответил Геннадий Николаевич. – А, собственно, откуда я могу знать? Разве когда-то встречались?

Лицо Зверева вновь передернулось, и в глазах появился холодный блеск. Но он не потерял самообладания, хотя ему приходилось нелегко. Не привык к подобному обращению. Чаще всего окружает подобострастие. Люди всегда зависимы от него, и он это знает.

- Зверев, заместитель главы администрации, - представился он.

- Очень приятно, - равнодушно произнес Геннадий Николаевич и столь же равнодушно спросил. – Чем могу служить?

- Многим... Очень многим, - ответил Зверев и усмехнулся.
Его усмешка почему-то не понравилась Геннадию Николаевичу.

- То есть?

- Сегодня, знаете ли... Потерпевшая... Оксана...

Геннадий Николаевич, не церемонясь, оборвал.

- Кем вам приходится потерпевшая?

- Дочь... единственная у нас.

- И что же дальше?

- Я бы попросил, чтобы вы...

Геннадий Николаевич, вновь не церемонясь, оборвал.

- Если мне не изменяет память, гражданин Зверев, вы проходите в качестве свидетеля...

- Да, но... я бы хотел...

- Простите, гражданин Зверев, но я спешу... Надеюсь, встретимся?

- Дождь, - Зверев показал глазами на небо, - приглашаю пройти в машину.

- Зачем?

- Поговорили бы... Вы же отец и...

- Не вижу сейчас предмета разговора, гражданин Зверев. Потерпите, и поговорим, но в другом и более подходящем месте. Простите, - сказал Геннадий Николаевич и, не прощаясь, повернулся и зашагал своим путём.

Он услышал сзади работу  двигателя и начальственная «Ауди», обогнав, скрылась за поворотом.

                2

Они вошли в зал судебных заседаний, прошли на небольшой подиум, где стояли стол и три черных кожаных кресла с высокими спинками.

Слева от подиума секретарь суда, перебирающая стопку каких-то бумаг, Елена Самойлова, молодая и красивая девушка, жгучая брюнетка с пышными волосами на голове, собранными сзади в пучок; чуть ближе к зрительским скамьям – за столом устроился прокурор района Кузнецов Лев Валентинович; несмотря на свои тридцать два года, успел сделать карьеру, если верить слухам, благодаря губернатору, который знал Лёвушку еще ребенком.

Справа от подиума – клетка, где на скамье сидел молодой парнишка, опустив вниз голову, Виктор Коробков; впереди – стол и адвокат Сергей Львович Маевский, молодой выпускник местной юридической академии, высокий, худенький, с острым, длинным носом и круглыми большими на выкате глазами.

Попов, обведя равнодушным взглядом зал, взял в руки какую-то бумажку.

- Обвиняемый, встаньте, - парнишка встал, заложив сзади руки, его глаза по-прежнему опущены вниз. – Представьтесь, пожалуйста.

- Ну... это ... вы знаете...

- Обвиняемый, делайте то, что говорят.

- Начит, это... Коробков Виктор Алексеевич.

Попов кивнул головой.

- Понятно... Вы ознакомлены с обвинительным заключением?

- Да... Давно, начит... Больше месяца.

Попов снова спросил:

- А с материалами уголовного дела?

- Неделю назад закончил, начит, ознакомление... Но, гражданин судья, я не виноват...

Попов прервал.

- Об этом – чуть позднее... Проверим явку участников процесса... Сторона обвинения на месте, сторона защиты – тоже, - Попов посмотрел в сторону секретаря, - а остальные?

Елена Самойлова встала.

- Потерпевшая на месте, свидетели, согласно списку, явились все.

Попов кивнул.

- Рассматривается уголовное дело Заречным районным судом в составе судьи Попова, председательствующего, народных заседателей Заварзиной и Смышляева, при секретаре  Самойловой, с участием прокурора Кузнецова и адвоката Маевского, по обвинению Коробкова в совершении преступления, предусмотренного частью 1 статьи 131, то есть в изнасиловании... Подсудимый, встаньте, - тот встал. – Вам понятно обвинение?

- Понятно, но я...

- Вы признаете вину?

- Нет, потому что...

- Аргументы изложите позднее, подсудимый, - напомнил Попов и спросил. – У вас будут отводы суду?

- Нет.

- Мнение обвинения?

- Прокуратура считает, что нет никаких препятствий для рассмотрения дела по существу в этом составе суда, - ответил прокурор Кузнецов.

- Что думает защита?

Маевский кивнул головой, чертя какие-то фигурки на листе бумаги.

Попов повторил вопрос:

- Что думает защита?

- Нет, - бросил Маевский, не отрываясь от своего занятия.

Попов сказал:

- Господин Маевский, вам объявляется замечание.

Адвокат усмехнулся.

- За что, интересно было бы узнать?

- За неуважение к суду: вы обязаны отвечать на вопросы суда без напоминания, при этом, отвечая, вставать.

- Извините, - буркнул Маевский.

- Адвокат, у вас будут отводы суду?

- Не будут, - встав, ответил Маевский.

- А у вас, потерпевшая?

Та замотала головой.

- Тоже нет.

- Итак, рассматривается порядок рассмотрения уголовного дела: а) прокурор зачитывает обвинительное заключение; б) заслушиваются показания потерпевшей; в) заслушиваются показания подсудимого; г) заслушиваются показания свидетелей; д) исследуются материалы, находящиеся в уголовном деле; е) прения сторон; ж) заслушивается последнее слово подсудимого. Будут возражения у сторон? – возражений не последовало. – Что ж, суд приступает к рассмотрению дела по существу... Вам слово, господин прокурор.

Кузнецов читал долго, читал эмоционально, делая ударения на тех обстоятельствах дела, которые, по его мнению, наиболее убедительны.

Попов слушал, а в голове у него вертелся один и тот же вопрос: «Почему поддерживать обвинение вызвался сам?» Вопрос далеко не праздный, потому что Кузнецов выступает в судах лишь в тех случаях, когда надо придать процессу особый вес и значимость; либо тогда, когда преступление очень сложное, отнесено к категории особо тяжких и вызвало в обществе определенный резонанс и тянет на большой срок. В данном деле, по мнению председательствующего, нет ни одного из этих признаков. Поразмыслив, Попов приходит к выводу: прокурорская причуда и не более того.

Прокурор закончил оглашение приговора так:

- Обвинение полагает, уважаемый суд, что подсудимый заслуживает наказания по предъявленной статье в полном объеме и просит приговорить Коробкова к шести годам лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима.

Попов спросил:

- У защиты будут вопросы к  обвинению?

