Катин омут

В начале десятого класса средней школы на уроках литературы раздаются тихие плевки. Тошнотворная атмосфера одинаково давит и учеников и учителей, но даже самые талантливые педагоги не могут преподать драму  Н. Островского “Гроза” так, чтобы это было красиво. Ведь разглядывать сюжет этого произведения им приходится через мутную призму, выточенную всевозможными Писаревыми и Добролюбовыми, либеральными бесами того времени.
Семнадцать лет - это возраст, когда обильно преподаваемые рациональные науки пируют в юных сердцах свою полную и окончательную победу. Что поделаешь, ведь сказочные воспоминания раннего детства уже надежно скрылись за горизонтом, а жизненного опыта еще не накоплено. И предельно механизированное мышление в сочетании с такими же механизированными идеями вызывает упрямую тошноту и заставляет слюну выталкиваться прочь изо рта.
За сочинение по этой теме я получил тройку, граничащую с двойкой. И было из-за чего: построенное на тех же принципах, что химия или биология (тогда я учился в биологической школе) толкование переживаний героев Островского гораздо менее интересно, чем эти науки. Не случайно самые знаменитые и талантливые преподаватели литературы просто хвастались, что силой личного авторитета исключили это произведение из своего курса вовсе.
Почему-то спустя годы я вернулся к этой драме снова, и совершенно неожиданно мне открылись совсем новые вещи. Тогда я взял в библиотеке потрепанный томик и перечитал его снова.
Все дело в том, с какой стороны на произведение смотреть. Для кого-то каждое печатное слово имеет определенное отношение к половому акту, для кого-то - только к своему собственному смыслу (дверь - она и в Африке дверь), ну а для кого-то... Уж сколько раз твердили миру!
На протяжении всей истории христианства все Учителя постоянно говорили о том, что Библию надо понимать иносказательно, буквальное же ее понимание приводит только ко греху. Ан нет, активисты советского атеизма упорно высмеивали библейские цитаты, воспринимая из них лишь самые грубые, самые поверхностные смысловые пласты. Некий Ем. Ярославский даже пытался подсчитать, сколько миллиардов лет Господь не произносил “Да будет Свет”.
Почему я говорю об этом применительно к художественному произведению? Дело в том, что когда автор пишет свое произведение, то на него действует не только голос чистого рассудка, ибо в таком случае каждое художественное сочинение походило бы на техпаспорт стиральной машины или автореферат кандидатской диссертации. Однако такого как правило не происходит, и все из-за того, что почти всегда писателю что-то нашептывают демоны подсознания, а что-то он слышит от сидящего на правом плече ангела, и все это органично вливается в его произведение в виде множества оговорок и символов. Чтобы понять тайную сторону произведения, надо знать язык символов и не бояться понимать каждое слово именно в этом контексте. Конечно, могут вестись бесконечные споры относительно значения каждого символа, и эти споры никогда ни к чему не приведут ибо смыслов этих много, и они вложены друг в друга подобно матрешки. Однако основное значение символов одинаково независимо от традиции и от времени (на этом основании философы-традиционалисты приходят к выводу о существовании Первоначальной традиции, по отношению к которой все последующие - осколки разных размеров, адаптированные к пониманию своих народов-носителей), и наиболее полное толкование всех символов дал румынский метафизик Мирча Элиаде.
Итак, усердием воли подавив в себе позывы на рвоту, начнем читать “Грозу” по-новому.
И так, во-первых действия пьесы происходят в городе Калинове, что созвучно имени индуистской богине Кали, разрушающей мир в конце каждого циклического периода (манвантары). При чем здесь индуизм, спросите вы. А при том, что на Руси можно встретить великое множество санскритских слов (русская река Калка, а Калки - последний аватара, воплощение второго лица индуистской троицы, то есть индуистское понимание Бога-Сына, или всесильный русский Сварог созвучен с санскритским свар - Небо). Разумеется, никто никого не агитирует на принятие индуизма или русского язычества, ибо я сам - православный человек, а в Православии нет ни богини Кали ни постоянно повторяющихся циклов, есть только один Апокалипсис. Однако разрушение мира в конце манвантары определенным образом соотносится с нашим Концом Света, и поэтому само слово “Калинов” несет на себе определенный эсхатологический (т.е. связанный с Апокалипсисом) отпечаток, и этот свет падает на все произведение, создает его фон. К слову сказать, подобным смыслом в русской мифологии наделено и само дерево калина.
