Отелло

                (С) В.Бунякин, 2004

Владимир Бунякин
ОТЕЛЛО
Рассказ

                В дотоле бескультурной жизни города Гадова произошел околокультурный взрыв. Мышь родила гору – в Гадов приезжал московский (!!!) театр. За всю историю города из москвичей его посетил только Василий Иванович Чапаев, когда, спасаясь от белых, вместе с верным ординарцем Петькой трое суток прятался под юбкой у местной вдовы – купчихи Обалдуевой, пока под эту же юбку не забрались длинные руки адмирала Колчака. Правда, бывал ли в Москве сам Василий Иванович, мировой исторической науке достоверно не известно. Из всего же населения Гадова в столице нашей Родины повезло побывать только главе городской администрации - когда его с треском снимали с должности, и единственному местному олигарху, владельцу пиво-водочного ресторана «Николай Второй», уютно расположившегося в ларьке на площади Ленина, Василию Рылову, землякам и милиции более известному по «погонялу»  Вася Хряк. Впрочем, даже Вася, уже успевший честным и тяжким трудом олигарха заработать на поездку в Таиланд и привезти оттуда обезьяну – в подарок мэру и дурную болезнь – это уже себе, любимому,  в Москве был лишь проездом, еще в советское время, как в песне, «этапом из Твери», так что представление о столице имел ограниченное… размерами окошка в столыпинском вагоне.
                И тут такое… Москвичи, едрить их…! Польщенные, но одновременно напуганные бесцеремонным вторжением цивилизации в свою патриархальную жизнь, гадовцы делились друг с другом эпохальным известием только ночью… на кухне… шепотом… включив на полную телевизор, транзистор, оба водопроводных крана, а также газ, свет и смывной бачок унитаза. Мало ли… Их же никто не видел, этих москвичей; ну разве что по телику, но это ж еще страшнее! Нет, был там у них в правительстве один нормальный веселый мужик, говоривший на настоящем, привычном гадовцам русском языке – почти как Пушкин, только Виктор Степанычем звали; так и того из сослали из Москвы в Киев – мол, ООН не врубалась, чего он там лопочет, американские переводчики пачками сходили с ума, и это создавало международную напряженность. Нет бы взять наших переводчиков из того же Гадова! Ну, конечно, если бы Степаныч вздумал объявить Америке войну, она бы догадалась об этом только после своей капитуляции. Так ведь и наши бы не сразу допёрли, так что все справедливо. Теперь он украинцев веселит – а что он, в России не мог тем же заниматься, или у них там в Москве перебор клоунов?  Или вот взять Бориса Абр’амовича… или Абрам’овича… это один и тот же или братья? Хрен поймешь! – тех вообще погнали из Москвы аж до Лондона. С одной стороны, это, конечно, гуманно – все-таки хоть отправили самолетом, не вплавь же, да и Лондон, должно быть, не последний городишко - гнать их, допустим, в Гадов было бы куда бесчеловечней. А с другой… они ж, говорят, за свои летели. Небось, отдали последнее за билеты-то. Как им там теперь, бедным? А ведь министр какой-то обещался: мол, ищут их пожарные, ищет милиция, уж розыск объявили, чтоб за казенный счет их прокатить – правда, на поезде, в спецвагоне, а они, мол, глупые, не ценят заботы. Так ведь соврал, как все министры! Где вы видели поезд Москва-Лондон? Англия – это ж остров, а редкий поезд долетит до середины Атлантического океана, это и дур… ну, в смысле, министру понятно. Хотя… От них, от евреёв можно всего ожидать!
                Взбудоражив себя этими мыслями – особенно последнею! гадовцы были вынуждены увеличить привычную дозу успокоительного с мерзавчика до чекушки на душу населения, включая женщин, стариков и грудных детей, и перевести травмпункты на круглосуточный режим работы.
                Кстати, антисемитизма в Гадове не было отродясь. Но не по причине высокой межнациональной культуры общения, а потому что еврей  в Гадове (ведь даже не звучит, верно? Режет слух) был бы таким же чудом, как снежный человек или марсианин. Причем тем-то удивились бы меньше.   Да что евреи – даже табуны несчастных армяно-азербайджанских беженцев на чудом спасенных от российских таможенников «мерседесах» упрямо обходили Гадов стороной, еще километров за двести улавливая огромными чуткими носами полное отсутствие денежных знаков у местного населения, помноженное на радушие гадовской милиции.
