СпинаКрылья

Сначала начала чесаться спина. Непривычно, немного щекотно. Она подходила к углу шкафа и с удовольствием проводила спиной по полированной дверце.


Я вспоминаю твою комнату, и новую, где я расставляла мебель, наверное, потому так быстро ставшую родной, и старую, органично вписавшеюся в мой мир, мое сознание, мое тело.
Новый год в старой квартире был отмечен в августе, с наряженным фикусом и стал для тебя обманкой-сюрпризом. В новой, ты наряжал елку, а я была уже очень далека от тебя, от елки, да и от себя, пожалуй, тоже.
Я не помню первого момента моего падения. Я не помню первой боли от твоих бритв, касавшихся, сначала кротко и нежно, моих крыльев. В моей подрагивающей памяти только вспышки ослепительного света – потом я поняла, что такой становится боль, врываясь в мое тело, мое сознание.


Потом  она  обнаружила на спине прозрачные, как намокшая проволока, отросточки. Прямо, чуть ниже ключиц, две штуки. Это забавляло, какое то время. Она  украдкой осматривала свою обнаженную вытянутую спину и улыбалась.  Потом их можно было потрогать. Беленькие, с синеватым отливом перышки искрились в солнечных лучах, проникающих в прорезях занавесок. Легко складывались едва уловимым движением мышц, были незаметны под свитерком. Она быстро и бесповоротно привыкла к ним, как к чему-то долгожданному, необходимому, радостному.


Мы заметили друг друга сразу. И стали сталкиваться глазами, руками, жестами, наматывая прочный кокон интриги и кокетства вокруг уплотнившегося пространства между нами. Жизнь шла своим чередом и перманентно мимо нас. Я иногда  окуналась в обычную, прошлую жизнь и замечала, что она просто мимо. Как-то тягуче и медленно, как-то непривычно и полузабыто скользит, цепляясь за меня коготками незначительных событий. Ты был моим любовником, моим героем-спасителем от всего того, что тяготило в прошлом и моим тираном. Я  ПОДЧИНЯЛАСЬ. Сначала чуть-чуть. Потом привычно. Потом сквозь зубы и стоны. Играла, защищаясь от бритв твоих слов, но с сознанием, что ты по любому сильней, всяко умней и бесконечно жесток. А ты, солнце мое, не останавливался, пока не сломаешь меня как опутанную резиной стальную тросточку.


Она проснулась в больничной палате, и позднее осеннее солнышко осветило на сером линолеуме грязно-золотистый квадрат. В него она провалилась задавленная тоской и отчаяньем. Ему рассказала про одиночество и жажду этого одиночества в дальнейшем. Ему стонала про страх, нет, скорей про ужас жизни теперь. Жизни без крыльев. Разум ускользал как песок сквозь пальцы, а бедная уставшая жизнь просто наблюдала со стороны на эти метаморфозы.


Ты забрал меня из больницы. Привез домой и поселил в ад. Без права на иначе. Без права на слово «Нет». А я стала на столько слаба, что хотела только одного,  – выжить. Мне потребовалось несколько месяцев, что бы уйти от тебя. И намного больше, что бы уйти от себя такой – задушенной, безвольной, отупевшей, от обезболивающего и отчаянно и бесповоротно    не крылатой.
А я так и не научилась летать, да что там не научилась, даже, поверьте, не попробовала!