Начинается пьеса с песни птички-кулика, ведь фамилия “Кулигин” уж очень похожа на слово “Кулик”, да к тому же он действительно поет. Правда, некоторые связывают его с изобретателем Кулибиным, но тогда чушь возникает несусветная - зачем образовывать фамилию главного героя от исторического лица, мало фамилий на Руси, что ли? Это только у корейцев всего двенадцать фамилий на весь народ - Ли, Ким да еще десять. Поет он, кстати, песню про дуб, а дуб - дерево, связующее Этот Свет с Тем Светом (кто не верит - пусть спросит хотя бы у девяностолетней бабушки из какой-нибудь глухой деревни, там такое еще помнят).
Ну ладно, раз кулик запел - значит Весна наступила, а Весна - новая надежда на приближение Небес к Земле и преображение этого мира. Перестав петь Птичка утверждает, что он - механик-самоучка, то есть  осознал механизм Небес через Откровение, а не по толстым книгам. При чем здесь Небо? А при том, что кулик - птичка небесная, он даже в своей песне упоминает высоту: “Среди долины ровныя, на гладкой высоте...” Хотя его видимая роль в произведении и невелика, однако все дальнейшее совершается под пронзительную песню этой птички.
Тем временем на сцену появляется мелкий бес Дикой (правда, созвучно немецкому Дикому Охотнику?), активно размахивающий руками. Видать полететь хочет, да не тут-то было. При этом он занимается обычным для существ своего рода делом - богохульством.
Почему богохульством? А посмотрим-ка внимательнее, кого он ругает. Ругает он Бориса, а слово Бор встречается у разных народов (русские, немцы, греки), но у всех оно так или иначе связано с Богом. У древних германцев это имя Всевышнего в их понимании (Вотан был только посредником между ним и сотворенным миром, а не верховным божеством, как это принято считать), у славян оно означало небесную силу, у греков - сакральный Север. Таким образом Борис (а имя Борис произошло от Борислав, славящий Божью Силу) связан с волей Всевышнего и на уровне отдельно взятого произведения выступает в роли его символа. Не даром одна из фраз Дикого - куда ни поди, тут ты и есть! Просто человек быть сразу и везде, понятное дело, не может. Дальше Дикой сравнивает его со столбом, а ведь столб - это то, на чем держится вся конструкция, и без чего она существовать не может (разумеется сравнение идет со столбами в конструкциях русских изб и мостов, столбы фонарные появились очень и очень недавно).
Дальше разговор идет о разнообразных пакостях этого мира, обличение которых кулик хочет пропеть стихами (ему сверху видней).
В четвертом явлении (а цифра “4” в пифагорейской арифметике символизирует сотворенный мир) на сцену выходит Кабаниха. Кабанова - не очень частая на Руси фамилия, в женском роде я ее вообще ни разу не встречал. Однако в ряде традиций Кабан - символ жреческого сословия, а в индуизме (как я показал вначале, автор был немного знаком с этой традицией, такое увлечение в те времена было достаточно распространенным) его облик принял один из аватар - Вритру.
И действительно, Кабаниха несет в себе ряд признаков, характерных для жречества. Ее определенно тянет к постижению Высшего, откуда и ее любовь к странникам, и эсхатологизм мышления (вспомним хотя бы ее разговор с Феклушей о жизни в городах).
Однако в ее речах почти через слово появляется одно и то же понятие - “закон”, к которому она усиленно приучает своего сына и невестку. Других путей она не знает и знать не хочет, и таким образом полностью исключает из жизни такую вещь, как чудо, забывая при этом, что само существования мира, в котором возможны всякие законы и правила - величайшее чудо. Таким образом речь явно идет о жречестве выродившимся, способным повторять написанные правила, но не способном осмыслить все другое, что не соответствует их букве. Примеров таких “священников” масса, начиная от Новозаветных фарисеев и заканчивая застойными и “россиянскими” идеологами. К тому же она - женщина, а выполнение женщиной священнических функций да еще и в конце времен явно говорит о недолгой жизни этого мира. Но втаптывать ее в грязь, как это делается на уроках литературы, все-таки не следует - ведь она желала своим домочадцам Спасения и старалась им помочь, но, конечно, в соответствии со своим пониманием пути к нему. Простим уж ее, ведь по-другому она не могла, и ее вины здесь нет ни капли.