                За пару дней до судьбоносного визита на столбах, ресторане Васи Хряка и общественной уборной на сорок посадочных мест появились афиши. Ну, с той, что была на сортире, организаторы явно просчитались - она провисела минуты две, до первого посетителя, так что и прочитал ее только один человек, в полумраке, второпях, да и тот остался недоволен… шершавой поверхностью. Остальным афишам повезло больше. Огромный и умопомрачительный текст на них гласил: «Только один день! Мировое турне! Проездом из Монголии в Албанию! Московский академический театр имени Зигмунда Фрейда представляет спектакль «Отелло» в вольном переводе с комедии Шекспира. В главной роли – заслуженный артист Коми-Пермяцкого автономного округа Федор Нечупырло». Внизу, мельчайшими буквами, было напечатано подозрительное примечание: «В остальных ролях – он же», - но доверчивые гадовцы, ошеломленные регалиями столичной звезды, не обращали внимания на такие мелочи. К тому же, будучи людьми широкой души, они даже на заборах читали и писали только крупное.
                - Крутой чувак! – восхищались они Василием Нечупырло. – И фамилия знакомая. Он в кино не снимался?
                - Да ты чо!? – отвечал собеседник в смысле «да». – Он же в «Ночном дозоре» - ну типа этот… ну ты понял.
                - Ну типа да, - понимал непонятливый гадовец. – А чо это за Отелло какое-то? Это про чо?
                - Чо-чо… Ну, про гостиницу, должно быть, - объяснял собеседник. – Отель, Отелло… Наверное, про итальянскую гостиницу.
                - Раз про гостиницу, значит, про проституток, - радовался непонятливый гадовец. – Помню, была у меня одна, в Салехарде, в Доме колхозника… А кто такая эта Зигмунда Фрейда?  Я чо-то в «Ночном дозоре» такой «телки» не припомню.
                - Ах ты салага, бритый гусь! - не выдерживал какой-нибудь пожилой горожанин, прошедший университеты Советской армии. – Это ж один из 26 бакинских комиссаров!
                - Ну типа комиссара Мэгрэ, - пояснял горожанин помоложе, и всех колбасило.
                Спонсором гастролей выступил, понятно, Вася Хряк, а импрессарио - известный гадовский продюсер Жорж Козлов, прославившийся  организацией мирового турне чукотской рок-группы «Челси». Правда, спеть в Гадове чукотские рокеры не успели, да, видимо, и не собирались, но зато выступили – куда там тем «Роллинг Стоунзам»!  Сначала выжрали весь спонсорский запас водки, затем перещупали всех гадовских фанаток, чем привели тех в неимоверный восторг, а под занавес гастролей отметелили рыловских секьюрити и прибывший из райцентра ОМОН бубнами по «бубнам», после чего ввязались в тяжелые уличные бои с примчавшимся на подмогу ментам десантным полком и были рассеяны по тайге огнем из гранатометов. «Вот бы и сейчас так же…» - мечтали горожане, ожидая москвичей.
                Наконец дождались. К прибытию дизеля Чита-Барнаул, стоявшего в Гадове одну минуту, перрон был оцеплен милиционерами, выжившими после «концерта» чукотских гастролеров. Горожане висели на столбах (не пугайтесь, сами висели, не по приговору), женщины расстегнули верхние крючки бюстгальтеров, гадовская интеллигенция в полном составе, провозглашая тосты за здоровье Станиславского и Немировича-Данченко, разливала на троих самогон прямо у вокзала, Вася Хряк загнал аж на перрон арендованную у мэра города за ящик спонсорской водки служебную «Волгу». 
                Поезд подкатил. Духовой оркестр крупнейшего гадовского предприятия - колонии строгого режима, составленный из зеков, ставших на путь исправления, по сигналу Васи Хряка дружно грянул «Мурку». Из плацкартного вагона, матерясь, гремя пустой посудой в дачной сумке и грозя кулаком крестящемуся проводнику, вывалилось одинокое сизое существо неопределенного, но явно не женского пола и с тяжелым креном в обе стороны ринулось на культурный штурм Гадова.