Маевский встал и, не глядя ни на кого, бросил:

- Нет вопросов.

Попов, повидавший на своем веку всякого, до сих пор не может привыкнуть к манере поведения в суде некоторой категории адвокатов, поэтому всякий раз болезненно реагирует, когда видит вот такое формально-равнодушное отношение к исполнению своих обязанностей. Пора бы и привыкнуть, а не может. Надо бы сделать публичное внушение, а не имеет права. Потом, после оглашения приговора, он вправе выйти с представлением в областную коллегию, но сейчас... Попов понимает, что адвокату, назначенному государством, платят гроши, однако, кроме денег, считает он, должна быть еще и совесть. В данном конкретном случае налицо полное отсутствие этой самой совести. Ведь судят не соломенное чучело, а живого человека. Неужели все равно? Скорее, да, чем нет.

По лицу прокурора видно, что он доволен:  пребывает в чувствах честно исполненного долга. Прокурор, усмехаясь, смотрит на адвоката. Прокурору сильно повезло, что противник не намерен с ним драться. А это значит одно: дело выиграно, и ничто не может помешать отправить в колонию насильника.

- Потерпевшая, - обратился к девушке, сидящей на первой скамейке, председательствующий, - пожалуйста, сюда, - он показал рукой на нечто, напоминающее трибуну. Девушка прошла. – Суд готов выслушать ваши показания, но прежде представьтесь: кто вы и откуда?

- Зверева Оксана Егоровна, студентка индустриально-педагогического института, второй курс.

Девушка замолчала.

- Слушаем, - напомнил председательствующий.

- Но о чем говорить, если прокурор...

Председательствующий прервал:

- Суд заслушивает вас в качестве потерпевшей, поэтому в любом случае вы должны будете все рассказать. Понимаю, что вам неудобно, но без этого никак не обойтись.

- Но в деле есть мои показания...

- Знаю, что есть. И тем не менее... Не затягивайте время... Расскажите, как было дело.

- Мы были приглашены на свадьбу...

Попов уточнил:

- «Мы» – это кого вы имеете в виду?

- Я  и он, - она кивнула в сторону решетки, за которой сидел парень.

- «Он» - это кто?

- Коробков, мой дружок... - запнувшись, уточнила. – Бывший.

Подсудимый, не поднимая глаз, покачал головой.

- Продолжайте, потерпевшая.

- Мы пошли... Точнее – поехали... Свадьба проходила за городом, в дачном доме. Веселая свадьба. Много танцевали. Оттянулись, короче, как следует... Потом – вечер... Точнее – ночь... В общем, мы решили остаться ночевать. Невеста упрашивала: завтра, мол, будет продолжение. Остались. Перед сном вышли во двор.

- С кем вышли?

- С Коробковым, - потерпевшая кивнула головой. – Решили подышать свежим воздухом. И тут заморосил дождь. Коробков предложил: спрячемся, говорит, в бане; там, мол, чисто, сухо и, главное, никого нет.

- И вы согласились?

- Я  же не думала, что все так выйдет... Коробков никогда не позволял себе лишнего. Бывало, поцелуемся, но не больше. А тут... Будто озверел... Как только вошли в баню (в бане действительно хорошо), Коробков налетел, стал целовать, а руками срывать с меня одежду. Повалил на полок и изнасиловал... Несколько раз изнасиловал... Сопротивлялась, как могла... Угрожал, что убьет, если я не поддамся. Испугалась. Кричала, но кто услышит? Баня-то находится в десятках метрах от дома. Да и пьяные все... В конце концов, обессилев, я уснула. Коробков, видимо, тоже уснул. Я проснулась, когда мама прибежала... Вот и все... Написала заявление в милицию.

- Скажите, Зверева: заявление написали по собственной инициативе или кто-то подсказал, может, и настоял? – спросил Попов.

Девушка замялась, оглянулась, ища поддержки у матери, но та, проходя по делу в качестве свидетеля, находилась еще в коридоре. Не найдя в зале ни чьей поддержки, девушка не очень-то уверенно сказала:

- Я... Сама...

- Председательствующий снова спросил:

- Сразу пришли к этому решению или, немного погодив?

- Сразу... Нет, через час, наверное.

- Понятно, - сделав какие-то пометки, Попов посмотрел сначала в сторону прокурора, потом в сторону адвоката, продолжающего отрешенно что-то чертить. - Вопросы сторон к потерпевшей.

Первым отозвался прокурор.

- Скажите, Оксана, - спросил Кузнецов, - вы в самом деле не ожидали подобной агрессивности со стороны подсудимого?

- Нет... Если бы... то разве я бы пошла с ним в баню? Никогда!

- У обвинения будут еще вопросы к потерпевшей? – спросил председательствующий

- Нет больше вопросов.

Председательствующий спросил:

- А у защиты?

- Нет вопросов.

- Если так, то объявляется десятиминутный перерыв, после которого заслушаем показания подсудимого.

Прокурор посмотрел на свои наручные часы и с удовлетворением хмыкнул.  «Пожалуй, к четырем закончим», – подумал он, встав из-за стола и прохаживаясь.



                3

Суд занял свои места. Председательствующий, обведя взглядом зал судебных заседаний, убедившись, что стороны процесса на месте, сказал:

- Заседание суда продолжается... Имеются у сторон заявления, ходатайства? – стороны ответили отрицательно. – Хорошо... Переходим к допросу подсудимого... Подсудимый, встаньте, - тот встал и заложил сзади руки. – Скажите, Коробков, вы по-прежнему считаете себя невиновным?

- Считаю себя невиновным, - сказал подсудимый и зачем-то посмотрел в сторону потерпевшей, которая сидела, отвернувшись к окну.

- Не признаете вину полностью или частично?

- Полностью, гражданин судья, полностью.

- Но в бане с потерпевшей были?

- Да, был, - подтвердил Коробков.

- Голым вас свидетели, проходящие по делу, видели?

- Видели.

- Половой акт с потерпевшей был или нет?

- Был, гражданин судья.

- И как показала в суде и на предварительном следствии потерпевшая, неоднократно. Так?

- Так, гражданин судья.

- Потерпевшая в ходе предварительного следствия и в суде последовательно, не меняя своих показаний, утверждала и утверждает, что имели место насильственные половые акты. Что вы скажете?

- Врет Оксанка, нахально врет! – воскликнул подсудимый и вновь посмотрел в сторону потерпевшей, пытаясь, видимо, поймать её взгляд.

- Заявляю протест! – довольно эмоционально отреагировал прокурор. – Потерпевшая достаточно натерпелась от обвиняемого, чтобы еще здесь выслушивать оскорбления.

