Капризная принцесса и нищий 1, 2

  
               ИСПРАВЛЕННЫЕ СКАЗКИ ГНОМА БАРБАТОША

                       Из романтического цикла «Невезучие принцессы»
                      (повесть первая)

                       Капризная принцесса и нищий


   Уютная гостиная пещера освещалась ровным голубоватым светом, исходящим от экрана «огромного» четырнадцатидюймового телевизора. Этот телевизор был предметом гордости Барбатоша. У других гномов всего лишь маленькие, как это называется у людей, «машинные» телевизоры, чаще черно-белые. Обычно их стаскивали из машин, останавливавшихся на ночь на перевалах. А Барбатошу повезло сторговать шикарный цветной «Philips» у одного мужичка с бегающими глазками за простенький камешек – трехкаратный алмаз, не слишком чистый, с изъянчиком. А с тех пор как на ближайшую лыжную базу (шикарный курорт, надо признать) провели кабельное телевидение, вовсе красота началась: подключился к кабелю и смотри круглосуточно. Соседи помоложе увлеклись музыкой и спортивными каналами, кое-кто в запой смотрел познавательные программы о природном или культурном мире далеких континентов, нашлись, разумеется, и  любители душещипательных мыльных опер, и даже ценители элитарного кино, глядя которое больше утомляешь мозги, чем глаза. Барбатош смотрел всего понемногу, но особенно полюбились ему мультипликационные фильмы и экранизации старых историй, которые люди стали называть почему-то сказками. Правда, многое в этих «сказках» ему не нравилось.
   –  Ну, вот опять все переврали! – сокрушенно покачал головой длиннобородый человечек.
   Барбатош в сердцах выключил телевизор и зажег настольную лампу, он не любил лишний раз включать верхнее освещение.
   – Вот скажите, что это за сказка такая? – сам себя вопрошал возмущенный гном, вышагивая по пещере. – Удивляюсь я этим людям. Ради какой-то там поучительности в воспитательных целях всю историю испортили. И ладно бы вышло что стоящее, так нет – скучища, да и только! Подумаешь, притча: жила-была капризная принцесса, из вредности женихов отвергала, пока разгневанный папаша-король не выдал ее замуж за нищего. В наказание, так сказать. Чтоб другим привередничать неповадно было. Тоже мне мораль. Тьфу! А где же любовь, стойкость, историческая истина, наконец? Ишь, придумали, будто молодой король нищим переоделся просто так, чтоб над девушкой поизмываться. Вот так рыцарь, вот так герой! Смотреть противно, что вышло. И принцесса-то у них – злюка, глупая, ленивая гусыня, и король – зануда, притворщик и хам. Нет, я просто обязан восстановить их добрые имена!
   В сердцах Барабатош стукнул посохом, который все время вертел в руках, по полу. Из образовавшейся щели высунулся маленький массариол, его горный гном приютил в своих владениях после того, как на месте любимой фермы гнома-крестьянина люди выстроили химический завод.
   –  Что случилось, хозяин? – скромный массариол называл Барбатоша хозяином, и, хотя владелец пещер иногда делал вид, что пытается отучить квартиранта от излишней почтительности, в душе такое обращение ему было крайне приятно.
