Велосипедист Зинаида Фомина

По деревенской улице мимо нас мужчина вёл велосипед со спущенным задним колесом. Он попросил у нас насос. Зашёл в калитку под берёзки, которые давали тень в этот жаркий июньский полдень. Молча, долго и основательно занимался починкой велосипеда. Сняв покрышку, вынул камеру, надул её, нашёл прокол и заклеил. Ожидая, пока клей высохнет, он разговорился и поведал свою недавнюю историю. На вид ему было лет тридцать пять, жилистый, невысокий, загорелый до черноты, лицо суровое, но раскрытое навстречу шутке и доброму слову. Недавно друзья ему подсказали: одна вдова, не совсем молодая, но богатая, в новом двухэтажном доме в Зарайске, с машиной, ищет хозяина в дом. И он пошёл. Всё было: и сытый день, и жаркая ночь. Женщина — ничего себе: полноватая, тёплая, искушённая. Чем не жизнь? Она, домовитая, всё хлопотала: то полы помоет, то кастрюлями гремит, а этот звук для мужчины приятен, потому что потом его и вкусно накормят, и подадут, и уберут. Он в это время гремит железками, инструментами, что-то чинит, что-то мастерит. Это было приятно её слуху — в хозяйстве всегда что-то нужно поддерживать в порядке. Каждый получил, что хотел. Всё было хорошо, и создалась видимость семьи.
Прошло две недели. “Жорик, сходи в магазин рядом за свежим хлебом, я видела — привезли”, — попросила Зоя. В пустом магазине две молоденькие продавщицы атаковали его шуточками-прибауточками: “Знаем, знаем, появился новоиспеченный муженёк-голубок”. Он, привыкший раньше к холостяцкой жизни, не прочь был поболтать, слово за слово, время пробежало быстро, он и не заметил, как вбежала его Зоинька. “Ах, ты ещё здесь? С молодыми кокетничать? Я его кормлю, пою, одеваю. А он, неблагодарный, на сторону готов. Пошли домой” — при всех отчитала его хозяйка. “Да что ты, Зоинька, да я знакомых встретил, посмотри — вот Маша, а вот — Наташа, познакомься”, — стараясь спокойно отвечать, улыбался Жора. “Всё, хватит”. — Зоя взяла Жорика за руку и, продолжая на улице с ним перепалку, увела за свой глухой забор. “Так, — сказал Жора, — жизнь у тебя сахарная, но ты, наверное, думала, что купила меня за все эти побрякушки, а я Афган прошёл, у меня девять ножевых ранений было, я такую жизнь видел — смотрел смерти в лицо, и мне моя свобода дороже. Адьё, дорогая”.
Нам он ещё рассказал, что после войны он мотался по госпиталям, что у него инвалидность и никому его не купить: “Лучше на велосипеде, но на своём, поеду к бабке и деду в деревню. Бабке моей 96 лет, а дедка ещё молодой, ему 83 года. Вот и буду им пока помогать, а там посмотрим. Может, и я долгожителем стану” — улыбнулся он, пружинисто оседлал велосипед и, не оглядываясь, закрутил педалями навстречу солнцу и ветру.
“Заезжай, если что...”, — прокричали мы ему вслед.