- Протест отклоняется, - равнодушно заметил на всплеск эмоций Попов и вернулся к подсудимому. – Потерпевшая утверждает, что вы угрожали ей. Так или нет?

- Не угрожал... Нисколько...

- Но в одежде, точнее - в кармане вашего пиджака, - председательствующий, полистав том уголовного дела, лежащий перед ним, нашел нужный ему документ, - лист дела 24... оперативники обнаружили перочинный ножик... Он, конечно, по своим параметрам не подпадает под определение «холодное оружие» и поэтому вам не предъявлено обвинение в  ношении оного, однако и таким перочинным ножом вы могли угрожать. Не так ли, обвиняемый?

- Мог, но не угрожал... Не вынимал... И даже не вспомнил про перочинник.

- Хорошо... Подсудимый, какие у вас  взаимоотношения с потерпевшей?

- Тогда или сейчас, гражданин судья?

- На момент совершения преступления, в котором вы обвиняетесь.

- Хорошие, гражданин судья, очень хорошие... Я любил Оксанку... Очень-очень любил...

- Какое время были с ней знакомы?

- Полтора года... Познакомились еще на вступительных экзаменах, в институте. Собирались даже пожениться.

- Ссорились?

- Никогда... ни разу, гражданин судья.

- Подсудимый, но из этого вытекает, что у потерпевшей нет никакого основания оговаривать вас и лжесвидетельствовать, поскольку неприязненные отношения не присутствовали.

- Да, это так.

Неожиданно подал голос народный заседатель Смышляев. Неожиданно, потому что в российском судопроизводстве как-то не принято, чтобы активность в судебном процессе проявляли заседатели, а потому пребывают они безучастными зрителями, статистами в чужом спектакле, и на них обычно никто не обращает внимания.

- Геннадий Николаевич, - обратился заседатель к председательствующему, - разрешите задать вопрос?

- Кому? Подсудимому?

- Нет, Геннадий Николаевич: у меня вопрос к потерпевшей.

- Заявляю протест, - тотчас же откликнулся прокурор Кузнецов. – Допрос потерпевшей закончен и сейчас идет допрос подсудимого.

Все тем же бесстрастным голосом председательствующий сказал:

- Протест отклоняется. Должен напомнить стороне обвинения, что народный заседатель в суде обладает теми же правами, что и председательствующий, - ни больше, ни меньше, - потом обратился к потерпевшей. – Зверева Оксана Егоровна, встаньте, - девушка, крайне нехотя, встала. Попов повернулся налево, где сидел Смышляев. – Олег Васильевич, задавайте ваш вопрос.

- Оксана, все-таки подсудимый угрожал вам или нет?

- Угрожал, угрожал, угрожал! – нервно выкрикнула девушка.

- Но подсудимый утверждает обратное, - заметил Смышляев.

- Испугался, что придется большой срок тянуть... Угрожал не только словами, а и ножиком, который был у него в руках.

- Тем самым, который был найден при обыске? – уточнил заседатель

- Да-да-да!

Вмешался Попов.

- Зверева Оксана Егоровна, из ваших уст я услышал нечто совершенно новое, - председательствующий быстро перелистнул несколько десятков страниц уголовного дела. – Подойдите сюда, - девушка приблизилась к столу. – Это вы писали? – председательствующий показал пальцем на раскрытый документ.

Девушка, взглянув, утвердительно кивнула.

- Я писала.

- Но здесь (лист дела 56) не сказано ничего о том, что обвиняемый угрожал вам применением ножа. Объясните, пожалуйста.

- Забыла и сейчас вспомнила... Услышала про нож и вспомнила...

Вновь вступил прокурор.

- Ходатайствую... Заявляю ходатайство о занесении в протокол показания потерпевшей о том, что ей угрожал подсудимый перочинным ножом.
Попов кивнул.

- Ходатайство прокурора удовлетворено. Зверева, вы можете  присесть, - девушка вернулась на свое место. – Что, подсудимый, вы скажете?

- Я говорил, начит... Не угрожал, начит, вообще; ножиком, начит, в частности, - Коробков, волнуясь, в слове «значит» пропускает первую букву. – Все было полюбовно.

Председательствующий переспросил:

- Полюбовно? Это как? Объясните суду. И, как можно, подробнее.

- Ну, мы вышли на улицу – это правда... Чтобы, начит, подышать... Но никакого дождя не было... Зато комары сильно кусали... Оксанка и предложила. Пошли, говорит, в баню; там, говорит, этих кровососов нет.

- Клевета! – истерично выкрикнула потерпевшая.

Попов постучал концом ручки по столешнице.

- Призываю к порядку, Зверева. Вас никто не перебивал, когда давали показания.

- Прошу оградить от клеветы! – снова выкрикнула потерпевшая.

- Ваши чувства гнева понятны, потерпевшая, однако порядок в суде все равно нужно соблюдать... Продолжайте, потерпевший.

- Я, начит, согласился. В бане хорошо так. Ну... стали, начит, целоваться и обниматься... И все прочее...

- Подсудимый, вы хотите сказать, что потерпевшая не оказывала сопротивления?

- Ну, начит, не совсем... Оксанка сопротивлялась, начит, когда это... Но чуть-чуть...

- «Чуть-чуть» – это как? – спросил председательствующий

- Легонечко отталкивала меня... Ну, гражданин судья, сами знаете, когда...

- Как раз не знаю, потому что, подсудимый, мне не приходилось никогда насильничать.

- Ну, вроде, отталкивалась, а, в то же время, как бы, прижималась. Она хотела меня...

Прокурор Кузнецов язвительно бросил реплику:

- Хотела, а заявление в милиции написала. Абсурд!

- Тут, подсудимый, я соглашусь с прокурором: когда все делается, как вы выражаетесь, полюбовно, то в милицию не ходят.

- Я сам, гражданин судья, удивляюсь: что нашло на Оксанку? Взбесилась... Никогда такой не видел.

Прокурор снова бросил реплику:

- Не видели, потому что не насильничали.

Попов спросил:

- Есть еще что-либо добавить?

Подсудимый отрицательно замотал головой:

- Я все сказал... Сказал, гражданин судья, чистую правду.

- Суд пытается разобраться, кто здесь лжет, пытаясь выгородить себя, а кто искренне заинтересован в постижении истины.

Коробков с надеждой сказал:

- Разберитесь, граждане судьи!

- Тем и занимаемся, подсудимый... Объявляется перерыв на полтора часа... После перерыва суд приступит к допросу свидетелей.