Теперь внимательнее посмотрим на ее домочадцев. Во-первых - Тихон. Его имя можно соотнести со словом “тихий”, а можно - с руной “тиу”, идущей в руническом календаре сразу после зимнего солнцеворота. В обоих случаях речь идет об осторожности и постепенности, ведь “тиу” - это всего-навсего маленький шажок в сторону Весны и встречи с Небом, в противном случае его бы звали уже Илья (“илх” - руна Богоединства, которой соответствует и Хризма - монограмма Исуса Христа. Пишется она как буква “Ж”, Живите. Ну а частица “ил” означает принадлежность к Богу, ведь ее содержат имена ангелов - Михаил, Гавриил). Весь его образ пропитан осторожностью, но шаг за шагом он все-таки приходит к пониманию того, что в Конце Времен старые пути теряют способность вести к Спасению и решается собраться в Дорогу, то есть встает на рискованный мистический путь “левой руки”, примером осуществления которого были многочисленных хлыстовские и скопческие общины-корабли. Никому неведомо, куда приведет эта дорога - в Царствие Господнее или в преисподнюю, поэтому в его доме все решаются сотворить очень странную молитву о его душе - начать выть. Впрочем, из Великого Пути вышла одна профанация, вместо Рая Тихон обрел толстую купеческую Москву и блуждание в алкогольных потемках. Что поделаешь, на то он и Тихон, и в пьесе ему отведена, пожалуй, самая трагическая роль - он показывает страдания заблудившейся души, полную противоположность своей жене.
И, наконец, главная героиня драмы - Катерина (именно Катерина, а не Екатерина). Не знаю как у кого, но у меня сокращенное имя “Катюша” почему-то упорно ассоциируется с огнем. Не знаю даже в чем и причина - ни то в гвардейском реактивном миномете, ни то в старом способе добывания огня при помощи трута и камней. Кто не знает - спросите деда, дымящего крепким самосадом на завалинке деревенской избы.
 Если соотнести ее имя с руникой, то первый слог “ка” несомненно связан с руной “ка” - огненной руной, символизирующей  весеннее равноденствие, написание которой соответствует латинскому “Y”. Путь огня - это молниеносный бросок к Небу, обретение Царствия Господнего здесь и сейчас, это моментальное очищение и обожение. Терпение и ожидание, которые были хороши зимой, совершенно неприемлемы в преддверии лета и Апокалипсиса, и символом понимания этого становится Катерина.
Ее образ состоит из постоянных порывов и огненных всплесков (в чем-то это даже осознал такой либеральный лоб, как Добролюбов, но дальше чисто психологической характеристики идти побоялся). И Катерина достигает Бориса, который играет роль некоего посредника между красующимися на бумажных страницах вымышленными героями и Господом. И она приблизилась к нему и провела с ним 10 ночей (а число десять согласно Пифагорейской математике соответствует полному Бытию, всему проявленному и не проявленному). Кто-то, конечно, сведет это событие до банальной супружеской измены, но следует обратить внимание, что сексуальный компонент в драме сведен до полного своего отсутствия даже в виде тончайших намеков, а если кто-то что-то предполагает - это его личное дело, он может считать так, а я считаю иначе. Ночью можно много чего делать, можно и звезды наблюдать, в конце концов.
События обостряются и люди всерьез говорят о некой “Литве” которая на Русь с Неба свалилась. Значит, Апокалипсис в полном разгаре и на Землю уже пришли падшие ангелы, с которыми шла упорная борьба. Ведь католическая Литва в народном сознании несла в себе множество инфернальных черт, связанных с нечистой силой.
