Это легко

Вовка сидит на перилах балкона и лениво болтает ногами. С девятого этажа жизнь внизу кажется игрушечной и вполне мирной. Дворовые хулиганы выглядят совсем не страшными. Овчарка, выведенная на прогулку из дома напротив, гулко гавкает не на Вовку и даже не на кота у него на груди, а на пробегающую мимо дворнягу. Дворовый бомж завершил изучать содержимое мусорных баков и ковыляет прочь, бессмысленно глядя вдаль выцветшими глазами. Сверху он кажется просто неряшливо одетым и сильно усталым, а может быть, больным, человеком. Трудно предположить, что от бомжика обычно воняет, как от тех самых мусорных баков вместе взятых.
Вовка переводит взгляд левее. На крыше старой пятиэтажки торчат мачты многочисленных антенн, а сбоку прилепились три тарелки НТВ-плюс. На краю крыши, нахохлившись, сидят голуби. Почему они там, а он здесь?

Вовка опустил кота на пол балкона, соскользнул с перил … и полетел к голубям. Сел рядом с ними, надул щёки и по уши спрятал голову в воротник рубахи. На балкон вышла его жена Настюха. Она кого-то ищет. Взглянула вниз, потом на соседние балконы, потом снова вниз. Вернулась в комнату и снова вышла. Теперь Настюха переводит взгляд с облака на облако. Наверно, пытается угадать, на каком из них уплывает от неё нерадивый муж. Вовке не хочется злорадствовать. Настюхе теперь достанется. Не умела заботиться о нём, когда был рядом. Допекла ведь до печёнок… И теперь, гляди, беспокоится лишь о том, куда подевался. Ни выбранить за лень и пьянство, ни отправить по хозяйству. Даже помереть нормально не смог. Всё с вывертами. Квартира осталась – ни пусти кого нового жить-поживать, ни запиши жилплощадь в единоличную собственность. Мама ей давно подсказывает, мол, случись что – куда ты, как?.. А вот выставь за порог чемоданчики, – помыкается, помыкается да прибежит, как шёлковый станет. С жильём на его зарплату не разбежишься, да и дети всё-таки… И – на тебе! Угораздило! Пропал! А вдруг заявится, окаянный?

Сплошное неудобство!

Голуби косятся на Вовку, и он, чтобы избежать выяснения отношений ещё и с ними, перебирается на облако, синеющее выше. Дома оттуда похожи на детские кубики, а людей как не бывало. Вовка посидел, отдохнул. Понаблюдал за движением вокруг. Подышал необычно чистым воздухом. Послушал звуки, доносившиеся издалека. Скучно. Что там, внизу, делается? Привычнее всё ж таки.

О том, как выглядит земля, когда летишь к ней со стороны облаков, Вовка раньше знал из кинофильмов и документальных передач. А тут впервые увидел, как стремительно она приближается, и сразу же оценил своё преимущество над всеми. Он мог в любое время изменить скорость и направление полёта. Хоть развернуться и полететь обратно. Обратно ему пока не хотелось. Вовка выровнял полёт и медленно поплыл над кронами деревьев.

Светка сидит в кресле и кормит ребёнка. Её лицо как будто светится изнутри. Вовка смотрит на неё сквозь оконное стекло и едва справляется с переполняющими его чувствами. Из него уходят наболевшие душевные долгогрызы. Вместе с виной перед когда-то оставленной им Светкой бесследно растворяется в воздухе чувство вины и перед всеми другими брошенными женщинами. Глядя, как ребёнок жадно и в то же время умиротворённо втягивает в себя молоко из Светкиной груди, Вовка пытается втолковать Светке, а заодно и всем другим, что он ведь не капризничал, уходя, а влюблялся. И каждый раз – навсегда… Если это вина – казните. Его ведь не казнили, верно? Ведь не казнили? Так, бухтели понемногу. Да и он сам всегда склонен был оправдать себя бескорыстием. А теперь – и подавно. А как Светка, как они все? Простили? Простили?..

Ему захотелось увидеть сейчас Светкиного нового мужа, открыться ему. Он говорил бы с ним как можно искреннее. И тот бы понял, понял… Да почему, чёрт возьми, он должен оправдываться?.. Слёзы катятся по Вовкиным щекам. Становится совсем невмоготу.
Последний раз взглянул на счастливую Светку. Мысленно окутал её и ребёнка облаком добра и света. Счастья вам! Счастья! Растрогавшийся Вовка заметил: идёт дождь, и он, по идее, должен бы промокнуть до нитки. Чаю бы сейчас, или чего покрепче!