                - Они? Ну, типа москвичи? – спросил Жоржа Козлова Рылов, испытывая смутные предчувствия.
                -  Типа оно, - странно ответил Жорж.
                - Смотри мне, - предупредил Рылов. – Если повторится чукотская история…
                Обоим стало страшно.
                Существо, по дороге разбив пустой бутылкой подфарник мэрской «Волги», без церемоний плюхнулось на пассажирское сиденье.
                - Они, - убедился Вася Хряк. – Это, должно быть, заслужённый артист – вишь, наглый какой. У нас на «зоне» тоже был один рецидивист – ну вот точно как этот! А остальные-то где? – поинтересовался он у заслуженного «рецидивиста».               
                - Где-где? В …!!! – ответил тот словами известного и ранее судимого поэта Киркорова.
                - А-а, ну да, ну это понятно, - не удивились гадовцы, поголовно знакомые с названным адресом.
                Конечно, в плане внешних эффектов гадовцы ожидали от москвичей большего, но в целом остались восхищены. «А чо? Ничо. Люди как люди. И пьют как мы», - уважительно заключили  они, под грузом впечатлений продолжая величать Федора Нечупырло во множественном числе.
                «Звезду» похмелили и отмыли в общежитии гуталиновой фабрики, переименованном в «Забайкальский Хилтон», и отвезли в клуб колонии строгого режима, переименованный в «Театр для избранных». В этот день театр был для всех – зрители забили зал битком. Жорж Козлов умудрился продать билеты даже зекам, хотя по Конституции для них даже Пол Маккартни обязан петь бесплатно. И плясать тоже.
                Через полчаса после начала спектакля зрители стали понимать творческий замысел его создателей. Правда, на сцену за эти полчаса так никто и не вышел, но из-за кулис, с интервалом в полторы-две минуты, под аккомпанемент характерного граненого звона, доносился родной каждому гадовцу призыв: «Ну, будем!», - несомненно озвученный пропитым баском заслуженного артиста. И в который раз волшебная сила искусства творила чудеса. Готовые по жизни (в смысле, ко всему), а особенно теперь, гадовцы  самым буквальным образом влились в этот всеобщий праздник жизни. Гремели пластиковые стаканы, рыловские халдеи прямо по рядам разносили спонсорские беляши, солист оркестра перевоспитанных зеков вдохновенно выводил: «Как оху… ну, то есть упоительны в России вечера!», - оговариваясь, как и я.
                -  А нехилая комедия эта «Отелла»! – делились гадовцы, чавкая спонсорскими беляшами. – Покруче чукчей будет.
                - Это что, - чавкал в ответ собеседник. – Вот ща еще подеремся…
                - Это обязательно, как же без этого, - в очередной раз дружно отхлебывал весь зал.
                Когда через полтора часа на сцену вышло перемазанное гуталином чудовище в когда-то белой простыне, от страха поперхнулся водкой даже знаменитый маньяк Уткин, отбывавший пожизненное заключение и за свои заслуги сидевший в первом ряду. Только фантастические дозы принятого на грудь уберегли гадовцев от паники и поголовного инфаркта. По залу пополз шепот.
                - Кто это?
                - Она.
                - Кто? Белая горячка?
                - Не, та не такая, ту я видел. А это – она, Отелла.
                Отойдя от шока, зал встал, приветствуя великого артиста троекратным «Ура!» с набором необходимых междометий. На этом можно было и закончить, но Федор Нечупырло, как и положено большому актеру, не пошел на поводу у толпы. Распространяя амбре из самогона, лука и гуталина аж до галерки, он эффектно, в стиле Смоктуновского, приветствовал зал: «Ша, войска!». В такой обстановке войска были готовы даже упасть и отжаться, но московский мэтр вдруг обратился к какой-то бабе:
                - Мочилась… Бр-р! Молилась ли ты на ночь, Дездемона?
                Никто не откликнулся. В Гадове не было женщин с таким дурацким именем.
                - Вот-вот, и я тоже, - вздохнул Отелло и стремительно рванул за кулисы.
                - Куда это он? Еще ж банкет, - удивился Вася Хряк.
                Звук мощной струи стал одновременно и ответом спонсору гастролей, и достойным финалом шекспировской пьесы.