                4

Члены районного суда, вернувшись с обеда, заняли свои места. Адвокат, назначенный для участия в процессе государством, уже сидел за столом, упрямо продолжая рисовать на бумаге какие-то загогулинки. Не было прокурора. Но вот и он, запыхавшийся, появился в зале судебных заседаний и занял ему положенное место.

Председательствующий придвинул поближе раскрытый том с материалами уголовного дела.

- Судебное заседание по рассмотрению уголовного дела по обвинению Коробкова в совершении преступления, предусмотренного частью 1 статьи 131 УК РФ, продолжается. Подсудимый, встаньте. Все-таки суду, подсудимый, непонятны мотивы действий потерпевшей. В своих показаниях суду и на предварительном следствии вы утверждали, что между вами и потерпевшей не было неприязненных отношений, из чего следует: у потерпевшей не было повода вас оговаривать. Вы же считаете себя по-прежнему невиновным. Это так или вы изменили свое мнение?

- Я невиновен, начит, уважаемый суд! Я не совершал, начит, насилия, уважаемый суд! И в мыслях, начит, не держал ничего такого.

- Следовательно, подсудимый, вы считаете, что на вас наговаривают. Так?

- Да... конечно... А как, начит, иначе?..

- Если так, то у потерпевшей все равно должен быть мотив. Назовите, подсудимый, мотив? С какой стати, если нет причины, на вас наговаривать?

- Спросите Оксанку, гражданин судья.

- Не могу, подсудимый. У суда нет оснований сомневаться в показаниях потерпевшей.

- Ну... начит... не знаю...

- Очень жаль. Нельзя обвинять потерпевшую в лжесвидетельстве, что, по сути, вы и делаете, не имея, кроме своих догадок, никаких оснований.

Парнишка упрямо повторил:

- Я не виноват!

- Что ж, признавать вину или нет – право каждого... Переходим к допросу свидетелей... Пригласите свидетеля Зверева.

Мужчина вошел. Проходя мимо стола прокурора, обменялся с ним многозначительным взглядом, на что сразу же обратил внимание председательствующий.

- Назовите суду ваши фамилию, имя, отчество, место работы и должность или профессию.

- Зверев Егор Александрович, первый заместитель главы администрации Заречного района

- Гражданин Зверев, вы допрашиваетесь в качестве свидетеля. Я предупреждаю вас об ответственности за отказ от дачи показаний либо за дачу заведомо ложных показаний, - к нему подошла с листом бумаги секретарь судебного заседания. – Распишитесь, - свидетель расписался. – Скажите, в каких отношениях вы были с подсудимым?

- Ни в каких.

- Хотите сказать, что с человеком, который находится на скамье подсудимых, не знакомы?

- Я  знаком, но «отношений» с ним никаких не было.

- Свидетель, вы знали, что ваша дочь и подсудимый строили далеко идущие планы?

- Ни о каких планах не знал и слышу впервые.

- Не знали, что собираются пожениться?

- Вряд ли у дочери были такие намерения. В противном случае, мне бы она сказала, тем более – жене. Да и это не та партия, которая годится моей дочери. Моя девочка – умная и на всякую шваль не позарится.

- Но, как свидетельствуют материалы уголовного дела, подсудимый бывал у вас дома.

- Раз или два мельком видел, но не более того.

- Свидетель, что можете пояснить по существу дела? – спросил председательствующий.

- Очень мало.

- Почему?

- Я не был на свадьбе... Не мог... Был в тот день занят на службе. Была жена и дочь. Я знал, что гулять будут за городом, что с ночевой.

- Когда узнали о случившемся?

- Получается, что на другой день. Это была суббота. Они приехали рано. Увидел по жене и дочери, что была неприятность. Стал расспрашивать. Ну, и рассказали, что мою девочку один подонок изнасиловал, что обманом заманил в баню, что там угрожал убийством, что вытаскивал ножик и им размахивал.

- Вам сказали, что подано заявление в милицию?

- Сказали. Я одобрил. Такое простить нельзя. Понимал, чего будет стоить моей дочери, но...

- Что еще можете добавить?

- Собственно, ничего... Я прошу суд об одном: сурово, по всей строгости закона наказать мерзавца. Если бы я не занимал такого высокого положения в обществе, то своими руками бы разорвал гада.

Председательствующий спросил:

- У обвинения будут вопросы к свидетелю?

- Да... Пожалуй, один, - отозвался прокурор. – Егор Александрович, как вы прореагировали, узнав о случившемся с вашей дочерью?

- Так, как должен отреагировать всякий любящий отец. Она у меня одна... В ней души не чаю... За нее жизнь готов отдать. Хотел пойти и удушить сученка... вот этими руками... Жена отговорила: не марай, сказала, руки о всякую падаль.

- Понятно. Больше у обвинения нет вопросов.

- А у защиты?

- У защиты нет вопросов к свидетелю, - ответил адвокат.

- Зато у суда вопрос есть, - заметил председательствующий. - Свидетель, вы только что сказали: «За нее жизнь готов отдать». А минутами раньше вы же сказали совсем другое, сославшись, как на препятствие, на высокий общественный статус.  Все-таки, что для вас дороже, ваш общественный статус или ваша жизнь?

По лицу Зверева пробежал нервный тик, и глаза заледенели злобой. После небольшой паузы он все-таки ответил:

- Насчет жизни... Фигурально же говоря...

- Понятно, свидетель. Вопросов больше нет. Вы...

Во второй раз подал свой голос народный заседатель Смышляев, прервав председательствующего.

- У меня есть вопрос к свидетелю, Геннадий Николаевич.

Попов повернулся и посмотрел на члена суда. По его взгляду трудно определить, одобряет вмешательство в процесс или осуждает.

- Пожалуйста, - отвернувшись, равнодушно сказал председательствующий. – Задавайте свидетелю вопрос.

- Егор Александрович, откуда вы взяли, что подсудимый угрожал потерпевшей ножом?

- Свидетель, отвечайте, - сказал Попов, не отрываясь от просмотра какого-то документа.

Зверев ухмыльнулся и покровительственным тоном заметил:

- Глупый вопрос...

Все также, не отрываясь от документа, лежащего перед его глазами, председательствующий спокойно заметил:

- Свидетель, если вы еще раз позволите себе оскорбительные высказывания в отношении кого-либо из членов суда, то я вынужден буду рассмотреть вопрос о привлечении вас к ответственности... Отвечайте и воздержитесь от оценок.

- Из материалов дела узнал.

Олег Васильевич Смышляев возразил:

- По поводу угрозы применения ножа в деле нет ни слова.

- Возможно... ну... дочь рассказывала, - пояснил совсем неуверенно Зверев.

- Когда она рассказывала? – вновь спросил заседатель.