Вовка летит вдоль улиц. Людей много. Все торопятся на остановку. Дойти бы поскорее, сесть в автобус или в маршрутное такси. Мужики Вовку не интересуют. Он радуется, что ещё не очень холодно и можно разглядеть под лёгкими куртками и пальто стройные фигурки. Чем симпатичнее девушки, тем более они прячут глазки, отворачиваются, торопятся. Боятся… Вовка понимает обоснованность их страхов. Но возмущению его нет предела. Теперь-то он знает, ощущает взглядом и даже дыханием всю неправильность мироустройства. Люди должны не отворачиваться друг от друга, а радостно улыбаться, касаться руками, приветствовать. Конечно, он видит всю нелепость подобного поведения в ЭТОМ мире. Здесь полными недоумками выглядят безмятежные и счастливые. За что же их лишили памяти о прежних жизнях? А может быть, напротив, не лишили, и поэтому люди полны страха и безысходного ожидания опасности? Неужели на самом деле в темноте, в гололёде, в пьяных таится угроза? Да пьяные – самые открытые люди. Слабые, доверчивые, Божьи. Бери их голыми руками. Только найди за что ухватить. Правда, некоторые допиваются до такой степени, что уже не способны ощутить вообще никаких прикосновений… Раньше, да ещё вчера, за такие мысли Вовка обозвал бы себя дураком, если не идиотом. А теперь…

Как хорошо Вовке!

Он промчался по разнообразно освещённой центральной улице, свернул налево, потом ещё и ещё раз.
Стало совсем темно. Вдруг в душевный комфорт плеснуло нарастающим паническим страхом. Вовка рванул под арку в открывшуюся подворотню, откуда его тут же чуть не выбросила несшаяся навстречу волна агрессии.
Трое парней стоят полукругом вокруг четвёртого. Чем больше четвёртый понимает безнадёжность ситуации, тем развязнее становятся хулиганы.
От Вовки отделяется почти прозрачное облако и накрывает парней. Один из нападавшей троицы смеётся и спрашивает стоящего у стены:
- Что, испугался, чувачок? Не боись, мы сегодня добрые!
- Гуляем, братва? – обратился он к товарищам. Те пожали плечами, сунули руки в карманы и мигом отвернулись от полуживого четвёртого.
Он проводил глазами нападавших и медленно опустился на корточки. Вовка подлетел поближе и увидел то же нежелание жить, что искушало его нынешним утром. Те же проблемы. Вовка заставил парня подняться и идти домой со всей скоростью, которую тот мог себе позволить. По дороге домой Вовка завёл парня в ночной супермаркет и убедил купить свежей выпечки, йогуртов и плитку самого дорогого шоколада. Пусть порадует жену и детишек.
Парень вышел на улицу, и Вовка от всей души послал ему в спину щедрый заряд добра.

Новые возможности придали Вовке азарт, неизведанный раньше. Он покружил некоторое время в небе и обнаружил внизу парк. К сумеркам парк обезлюдел. Аттракционы засыпали до утра. Свет редких фонарей придавал аллеям, по сторонам которых шумели чёрные зловещие деревья, совершенно жуткий вид. И вдруг Вовка увидел в глубине парка двоих. Они сидели на скамейке, нисколько не думая ни о каких опасностях:
- Я сделаю всё, чтобы это больше никогда не повторилось.
- Слишком поздно.
- Подумай. Ты снова гонишься за призраком. Неизвестно, сложится ли у вас, а меня ты потеряешь.
- Слишком поздно.
- Я не могу без конца повторять тебе одно и то же. Надеюсь, ты принял продуманное решение?
- Не сомневайся.
Она помолчала какое-то время.
- Знаешь, я готовилась к разным поворотам нашего разговора. Есть много желающих стереть тебя в порошок за то, что ты сделал со мной. Хочу, чтобы ты знал: я не стану причинять тебе вред. Знаешь, почему я так решила?
- Интересно.
- Потому, что я пять лет жила с тобой, как на облаке. Такого в моей жизни никогда не было. За это я прощаю тебе боль, которую ты причинил мне.
- Ты жила на облаке… А я пять лет жил на вулкане. Каждый день – с ощущением, что всё может взорваться в любую секунду – и ты, и наша жизнь. Твоё молчание, твои уходы, твоё хлопанье дверьми… ты думаешь, всё это проходило для меня бесследно? Я молчал, поэтому ты не видела, что происходит во мне. У меня не было сил тебе отвечать – я не конфликтный человек, ты всегда знала это. И каждый раз после твоих срывов мне приходилось восстанавливаться. Поначалу это удавалось. Но ты «наезжала» на меня всё чаще и чаще. И в конце концов я не успевал встретить новый тайфун подготовленным. Земля под моими ногами постоянно ходила ходуном… Тогда и появилась ОНА, тихая и похожая на спокойную гавань…
- Проводи меня.
Вовка полетел следом за симпатичной парой. Они встали и направились к выходу из парка. Они шли рядом, но между ними пролегала пропасть, и края её всё раздвигались и раздвигались. Вовка видел двух дураков, не умеющих достучаться друг до друга. Хотя вроде и не дураки… Но, если уж сошлись, надо было научиться вместе жить. Или тогда вообще не начинать жить вместе. Он с удовольствием стукнул бы их лбами, чтобы в свете брызнувших искр парочка разглядела всё, что не замечала в душевной слепоте. Но подобные желания теперь для Вовки неисполнимы. Попытка соединить края пропасти Вовке также не удалась.