   –  Ничего, Пьено, ничего. Вот принес бы ты мне бумаги.
   –  Бумаги? Сейчас, хозяин.
   Голова Пьено скрылась, щель в породе захлопнулось.
   –  На чем это я остановился? Принес черт этого глупого массариола, – подосадовал Барбатош.
Само собой, горные гномы – мастера рудных и ювелирных дел – относились с известной долей высокомерия к гномам-крестьянам или домовым, считая их малообразованными и туповатыми.
   – Ах, да, – Барбатошу удалось ухватить нить своих прежних рассуждений. – Скажите на милость, разве можно поверить, чтобы девушка в семнадцать-восемнадцать лет не испытывала какой-нибудь сердечной склонности? Конечно же, это гораздо проще и поучительнее: никого не любила, а бродягу полюбила – научил, дескать, жить не только для себя, трудиться и так далее. Все это так примитивно и неправдоподобно, что остается только удивляться: какой болван испортил такую чудесную историю. На самом то деле все было гораздо сложнее, страшнее и уж куда как интереснее.  Мало того, что эти сценаристы и режиссеры оболгали моих друзей, про меня и вовсе не вспомнили, словно меня там и не было! 
   Барбатош уже не расхаживал, а почти бегал из угла в угол пещеры, подогреваемый собственным праведным гневом.
   –  Где уж им припомнить маленького труженика горных рудников, когда они даже об огромном драконе Гмерфе забыли, я уже и не говорю о других участниках тех  событий. Положительно, мне следует исправить ситуацию.
   Гном остановился посреди помещения и решительно направился к столу. Тут кстати из открывшейся в стене потайной дверцы появился Пьено с пачкой писчей бумаги. Бедный массариол еле тащил тяжеленную пачку в пятьсот листов.
   –  Вот, принес, – довольный собой гном-фермер грохнул свою ношу на стол и вытер пот со лба.
   –  А, молодец, – похвалил Барбатош. – Будь любезен, дружок, организуй-ка мне еще чашечку кофе.
   В предвкушении творческой деятельности он потер руки и присел к столу, а исполнительный Пьено побежал за кофе.
   – Так-так, бумага имеется, ручка пишет, – бормотал себе под нос Барбатош.
   Он уселся поудобнее, поправил абажур на лампе, задумался на пару минут, затем крупно вывел заглавие: «Исправленные сказки».
   – Хорошо, это будет правильно, – удовлетворенно осклабился новоявленный писатель. – Вообразили себе, будто только люди умеют бумагу марать. Сочинители.
   Тут у него вдруг отчаянно зачесался кончик крупного мясистого носа и Барабатош потер его рукавом куртки. Нос зачесался еще сильнее не только снаружи, но и внутри. Гном два раза громко чихнул, от чего титульный лист слетел со стола.
   – Добрая примета, – решил гном. – Как бы это начать? «Однажды на белом свете…». Нет, это слишком избито. «Жили-были король с королевой…». Это еще хуже. Нужно придумать что-нибудь такое, до чего не додумались писаки во всех известных мне мирах… Вот оно, – Барбатош радостно хлопнул себя по лбу и поспешно записал столь важную первую фразу:
«Некогда в одном из миров…»
 