- Когда вернулась со свадьбы.

- Тут что-то не так, Егор Александрович.

- Как это?! Вы смеете меня подозревать?!

- Вас никто и ни в чем не подозревает, Егор Александрович. Однако обстоятельство, на которое вы сослались в своих показаниях, возникло лишь в ходе допроса потерпевшей. Потерпевшая, кстати, об «угрозе ножом», как пояснила в суде, сама вспомнила только-только.

Председательствующий оторвал глаза от документа и спросил:

- Свидетель, кто вас проинформировал?

Зверев взглянул на прокурора, который отрицательно качнул головой. И этот обмен взглядами для Попова не остался незамеченным.

- Ну... никто, - ответил Зверев.

- Понятно... Вы свободны.

- Я могу идти? – спросил Зверев.

Ответил Попов:

- Как будет угодно: можете идти или можете остаться в зале судебных заседаний.

Зверев не ушел. Он, выбрав третью скамейку у окна, сел. Он был мрачнее тучи, и на скулах виднелись передвигающиеся желваки. Он в ярости, что ему, руководителю столь высокого ранга, приходится терпеть унижения. И от кого? От какого-то заседателя, из задницы которого песок сыплется? Сидел бы и помалкивал в тряпицу. Нет, туда же... Со свиным рылом и в калашный ряд! Попадись только... Зверев покажет, как совать нос туда, куда не просят... И судья тоже хорош... Строит из себя... Пуп земли выискался... Прибежит еще к нему, к Звереву, в ножки станет кланяться, просить о чем-либо. Уж он-то тогда отыграется. Он-то покажет, чье последнее слово на самом-то деле. Думает: если судья, то все ему нипочем. Ничего! Не таких ставил он, Зверев, на колени. И стояли. Как миленькие стояли! Стояли, и еще будут стоять. Подумаешь, судья... Не велик в перьях. И на него управу он, Зверев, найдет, если понадобится. Не имей, так сказать, сто рублей, а имей сто друзей... И все будет по жизни в полном порядке.

- В судебном заседании объявляется перерыв на пять минут, - сказал Попов и, взяв под мышку документы, скрылся за дверью.

Примеру председательствующего последовали и заседатели, скрывшись там же.

                5

После перерыва суд пригласил для дачи показаний свидетельницу Звереву, мать потерпевшей. Ольга Николаевна, обуреваемая чувствами, сразу взялась решительно и бескомпромиссно обличать увиденное ею, как она выразилась, паскудство.

Председательствующий остановил.

- Свидетель, - сказал он, - поменьше эмоций и побольше, пожалуйста, фактов, касающихся существа рассматриваемого нами дела.

- Но я мать! И как всякая мать...

- Суд понимает чувства матери, однако суд не может руководствоваться одними пылкими заявлениями при постановлении обвинительного приговора. Повторяю: нужны факты, а не эмоции.

Свидетельница в гневе фыркнула.

- Не знаю, что вам надо...

- Суду надо, чтобы вы рассказали, обстоятельно рассказали все, что вы знаете. Начните с того, как и когда вы обнаружили отсутствие дочери?

- Утром... Когда встала...

- А вечером, когда ложились спать, не заметили отсутствия дочери?

- Не вечером, а ночью, - уточнила свидетельница. – Даже под утро... Устала за день и уснула быстро... Я ведь не могла представить, что может случиться такое с моей девочкой.

- Итак, встав с постели, обнаруживаете, что дочери рядом нет. Что дальше?

- Стала искать. Осмотрела все комнаты, где спали гости. Не нашла. Поднялась на второй этаж. Подумала, что в мезонине устроилась на отдых. Там действительно спали несколько девчонок, но дочери не было. И тут, будто кто-то стукнул по темечку, я поняла, что и этого, - Ольга Николаевна кивком головы указала на подсудимого, - прощелыги также нигде нет. Вот только когда меня посетила страшная догадка: он убил мою девочку!

- Кто «он»? – уточнил председательствующий.

- Этот, - женщина снова кивнула в сторону подсудимого.

- Вы, что, не знаете его фамилии? Никогда не видели?

- Видела... к несчастью... И даже позволяла посещать мой дом... Изредка...

- Назовите фамилию?

- Коробков.

- Продолжайте показания.

- Поделилась тревогой с матерью жениха, где проходила свадьба. Вместе принялись за поиски. Вышли за ворота дачи, прошлись по опушке леса – нигде нет никаких следов. Вернулись на дачу. И мой взгляд упирается в хозяйскую баню, стоящую на отшибе. Сердце заныло, подсказывая мне: там труп моей девочки! Я бросилась к бане, рванула дверь на себя, влетела в предбанник, потом также рванула дверь, ведущую непосредственно в баню... Лучше бы мои глаза не видели этого кошмара!

Председательствующий спросил:

- Что конкретно вы увидели?

- В полумраке сначала увидела его, - она кивнула в сторону подсудимого, - голую задницу, а потом разглядела и мою ненаглядную.

- Что они делали?

- Ничего... Спали... От моего крика моя девочка проснулась, кинулась, обливаясь слезами, ко мне на грудь. Мои крики привлекли внимание других. Люди сбежались... Все, все видели этот кошмар!

- Скажите, свидетель: на потерпевшей, когда вы прибежали, что-либо было из одежды?

- Нет-нет... ровным счетом ничего... Мы с родительницей (она первой прибежала) жениха быстренько помогли моей ненаглядной одеться.

- А что подсудимый Коробков в это время делал?

- Ясное дело: воспользовался суматохой. Схватив брюки, рубашку, убежал, подонок! Если бы не убежал...

- Что бы вы с ним сделали?

- Я? Я бы с корнем вырвала муди и собакам скормила – вот что бы я сделала.

- Прошу выбирать слова, свидетель.

- Какие слова, гражданин судья?! Этот гад осквернил мою невинную девочку.

- Невинную, говорите?

- А то!

Председательствующий, порывшись в документах, нашел искомое.

- В деле есть заключение экспертов, в котором говорится, что потерпевшая до случившегося имела регулярные половые сношения. Свидетель, вы в курсе?

- Мало ли что напишут ваши эксперты. С ихними «заключениями» даже в туалет не сходишь.

- Вы не доверяете мнению специалистов?

- Я – мать и мне ли не знать все о своей любимице?!

- Судя по всему, знали, но не все.

- Мне – достаточно.

- Подсудимый, свидетельница, заявил суду, что он любил вашу дочь, что даже строил планы насчет женитьбы.

- Он? Жених? Мой зять? Извините! Скорее рак на горе свистнул, чем он бы стал моим родственником.

