Великая...

 О Ней столько написано, что, кажется, назови я Её имя, – и дальше читать никто не захочет. Поэтому читайте. Имя Вы найдете сами.

«Были сини глаза у него,
У него был веселый нрав.
На руке татуировка была,
Лишь два слова: «Я прав!»

Я не знала, как его зовут,
Но со мной провел он ночь.
Лучезарным утром легко
От меня уходил он прочь.

Был он молод, строен, хорош,
Весь горячим песком пропах,
Солнца луч, играя, плясал
В белокурых его волосах.

Уходила, быть может, любовь,
Без упреков, даже без слез,
Он с веселой улыбкой ушел
И в улыбке счастье унес.

И в далекой пустыне был
Найден мертвым мой легионер,
Были сини глаза у него,
Широко раскрыты на мир.

И на правой руке у него
Все читали слова: «Я прав!»
Я простила ему, что он
Уходил, ничего не сказав.

Был он молод, строен, хорош,
Далеко в пустыне зарыт.
Вместе с ярким лучом в волосах
Под горячим песком лежит…»

Женщина пела. Нет, не пела: жила… Так странно все это вспоминалось: без горечи, так… как будто это было не с ней… словно чужой сюжет для книги, услужливо подсунутый воображением.

*  *  *

Тогда она пошла за ним. Большой, белокурый восемнадцатилетний парень, позвавший ее за собой. Его величали Малыш. Он где-то работал, она где-то пела. Они полюбили впервые, до одури, до дрожи. До страха.
Когда она забеременела, ей было семнадцать. С работы уволили, на другую брать не хотели: кому нужна несовершеннолетняя беременная?
Родилась девочка. Хорошенькая… Она была счастлива. ОНИ были счастливы. И комнатушка с потрескавшимися стенами, и белье на веревках за окном, и чемоданы под кроватью, грязная одежда и мусор под пыльным подоконником – тоже были счастливы.
Она снова пела, наконец-то, она снова пела. Беременная – она не могла бродить по переулкам, а теперь могла! Она ходила по улицам, улыбалась им, останавливалась, пела, снова шла. Снова!
Зимой улицы сменились казармами. В одной из них она встретила легионера, в которого влюбилась без памяти. Он был немного старше, мужественнее и красивее Малыша. Раздумывать не было сил. Она взяла девочку и ушла к легионеру. Малыш страдал, выслеживал ее, она пряталась. Убегала. Однажды, подкараулив ее, он отнял дочь и сказал, что, если она хочет жить вместе с дочерью, пусть вернется домой. Она подчинилась. А легионера вскоре отправили в Алжир.
А потом пришла беда. Дочка, маленькая двухлетняя дочка, умерла от менингита. Родители отупели от горя. Денег на похороны не было. Кое-как она собрала денег у друзей – уличных певцов. Не хватало одной монеты. Одной. Достоинством в десять единиц. Одной. Одной.
И тогда, запахнувшись в свое длинное, не по росту, пальто, она вышла на панель.
- Сколько стоит твоя любовь, а? – За ней шел громадного роста «клиент» - человек с холодными глазами.
 Ответ она пробормотала не оборачиваясь. Он подхватил ее под руку и повел в кабак, где хозяйка сдавал комнату на втором этаже. Там он бросил на стол монету и выжидающе уселся на стул. Она неподвижно стояла посреди комнаты. И вдруг, разрыдавшись, призналась ему, на что ей нужны деньги. Не поднимая глаз, человек пожал плечами и сказал:
- Ну, что ж!.. Ладно… Бери деньги. Жизнь невеселая штука! Э? – Она взяла монету и вышла.
Девочку схоронили. После похорон Малыш сказал:
- Теперь тебя ничто не держит возле меня. Ты пришла в мою жизнь мечтой. А мечты всегда рассыпаются.
  И он ушел, осторожно закрыв за собой дверь.
  А легионер? Он был убит в Алжире. Так ей потом сказали в казарме…
   
*  *  *

Она выходила  с друзьями. Откуда-то справа к ней подошел человек с лицом самодовольным и сытым, с округлым брюшком.
- Здравствуй, - сказал он.
- Добрый вечер, - ответила она, не понимая, в чем дело.
- Узнаешь?
- Нет, простите.
  Они отошли в сторонку. Человек пыхтел сигареткой.
- Так я же тот самый легионер! Помнишь?
И тут она с ужасом признала в нем свое давнее увлечение.
- А ты, - продолжал он с усмешкой, - здорово выдвинулась!…
Он увидел, что ее ждут, отступил.
- Ну иди, там тебя господа ожидают…
Она была счастлива: он не узнал себя в песне, которую она только что исполняла.
Нет, это был не тот легионер! Тот умер.


«Каждый раз, когда в беседе с Её коллегами вспоминается Её имя, - экспансивные, веселые французы стразу грустнеют и, чуть наклонив голову, тихо произносят: «Великая…»
(Никита Богословский)