           Глава I

Героев необычных сказка ищет.
У костра – дочь короля и нищий.
Бедная капризная принцесса,
Мачехой давимая, как прессом,
В результате дикого эксцесса

Вырвалась на волю.
Ночью в чистом поле
Звезды сумасшедшие сияют в вышине.
А в котомке грязной,
Худой пенькой завязанной,
Что-то звонко тренькнуло в дивной тишине.


   Некогда в одном из миров храбрый король по имени Сбарос вел долгую войну за святую веру вдали от собственного королевства, любимой жены и детей. Что это была за вера, для нас в данном случае не суть важно, гораздо важнее то, что королева была его второй супругой, а у короля имелась дочь от первого брака – принцесса Ариана. У королевы же также была старшая дочь от первого мужа – славного рыцаря, сложившего голову в одной из многочисленных войн, но так как покойный был всего лишь графом, их девочка так и осталась с титулом графини, что крайне огорчало королеву Вилетриссу. Зато ее сын от второго мужа – короля – являлся наследным принцем, это обстоятельство служило королеве истинным утешением.
   Нельзя сказать, чтобы королева ненавидела падчерицу все пятнадцать лет, которые была замужем за ее отцом. Когда дети были маленькими, а казна королевства полна, Вилетрисса почти не делала различия между своими детьми –  Мисеной и Ульгаром – и Арианой, разве совсем чуть-чуть. Но последнее военное предприятие короля Сбароса, затянувшееся уже на пять лет (а конца ему все еще не было видно), сильно истощило денежный запас страны. Вилетрисса с трудом справлялась с вассалами, когда речь заходила об уплате налогов, к тому же многие землевладельцы-рыцари сами находились в дальнем походе со своим королем, а их владения постепенно разорялись без хозяйского глаза.
   Так уж сложилось, что муж-король оказался далеко, а заботы рядом. Выросли дочери, и их нужно выдавать замуж, не забывая при этом, что размер приданого может существенно повлиять на будущее благополучие сына-наследника. Тут уж хочешь – не хочешь, а приходится быть расчетливой и беспринципной. Не вина королевы, что Ариана выросла дивной красавицей, а Мисена – всего лишь миловидной простушкой. И не Вилетрисса придумала негласное правило, по которому, чем красивей невеста, тем меньше расходы ее родителей. Напротив, за красивую жену не обидно и самому раскошелиться. Да и не было у королевы другого выхода, кроме как первой сосватать богатому жениху прекрасную падчерицу, а уж потом выдавать замуж собственное дитя с более или менее приличным приданым.
   Кстати сказать, меж собою девушки жили довольно дружно, а Ульгар, хотя и, бывало, обижал сестер по мальчишеской шалости, но любил обеих искренней братской любовью. В последнее время дети даже как-то стали ближе друг другу, сторонясь ставшей раздражительной и вспыльчивой матери. Многочисленные проблемы, несомненно, дурно повлияли на когда-то мягкий характер королевы, сама того не сознавая, Вилетрисса стала по всякому поводу и без оного придираться к Ариане, едва ли ни к каждому слову и жесту падчерицы.
   Чувствуя изменившееся отношение мачехи, которая очень рано заменила ей мать, принцесса горько плакала ночами в своей комнате, не понимая, чем же она опять не угодила матушке. Тем временем королева отправила мужу письмо, прося совета, как ей устроить дочерей. Через несколько месяцев она получила ответ. Занятый вопросами военными, Сбарос целиком и полностью доверил судьбу девушек выбору их «любящей и благоразумной матери». По всему было видно, что попасть на свадьбу к своей ли, к приемной ли дочери, король не рассчитывает. Таким образом, заранее получив одобрение мужа любым своим действиям в отношении замужества Арианы и Мисены, королева взялась за дело.
   Однажды королева позвала к себе принцессу, чтобы сказать ей что-то важное.
   –  Дорогая, – осторожно подбирая слова, начала Вилетрисса, – ты – самая старшая из наших детей и уже не ребенок. С тех пор как твой отец отправился в Великий поход, дела наши с каждым годом идут все хуже. Я просто выбиваюсь из сил, пытаясь заткнуть дыры в королевской казне.
   Королева ненадолго замолчала.
   –  Я знаю, как вам трудно, матушка. Хотите, я возьму на себя некоторые дела, хотя бы ведение замкового хозяйства, – с готовностью предложила Ариана. – Вы знаете, я неплохо считаю, и слуги меня слушаются.