В это же время начинается гроза и на Землю падают молнии - руны Зайн, связывающие Потустороннее и Посюстороннее (эту руну можно разглядеть на эсэсовских мундирах хотя бы в фильме “Семнадцать мгновений весны”, но их значение в символике СС - тема отдельной, очень длинной беседы). Народ охватывает самый настоящий эсхатологический ужас, что очень поразительно, ведь обычных гроз, наверное, в их жизни было больше чем достаточно. Кулик - Кулигин же немного посмеивается над ними и поет Грозе хвалебную песню, а людей обвиняет в том, что вместо Рая они видят простое отражение своего мира, которое тут же принимают за ад.
К окончанию произведения все герои приобретают новые качества. Заблудший Тихон тихонько впадает в уныние, не сумевшая сохранить порядок Кабаниха демонизируется (предлагает закопать живьем Катерину и тем самым не пустить ее душу на Небо), а сама Катерина впадает в блаженную отрешенность, и мечтает только о переходе в Запредельное. Все ее слова так или иначе связаны с мыслями об уходе с Этого Света, предметы которого полностью теряют для нее интерес, и дом делается тождественен могиле, и люди становятся противными только от того, что они ходят и говорят. Но с убывающим в Сибирь Борисом (по некоторым народным поверьям в тех краях Небо соединяется с Землей) она прощается уж слишком драматично, что тяжело объяснить обыкновенной плотской любовью. Кажется, что она боится потерять кого-то, кто стоит над Борисом (банальные любовнички нашли бы из подобной ситуации вагон и маленькую тележку выходов, начиная от самого обычного побега влюбленных, многократно описанного в дамских романах).
  Все, путь пройдет. От тихой праведной жизни, освящаемой багряными отблесками Апокалипсиса, между мечущихся в панике людей, мелких бесов и заблудших душ к Господнему символу, а через него ... в Господнее Царство?
Завершается все, как известно, омутом. Самоубийство, смертный грех, это известно всем. Однако все ли так однозначно? Легко сказать, куда приведет самоубийство, вызванное нервным расстройством из-за неприема на высокооплачиваемую работу, но куда вели староверческие гари - сказать невозможно, и ответа на этот вопрос не дал еще никто.
 Да и что такое сам омут? Водоворот в реке, в котором можно измерить глубину, скорость течения, массу водных потоков и их турбулентность или все-таки некий символ? Так как упомянутый в драме водоворот никто и никогда реально не видел, а физические характеристики в произведении не приведены, то его все-таки следует отнести к символам. А символ этот двойственный - с одной стороны он ведет в славянский Рай - Ирий, с другой стороны является местом обитания многочисленной нечистой силы - русалок, водяных, чертей и т.д. В этом он похож на врата Рая, которые очень узки, а со всех сторон их окружает охочая до поживы нечисть. Прошла ли Катерина эти врата? Автор не дает ответа, вместо него он окончательно утверждает этот вопрос устами Кулигина - кулика (“она теперь перед Судией, Который милосерднее вас!”), заставляя читателя многократно переживать все прочитанное.
Конечно, такое окончание не очень-то характерно для литературы, даже русской. У нас, разумеется, не приняты тошнотворные “хеппи - энды”, где перебивший всех врагов герой выходит живым и здоровым, даже уровень холестерина в его крови остается в пределах нормы. Но все-таки есть негласное правило, согласно которому светлого героя ждет светлая смерть (самое лучшее - в бою), а самоубийство или там смерть от поноса, от попадания в не то горло вареной сосиски - удел персонажей либо карикатурных, либо темных, либо совершенно нейтральных, с которыми читатель себя никоим образом не отождествляет, выступая в роли стороннего наблюдателя. Здесь же случай совсем иной, в чем, наверное, и состоит причина непонятности этого произведения.
Все вышесказанное, разумеется, не претендует на роль “единственно верного” толкования этого произведения, я просто постарался раскрыть спрятанные между строк смыслы, ампутированные Добролюбовско - Писаревской бритвой. Как видите, тайный смысл присутствует отнюдь не только в произведениях Густава Майринка или Леонида Андреева (у них он просто совсем не тайный), но даже и в таком “наказании школьника”, как драма  Н. Островского “Гроза”. Надо просто его искать, чего я искренне желаю читателям.

ТОВАРИЩ ХАЛЬГЕН
2004 год