Он поднялся выше и уселся на облако. «Ну и что! Нет любви? Да не поверю! Нет её для меня, для Настюхи, для этой парочки, для тысяч, может быть, миллионов других. Но это не значит, что её нет вообще. Она есть для кого-то где-то! Ничто вокруг не существует, не может существовать без неё. Мир есть любовь!..» Внезапно Вовка ощутил себя на краю другой пропасти. На этот раз она разверзлась в его сознании. На одном краю рядом с ним толпились люди, не ведающие, что творят в своей земной жизни. На другом краю сияла Божественная Любовь. Но как же тогда быть с миром, который она и есть? Разве возможно разделение? Ведь люди – плоды Любви, её смысл, средство и способ воплощения!
- Как банально! – подумал Вовка, чтобы унять охватившую его панику, снизить непривычную для него высоту зазвучавших вопросов, и вдруг каждой клеточкой своего… тела? какое это тело? того, чем он был сейчас, прочувствовал, что принимает всё сущее таким, какое есть. Испытал восторг перед ним. Восхитился всеми. Простил всех.
Эти чувства заполняли его. Входили сверху, снизу, сбоку. Со всех сторон. Вовка смотрел на мир и любил его. Хулиганов и прилежных школьников. Больших начальников, крутых бизнесменов, бюджетников на нищенской зарплате. Бомжей и владельцев элитной недвижимости. Влюблённых и разочарованных. Замужних и разведённых. Тех, которые ещё не знали вкуса чужих губ, и пресытившихся. Тех, кто мечтает о детях, и тех, кто уже не хочет их иметь. Рожавших и вырастивших детей. Учёных и простых работяг. Космонавтов, военных, боевиков и милиционеров… Всех, всех любил Вовка.
Как же ему отдать переполнявшие его чувства? Как поделиться ими? Ведь людей – миллиарды, а он один? И… если он может сделать счастливым хотя бы одного человека, то нельзя ли вернуться? К Настюхе, к детям, в свою квартиру, на свой балкон, на те же обледеневшие перила?.. Нельзя ли простить его, запоздало открыть глаза на прежнюю жизнь? Он никогда бы, никогда… Теперь…
Вовку высоко подбросило, закрутило. Он оказался в полной темноте, лишённый возможности видеть землю.
- Наказание? За что? Замахнулся на недозволенное? Неужто сейчас предстоит полёт не вверх, а вниз?
Вовка не верил в худшее. Неведомое ранее чувство грело и обнадёживало.
Вскоре он ощутил всю иллюзорность темноты и мнимость страхов. Где-то за спиной вспыхнула Сверхновая. Вовка не увидел, не услышал, лишь почувствовал вспышку. Резко обернувшись, он заметил ослепительную звезду, размеренно пульсирующую в отдалении. Затем ещё и ещё одну… Он вмиг осознал весь идиотизм и недопустимость своего поступка, бессмысленность и пустяковость повода… Исправить что-либо Вовке не будет суждено. По крайней мере, в обозримом будущем. Нет, не навсегда. Позволено участвовать и нести ЛЮБОВЬ. Но безымянно. «Постигнешь суть Божественной Любви, станешь ею, тогда посмотрим на тебя. Готовься…»
Вовкиным глазам открылась бездонная голубизна океанов, бескрайняя серая поверхность, сплошь занятая людьми. То зелёные, то жёлтые пустыни, пока ещё не заселённые никем. Он замер, поражённый величием Замысла, мастерством воплощения и бесхозностью использования данного даром…
Вовка распахнул объятия, и в них поместился весь мир. В душе, подверженной рефлексии и тревожности, не осталось ни слезинки. В ней кипел восторг и жажда деятельности. Вовка увидел поодаль от себя ещё несколько замерших фигур с такими же распахнутыми объятиями, и радость за мир, готовый воссиять над Землёй, заполнила его сознание.

Любить – это легко!
_____________________