   –  Это было бы прекрасно, доченька. У меня одной до всего руки не доходят. Тем более, что девушке на выданье будет очень полезно приобрести опыт управления замковым хозяйством, – Вилетрисса аккуратно повернула разговор в сторону интересующего ее вопроса.
   –  На выданье, – смутилась принцесса.
   –  Ну, а как же, дитя мое. Тебе уже девятнадцатый год, другой такой красавицы на тридевять королевств не сыщешь. Интересуются уже.
   –  Кто интересуется? – голос девушки невольно дрогнул.
   –  Пока об этом говорить рано, – уклонилась от ответа мачеха, – но все же ты должна быть готова к появлению жениха. Вот тебе ключи от сундука с замковыми счетами, просмотри их, пожалуйста, сегодня-завтра. Иди, дорогая, я должна дать аудиенцию делегации провинциальных баронов, – непритворно вздохнула королева.
   Ариана поспешила покинуть королевский кабинет, ноги ее подкашивались. Вот он настал, тот страшный момент, которого она так боялась последние полгода. Замужество. Она прекрасно знала, что мачеха никогда не согласится выдать ее за того, кто полюбился ее юному сердцу. Разве может рассчитывать на руку принцессы бедный дворянин из замковой охраны, младший сын небогатого барона. Все состояние молодого человека заключалось в жаловании, которое он получал на королевской службе. Разумеется, Феликс и не рассчитывал ни на что, как истинный рыцарь он просто безумно и преданно любил прекрасную принцессу, даже не догадываясь о взаимности.
   –  О, боже! Что же мне делать? – в отчаянии шептала Ариана.
   Принцесса сразу догадалась, что у мачехи уже есть определенные планы. Какого жениха постарается навязать ей Вилетрисса? Будет ли он молод и хорош собой как Феликс? Даже если это и так, он все равно будет другой. Еще в младенчестве Ариана была обручена с беатринским принцем Валентио, но так никогда и не встретилась с нареченным. Когда Ариане было лет шесть или семь, вся королевская семья Беатринии трагически погибла под обвалом, засыпавшим дорогу, что вела в один из королевских замков, расположенный в горах. Поэтому, вопреки распространенному обычаю устраивать судьбу королевских детей в раннем возрасте, рука принцессы была свободна. Теперь Ариана могла быть уверена только в том, что королевой Беатринии ей не стать, поскольку у нового беатринского короля – кузена покойного короля Тассерата – были только дочери. Впрочем, беатринская корона волновала ее сейчас меньше всего.
   Стараясь отвлечься от тягостных мыслей, принцесса занялась поручением мачехи. А в сумерках Ариана как всегда поднялась на стену, чтобы подышать воздухом и хотя бы издали увидеть Феликса, или, если повезет, обменяться с ним двумя-тремя ничего не значащими фразами.
   Прошло две недели. И вот в королевский замок прибыл герольд и объявил о приближении благородного гостя – слатского короля Монтара. Узнав об этом, Ариана едва не лишилась чувств. Ей не нужно было объяснять, зачем пожаловал к ним трижды вдовый правитель Слаты. Он был так стар, что вряд ли бы предпринял столь утомительное путешествие без веской причины. Подозрения принцессы не замедлили оправдаться: шестидесятипятилетний старик приехал просить ее руки.
   – Матушка, – принцесса бросилась на колени перед мачехой, едва они остались наедине, – матушка, я умоляю вас, не соглашайтесь на этот брак. Он так стар, так ужасен. Пожалейте мою молодость! Чем я заслужила такую судьбу?
   – Ничем, дитя мое, кроме того, что мы бедны, а король Монтар богат. Настолько богат, как нам и не снилось даже в лучшие времена. Поэтому все три его предыдущих жены были писаными красавицами. Ты заметила, он даже не посмотрел на Мисену, – нарочно присовокупила Вилетрисса.
   – Я знаю, что покойные слатские королевы были прекрасны, но ведь тогда и король был еще молод, по крайней мере, моложе, чем сейчас, – возразила Ариана.
   – Это верно. С тех пор как я видела его последний раз – лет десять тому назад, он сильно сдал, – была вынуждена признать Вилетрисса. – Однако беднее он не стал, король привез такие роскошные подарки…
   –  Не нужны мне его подарки, ни все его богатства! Пощадите! – слезы градом текли по щекам девушки.
   – Ну, хорошо, – сердце королевы дрогнуло, все же она растила Ариану с трехлетнего возраста и по-своему любила ее, – я откажу ему. Но имей в виду, тебе следует серьезно отнестись к замужеству. Я уверена, скоро будут еще женихи, так что будь благоразумна.
   Ариана покорно склонила голову:
   – Благодарю вас, матушка. Я буду благоразумной, обещаю.