- Но подсудимый Коробков именно это заявил.

- Этот прощелыга и не такого наговорит, почуяв горячо у задницы. Его место не в зятьях у меня, а в тюрьме. Нашелся... Зять, с которого не хрен взять. Не та партия... У моей девочки знаете, сколько ухажеров? Нет числа. И из каких семей?! Из сливок общества... А этому голодранцу у нас место разве что в ранге дворника. И то еще я буду думать, стоит ли доверить метлу и лопату.

- Однако, свидетель, из материалов дела следует, что подсудимый положительно характеризуется в институте...

- За деньги любую бумажку сочинят.

- Кроме характеристик, есть показания студентов, которые заявили, что Коробков – очень способный парень, что учится, практически, на одни пятерки, что общественник и входит в сборную команду по волейболу.

- Ну и что? Его пятерки не могут оправдать того, что сделал.

- Не могут, - согласился председательствующий.

- Зачем тогда трястись с этими пятерками?

- Затем, свидетель, чтобы соблюсти принципы справедливости и объективности при рассмотрении дела.

- Все насильники – лицемеры и притворщики, - заметила Ольга Николаевна.

- Геннадий Николаевич, разрешите задать вопрос свидетельнице? – обратился после столь долго молчания заседатель Смышляев.

- Задавайте.

- Ольга Николаевна, как ваша дочь учится?

- Какое отношение это имеет к делу?

Председательствующий заметил:

- Свидетель, не вам решать, что имеет отношение к делу, а что нет. Отвечайте на вопрос одного из членов суда. Если же не хотите по каким-то причинам отвечать, то так и скажите.

- Это... Нормально девочка учится... Сдает зачеты и сессии... Нет «хвостов»...

- Не потому ли, Ольга Николаевна, нет у дочери «хвостов», что тянул ее подсудимый?

- Это еще что за ерунда?

- Не ерунда, Ольга Николаевна. Студенты на курсе говорят, что без помощи Коробкова ваша дочь не сдала бы ни одного экзамена. Это так?

- Нет, не так... Болтают, что взбредет в голову. Моя девочка не без способностей. Во всяком случае, в помощи такого подонка не нуждалась и не нуждается.

- Понятно. Больше у меня нет вопросов.

Председательствующий предложил сторонам задать вопросы свидетелю. Защита  опять  промолчала.

Государственный обвинитель не преминул воспользоваться возможностью.

- Ольга Николаевна, у вас не возникала мысль в сложившейся ситуации с дочерью поискать другой путь решения проблемы, нежели суд?

- Не понимаю, Лев Валентинович.

- Я имею в виду уладить всё миром. Иначе говоря, предложить подсудимому жениться. Иногда к этому потерпевшие прибегают.

- Только через мой труп! Этого еще не хватало! Близь порога не пущу эту свинью.

- То есть  вы отвергаете напрочь даже саму возможность? Я  правильно вас понял?

- Полностью исключаю...

В зале судебных заседаний послышался голос Зверева Егора Александровича:

- Пусть благодарит судьбу, что меня там не было: задушил бы скотину!

Председательствующий постучал концом ручки по столешнице.

- Тишина! Прошу избавить суд от оскорбительных замечаний в чей бы то ни было адрес... Свидетель, присаживайтесь.

Дальше допрос  свидетелей пошел быстро. Собственно говоря, девять оставшихся свидетелей говорили со слов очевидцев, так как сами, собственно, ничего не видели, прибежав на место предполагаемого преступления тогда, когда подсудимого уже не было, а потерпевшая, уливаясь слезами, находилась уже в полном порядке, то есть одетая.

Председательствующий посмотрел в список свидетелей. Он,  мельком взглянув на наручные часы, удовлетворенно качнул головой: все идет по плану. Остается допросить последнего свидетеля. И потом – прения сторон. Пожалуй, считает он, к пяти вечера можно будет огласить приговор.

Все хорошо, но не нравится председательствующему, что он вынужден брать на себя не свойственные ему функции – функции защиты. Это ведь в прежнем Уголовно-Процессуальном кодексе вменялось в обязанности суда проводить судебное следствие, устраняя ошибки, пассивность прокурора или адвоката. По новому закону такой обязанности нет. Но как быть, если адвокат ни бе, ни ме, ни ку-ка-ре-ку? Пешка пешкой в суде. С формальной точки зрения, ему, Попову, наплевать. Но как быть с подсудимым? Он, возможно, и преступник, но ведь человек! Кто ему поможет? Очевидное в этом судебном процессе неравенство сторон. На стороне потерпевшей – активно действующий государственный обвинитель, на стороне подсудимого – государственный защитник, демонстративно отказывающийся исполнять обязанности защиты.

Вообще говоря, у Попова есть возможность приостановить рассмотрение дела, отказаться от услуг данного адвоката и потребовать обеспечить другим. Но практика показывает, что другой не будет лучше прежнего. Факт!

Серьезная проблема в российском судопроизводстве. Формально государство не отказывает своим гражданам в праве на защиту в судах. А на самом деле? В бюджете предусматриваются гроши на оплату. И по этой причине, по сути, защиты в судах нет никакой, если подсудимый не имеет возможностей сам нанять адвоката.

Попова страшно беспокоит сложившаяся с годами эта практика. Но что он может сделать? Да, он полгода назад выступил со статьей в профессиональном журнале. Он прямо сказал, что бессовестно закрывать глаза на состояние качества защиты в судах. В статье сказал, что финансировать так, как сейчас, - это, фактически, нарушение нормы Конституции Российской Федерации, гарантирующей всем, без какого-либо исключения, право на защиту в суде, это преступление. Преступление, с другой стороны, и адвокатского сообщества, нагло спекулирующего на трудностях государства. Как можно, считает судья,  саботировать, по сути, исполнение конституционной нормы  лишь на том основании, что услуги государство оплачивает несоразмерно с затратами труда. Деньги, да, вещь важная и крайне необходимая... А совесть? Она лишняя, выходит?

Статью прочитали коллеги. Начальство, наверное, тоже. И что? Какой результат? Никакого. Что это, как не глас вопиющего в пустыне?

Попов не знает, сколько это будет продолжаться. Сколько бы ни продолжалось, но ему придется брать на себя функции защиты. В лоб за это не ударят. И не похвалят, конечно. И пусть! Судья знает, что законом прямо пока не запрещено судебное следствие. Значит? Будет, сколько возможно, помогать слабому. Если даже «слабый» и порядочный мерзавец. В суде все равны – это аксиома, не нуждающаяся в доказательстве... Должны быть равны! Если не так, пусть плюнут ему в глаза.

