Зеркало

Солнце, вынырнув из-за последней тучки, яростно обрушилось своими лучами на мою обнаженную спину. Жар медленно стал растекаться по телу. Я выпрямился и, облокотившись на мотыгу, поднял голову вверх. Прекрасное выдалось в этом году лето. Солнце выходило каждое утро и топило выпавший за ночь снег. Урожай должен выдаться на загляденье. Я осторожно погладил глянцево-зеленые разлапистые листочки куста, поправил подпирающую его палку и оглянулся назад. Шесть соток зеленых кустов, достающих мне уже до пояса, ласково махали своими ветками. Изнутри захлестнула волна умиления, вот соберу урожай, продам и …. Я не знал, что будет потом и для чего мне столько денег, но это уже не существенные вопросы. Подрубив еще пару сорняков, я перешел к следующему кусту. На глаза попался мой неказистый, сделанный из каких-то старых полуразрушенных бетонных плит и блоков, домик. Вот и цель. Получу деньги, закажу в городе кирпичей, да не каких-нибудь, а самых красивых и дорогих, и отстрою себе новый дом, этажа в два. Поставлю новый забор, подальше чем этот, чтоб земли было побольше. И забор надо заказать помощнее и чтобы сверху ток пустить. А в доме сделаю гостиную, чтобы гостей принимать (хотя кого?), ванную и туалет, а самое главное, большую пребольшую спальню, и чтобы в ней стояла огромная кровать… Сердце резануло огненным мечом, боль разлилась по телу мгновенно и отпустила, но в ушах еще раздавались удары колокола. Пришлось опуститься на колени. На душе было очень отвратительно, захотелось завыть, что есть мочи. Пальцы автоматически сжимались и разжимались, комкая и ломая нежный зеленый побег, который распространял вокруг себя сладковатый запах. Зачем мне огромная кровать? Кого я возьму в нее с собой? Где она та, единственная, из-за которой стоило бы жить и зарабатывать деньги, и ради которой можно было умереть?
По памяти скользнуло легкое летнее платье, зацепилось за ухо и, нежно освободившись, уплыло в даль. Обгоревшее и потрескавшееся от солнца и ветра лицо опустилось в ладони, размазывая по себе землю и зеленоватый сок растения. Нос жадно впитывал запахи. И в голову толкнулась мысль дойти до дома, взять папиросы и уплыть далеко-далеко от этого странного, непонятного и ненужного мира, с непонятным народом, любящим коноплю и при этом совершенно не умеющим ее выращивать. Надо было только подняться с колен, но я знал, что не позволю себе этого. А время медленно и неумолимо капало на зеркало жизни, пытаясь разбить его, искажая каждой каплей изображение. И было легко и приятно, с замиранием сердца, наблюдать за этой игрой. Как новая капля медленно растет, зависает в воздухе и, сорвавшись, совершенно беззвучно летит вниз, ударяя в прозрачную поверхность, рисует шрамы и морщины на юном лице, сгибает плечи и стирает восторг и любовь из чистого взгляда.
Звякнув цепью, коротко взвыл волк. И, вскакивая на ноги, я увидел, как из-под дома выскочили еще трое…
На этот раз их было около тридцати. Уже более взрослые, вооруженные кольями и факелами, они переминались с ноги на ногу около ворот. Волки, подвывая от нетерпенья, ждали команды, но их время уже прошло. С каждым разом угроза становилась все опаснее и опаснее и когда-нибудь…
Первый факел врезался в доски ворот, и пламя жадно облизало новую жертву. Нападающие радостно вскрикнули, не обратив внимания на щелчок взведенного затвора, они еще не знали этого звука. Когда-то это должно было случиться. Холодное черное дуло повернулось лицом к размахивающим кольями людям и выплюнуло маленький кусочек свинца. Чувства и эмоции сжались в комок где-то глубоко внутри, и только статист наблюдал, как капли времени сливаются с каплями пуль и, догоняя спины и головы, поют последнюю песню звоном разбитого зеркала жизни.

26.01.03