- Пригласите последнего свидетеля, - сказал после короткой паузы Попов. Посмотрев в список, уточнил. – Пригласите для дачи показаний Осинцеву Александру Федоровну.

Женщина вошла. Огляделась. Посмотрела на подсудимого, покачала осуждающе головой, будто говоря: что же ты, голубчик, наделал?

Председательствующий показал рукой на трибуну.

- Проходите, Александра Федоровна, - женщина прошла и заняла положенное место. – Вы допрашиваетесь судом в качестве свидетеля. В связи с этим, суд предупреждает об ответственности за отказ от дачи показаний, равно как и за дачу заведомо ложных показаний, - женщина в ответ кивнула и расписалась на листе. – Свидетель, что вы знаете по существу уголовного дела?

- Уважаемый суд, я полагаю, что здесь уже все рассказали и... я не знаю, что еще могу добавить?

- Расскажите суду, что вы увидели, когда прибежали в след за матерью потерпевшей?

- В бане, что ли?

- Именно там.

- Сначала мимо меня проскользнул голый парнишка с брюками и рубашкой в руках. Проскользнул и скрылся в кустах сада. Это, значит, в предбаннике.

- Так... дальше?

- Вошла в баню, откуда доносились вопли.

- Что вы там увидели?

- Увидела ревущую Оксанку в объятиях матери.

- На девочке какая-нибудь одежда уже была?

- Еще не было... Совершенно голая стояла, гражданин судья.

- Понятно. Мать потерпевшей в своих показаниях отметила, что проникла в баню беспрепятственно, из чего следует: изнутри баня не была закрыта. Как вы это объясните?

- Видите ли, гражданин судья... Баня не общественная, а личная...

- И что из этого?

- То, что запоров изнутри нет.

- Как это «нет»?

- Нет, и всё.

- Даже маломальского крючка?

- Ничего нет.

- Странно... баня же...

- Объясню: бывает, конечно, пользуются баней и приятели, то есть не члены семьи. Но я знаю... И другие знают... Кому туда сунуться? Проблем никогда не возникало.

- Теперь понятно, почему в баню можно было легко попасть...

- Нет-нет, гражданин судья, снаружи баню закрываем на замок.

- Не значит ли это, что подсудимый Коробков воспользовался вашим ключом? – спросил, насторожившись, председательствующий.

- Нет-нет, гражданин судья! Чего не было, того не было. Утром мои молодожены пользовались баней, а я, забегавшись, забыла после закрыть на замок.

- Понятно... Что вы еще увидели, прибежав на крики, свидетель?

- Все... кажется... Я помогла  Оксанку привести в порядок, то есть одеть.

- Вы, одевая потерпевшую, не заметили на ее теле каких-либо повреждений? Ну, там царапин или синяков?

- Нет... Может, и что-то было, но я не видела. Хотя должна была увидеть... В предбанничке светлее... Девочка – молодец, гражданин судья. Читала в газете, что нельзя сильно злить насильника, который, будто бы, в эту минуту готов на все. То, что с Оксанкой случилось, - плохо. Но осталась жива. Говорят, Коробков грозился убить и ножиком размахивал. Затмение на парня нашло, честное слово!

- Про угрозу убить вы услышали сразу, в бане или потом?

- Нет-нет, только сегодня.

- Вернемся чуть-чуть назад, свидетель. Вы хотите сказать, что  одевали потерпевшую не в бане, а в предбаннике?

- Именно так... Всегда так... Когда моемся, то раздеваемся и складываем одежду в предбанничке... Место для этого есть.

- Но это, свидетель, касается вас и вашей семьи. В данном же случае в бане оказались чужие.

- Как это «чужие»? Оксанка не раз мылась в этой бане. Молодежь нашу дачу любила. И часто тусовалась.

- Понятно.

Попов усиленно пытался  что-то припомнить из того, что только-только прозвучало в показаниях свидетеля. У него странное ощущение, что были произнесены свидетелем очень важные слова. Но какие?

Неужели старость и склероз наступает? Вроде, все нити держал в руках и, на тебе, что-то ценное ускользнуло... Дверь? Нет, здесь все выяснил. Угроза убийством? Тоже все ясно. Были ли телесные повреждения у потерпевшей? По словам свидетеля, не было. Все-таки не это его беспокоит. Его беспокоит что-то другое. Что именно? Так-так-так... Ну, башка садовая, вспоминай, соображай. Что-то прозвучало ведь, точно прозвучало! Надо вспомнить! И он восстановил фразу: «... складываем одежду в предбаннике... Место для этого есть». Ключевые слова «складываем», «в предбаннике» и «место». Ага, непонятно: почему одевали потерпевшую именно в предбаннике? Если одевали потерпевшую по правилам, то получается, что и раздевали её также по правилам? В показаниях потерпевшей есть указание на то, что они вошли в баню (именно в баню, а не в предбанник) и где стали целоваться, после чего парень озверел, набросился и стал срывать одежду. Как же тогда оказалась одежда в предбаннике? Надо выяснить.

- Скажите, свидетель: где была одежда потерпевшей, когда вы помогали одеть?

- Ясно, где... Где и полагается...

- В предбаннике?

- Ну, да. Трусики там... кофточка, бюстгальтер, юбочка, колготки... Да-да, все лежало на боковой полочке...

- Лежало, говорите? Вы хорошо помните, свидетель?

- Потерей памяти, слава Богу, не страдаю.

- Опишите подробнее, где, что и как лежало?

- Все лежало, как полагается.

- Свидетель, повторяю вопрос: где, что и как лежало?

- В одной стороне - блузочка  с бюстгальтером и юбочкой... Знаете, так аккуратненько свернуты... Женскими руками... Мужчины так не могут. В другой стороне – трусики и колготки.

- В беспорядке?

- Почему, гражданин судья? Тоже положены женской рукой... Оксанка – не неряха.

- Свидетель, скажите: кто так аккуратно сложил женскую одежду?

- Ну, я не знаю... Наверное, сама Оксанка – я так думаю. Не Коробков же... Где вы видели парня, умеющего управляться с женским бельем?

Председательствующий попросил:

- Потерпевшая, встаньте, - та встала. – Вопрос у суда тот же: кто сложил вашу одежду в предбаннике? - девушка опустила вниз глаза. – Отвечайте, пожалуйста.

- Н-н-не знаю, - заикаясь, выдавила с трудом из себя.

- Как это «не знаете»? А кто знает? Кроме вас и Коробкова, там никого не было.

- Н-н-не знаю, - повторила потерпевшая.

- Я должен вас еще раз предупредить, что всякое лжесвидетельство карается законом. Вы должны ответить суду: кто сложил на полочке вашу одежду? Вы же не станете говорить, что это сделал озверевший насильник?

- Это... это я сделала...

- Что вы сделали, потерпевшая?

- Сложила свою одежду...

- Когда вы это сделали?

- Сразу, как пришли с... ним... с Коробковым... Пришли. Стали целоваться...

- В бане или в предбаннике?

- В предбаннике сначала... Разделись... Перешли в баню... Продолжили...

- Тут, пожалуйста, поподробнее. Напомню: несколько часов назад вы утверждали, что на вас напал Коробков, стал срывать с вас одежду, угрожал, в том числе, ножом; что вы сопротивлялись, кричали. Кто все-таки вас раздевал?

- Он... Коробков... Раздевал... Сначала расстегнул блузку и снял...

- А вы что? Сопротивлялись?

- Не то, чтобы... чуть-чуть...

- Выходит, подсудимый не лгал, утверждая в суде, что сопротивление с вашей стороны было притворное?

- Да... он сказал правду... Мы пошли по согласию...

- По согласию в баню?

- Да.

- Зачем? С какой целью вы лично, потерпевшая, пошли в баню?

- Ну, ясно...

- Совсем, потерпевшая, не ясно. Несколько часов назад вы говорили, что в баню вас заманил подсудимый обманом, что вы не хотели, что ничего не подозревали. Как же было на самом деле?

- По согласию... Я знала, зачем шла.

- Доченька, что ты говоришь?! – выкрикнула со своего места Ольга Николаевна.

- Гражданка Зверева, если будете мешать суду заниматься своим делом, то будете удалены из зала... Значит, подсудимый расстегнул блузку и снял. Что было дальше, потерпевшая?

- Все остальное...

- Такой ответ суд не устраивает. Кто и как снимал все остальное?

- Что-то я сама, например, колготки, которые он мог порвать, что-то он.

- Остается один вопрос: кто раздевал самого Коробкова?

- Ну... я расстегнула ему на брюках «молнию» и брюки спали... Остальное - он сам.

- Потерпевшая, где истинная правда? – спросил председательствующий.

- Сейчас... я... говорю правду...

- Что заставляло вас лгать все это время?

- Я испугалась...

- Кого?

- Мамы.

- Кто инициатор обращения в милицию – вы или ваша мать?

- Мама... Я не сопротивлялась... Я привыкла слушаться маму... Она убедила, что о женитьбе с Коробковым лучше и не думать, что меня ждет другое будущее, что мне предстоит более подходящую партию выбрать... И все остальное... Мама не любила Коробкова...

- А вы?

- Мне он нравился... Очень нравился... Самостоятельный такой и серьезный... Первый парень факультета...

                6

Суд, в связи с возникшими новыми обстоятельствами, повторно допросил  свидетелей. И некоторые из них подтвердили, что видели, прибежав на крик, в предбаннике по-женски сложенное нижнее белье, но не придали этому никакого значения. В ходе же предварительного следствия этот вопрос не возникал. По словам свидетелей, следователь вечно куда-то спешил и в ходе допросов подторопливал, требуя давать показания  покороче.

Ольга Николаевна, мать потерпевшей, после долгих препирательств вынуждена была признать: она заставила дочь обратиться в милицию и заявить об изнасиловании. История в бане, сказала она, получила огласку и она, как мать, хотела защитить имя дочери от сплетен. Она находилась в состоянии стресса и этим можно объяснить её неадекватное поведение.

Потом были прения сторон. Прокурор продолжал стоять на своем, считая, что в ходе предварительного следствия добыто достаточно доказательств вины подсудимого Коробкова. Что же касается вновь возникших обстоятельств по делу... Если суд посчитает эти новые обстоятельства заслуживающими внимания, то, по мнению обвинения, дело необходимо направить на дополнительное расследование, чтобы была возможность указанные обстоятельства глубоко и всесторонне исследовать.

- Обвинение не может исключить, - сказал Кузнецов, - что свидетели изменили ранее данные показания под воздействием каких-то третьих сил, повлиявших на их мнение столь кардинально.

Выступление защиты восприняли с удивлением даже родители потерпевшей.

Адвокат Маевский сказал совсем немного:

- У меня нет веских доказательств невиновности подзащитного, поэтому прошу суд, учитывая смягчающие вину обстоятельства (положительные характеристики и отсутствие судимостей), назначить наказание ниже низшего предела, применив для этого статью 64 УК РФ.

Суд удалился для вынесения приговора в совещательную комнату.

И вот суд вернулся в зал судебных заседаний. Председательствующий зачитывает приговор:

- Именем Российской Федерации Заречный районный суд в составе...

Тридцать пять минут председательствующий монотонно зачитывает приговор. Присутствующие (по разным причинам) с нетерпением ждут того, когда будут произнесены главные слова. Этот момент наступил...

-  Суд приговорил, - наступила полная тишина. Коробков во все глаза смотрит на председательствующего, вцепившись побелевшими пальцами в прутья решетки. На скулах прокурора играют желваки. Отец потерпевшей смотрит в окно, теребя пальцами полы пиджака. Потерпевшая стоит, опустив вниз глаза. – Коробкова Виктора Алексеевича оправдать за отсутствием в его действиях события преступления... Освободить Коробкова из-под стражи в зале суда сразу после оглашения приговора... Приговор может быть обжалован сторонами  в течение десяти дней... – председательствующий поднял глаза на подсудимого. – Коробков, вам понятен приговор?

- Д-д-д-а-а-а... – с трудом выговорил он. Справившись с первым чувством, нахлынувшим на него, добавил. – Спасибо... Есть еще на земле справедливость... Я  верил... Я так надеялся, что найдется добрый человек...  - и все увидели, что по щекам парня начали сбегать, опережая одна другую, крупные слезинки.

Геннадий Николаевич Попов сказал:

- Судебный пристав, прошу исполнить решение суда.

Офицер юстиции подошел к клетке, ключом открыл замок и распахнул дверцу. Коробков, озираясь, вышел и остановился в нерешительности. Он – на свободе. Но ему все еще не верится в чудо. Он смотрит, теперь уже не через железные прутья решетки, на присутствующих в зале, переводит взгляд на членов суда.

Председательствующий говорит:

- Гражданин Коробков, суд разъясняет ваше право, в порядке гражданского судопроизводства, предъявить иски   к виновным незаконного содержания под стражей о возмещении материального ущерба и морального вреда.

- Я?.. Ущерб?.. Вред?.. Что вы!.. Бог им всем судья...

Это уже были слова не Мужчины, а Мужа!..

ЕКАТЕРИНБУРГ,  2004-2006.