                   *   *   *

   Но в следующий раз принцесса оказалась не в силах сдержать свое обещание. Герцог Блезо был значительно моложе первого претендента, лет так на двадцать пять, но показался девушке не менее отвратительным, чем старый король. Дело в том, что герцог слыл известным гурманом, и его излюбленным занятием было поесть. Со временем он уже не мог ни думать, ни говорить ни о чем другом, кроме кулинарных тонкостей. Все это не лучшим образом сказалось и на фигуре и на здоровье Блезо – он страдал ожирением и одышкой. Блезо вполне мог позволить себе взять невесту без приданого: его герцогство процветало благодаря производству великолепных зеркал, каких больше не делали нигде в мире. Красавица Ариана – истинно королевская дочь – вполне устраивала герцога, он сам был не прочь оказать финансовую помощь нуждающейся королеве Вилетриссе, только бы жениться на принцессе.
   Второй раз Ариане было гораздо труднее уговорить мачеху не выдавать ее замуж. Дело в том, что король Монтар был богат, но скуп, и Вилетрисса знала об этом. Упустить же щедрого герцога Блезо королева никак не хотела. Ни слезы, ни мольбы девушки на этот раз не произвели впечатления на мачеху. На счастье или на беду Арианы к королеве прибыл гонец еще с одним предложением. От кого он был, Вилетрисса скрыла от падчерицы, но герцогу все же отказала.
   А что же наш влюбленный рыцарь, спросите вы? Феликс худел, бледнел, но молчал. В самом деле, не мог же он вызвать на поединок престарелого короля или разжиревшего герцога, которого не выдержала бы ни одна лошадь. Тем более, что турниры железных всадников уже лет сто как вышли из моды, а дуэль на шпагах в данном случае была просто немыслима.  Кроме того, у него не было никакого права на подобный поступок, ведь Ариана, страдая про себя, не сказала Феликсу ни единого обнадеживающего слова.
   По тому взгляду, каким наградила ее мачеха, после отъезда герцога, несчастная принцесса поняла, что третьего отказа Вилетрисса не стерпит. Ариана с ужасом ожидала появления очередного жениха, она никак не могла догадаться, какая партия могла так прельстить королеву. Принцесса уже поняла, чего добивается Вилетрисса: выгодно продать ее красоту, чтобы обеспечить будущее Мисене. Ариана ничего не имела против счастья сводной сестры, но то, что ей придется платить за него такую непомерную цену, никак не радовало девушку.
   Юный Ульгар вполне сочувствовал старшей сестре:
   –  Ты правильно, делаешь, что не соглашаешься. Это же не женихи, а издевательство. Ты самая красивая на свете, сестренка. Ты достойна самого прекрасного принца, храброго, благородного, молодого. Жаль, что я – твой брат.
   – Ты шутишь, Ульгар, – грустно улыбнулась Ариана. –  Где теперь найдешь такого принца (кроме тебя, конечно), да еще и богатого, как хочет матушка?
   – Это верно, многие достойные дворяне – принцы, герцоги, графы – сейчас  на войне, как и наш отец.
   – Кому нужна эта война на краю света?
   – Это – дело святое, – с недетской серьезностью сказал принц.
   – Я понимаю, но я так соскучилась по папе.
   – Я тоже. Наверное, когда он вернется, матушка станет опять ласковой, как прежде. Эх, вернулся бы он сейчас! – забыв о святом деле, с чувством воскликнул Ульгар.
   – Я так мечтаю об этом, – призналась Ариана.
   Действительно, принцесса как никогда мечтала сейчас о возвращении отца. Ему, доброму и справедливому, каким она его помнила, ему она могла бы поведать свою тайну, просить его благословения. Ариана воображала, что, как только вернется король, все их трудности сразу станут легко разрешимыми, казна пополнится, и она перестанет быть предметом, который необходимо выгодно продать. С другой стороны, принцесса была не так наивна, чтобы до конца верить этим радужным надеждам. Но когда реальность становится невыносима, человеку в утешение остается только мечта, к сожалению, чаще всего несбыточная.
   Вместо Сбароса в Неллию прибыл король Грассиан, просить руки Арианы для своего младшего сына – принца Эфрана. Старший сын и наследник короля был уже женат и сейчас сражался бок о бок с отцом принцессы. Жених, с виду симпатичный юноша лет двадцати, смотрел на все безразличным взглядом, словно происходящее его вовсе не касалось.
   Сначала принцесса даже вздохнула с некоторым облегчением, но на другой день странное поведение Эфрана начало ее беспокоить. Он почти не разговаривал, и при нем не было оружия. Последнее обстоятельство подвигло Ульгара, переодевшись конюшим, спуститься в нижний двор, чтобы послушать, о чем болтает челядь.
   Слуги короля  Грассиана держались особняком, избегая вступать в разговоры с кем бы то ни было. Но принц продолжал тереться среди пришлого люда, какого всегда бывает немало там, где пахнет королевской свадьбой. Его внимание привлек человек средних лет, по-видимому, бродячий музыкант  (с его пояса свешивалось штук пять разного размера и формы дудок), кого-то явно искавший среди костров, у которых грелись и ужинали забредшие в замок торговцы, крестьяне и прочий сброд. Ульгар незаметно пошел за ним, прикинув, что вечно скитающиеся от замка к замку музыканты, играющие на праздниках и просто для услады знатных господ, могут знать много разных и очень любопытных вещей. Дудочник довольно долго бродил по двору, пока в одном из темных закоулков не обнаружил своего собрата по ремеслу. Тот как будто дремал, прислонившись к стене, рядом с ним лежала мандолина, ремень которой был намотан на руку спящего, чтобы не стащили. Широкополая шляпа, нахлобученная до самого носа, скрывала лицо хозяина мандолины, видна была только борода.
   – Здорово, трубадур, – вполголоса сказал дудочник, хлопая знакомца по плечу.
   – А, это ты, Матти, – также негромко ответил названный трубадуром человек, даже не сделав попытки поднять край шляпы, чтобы взглянуть на подошедшего. – Узнал-таки, старый черт, садись.
   – Ты чего не поёшь? – спросил, усаживаясь рядом, Матти. – Порадовал бы бедную невесту напоследок, Чаровник.
   Ульгар как можно бесшумнее присел в ближайшем простенке и навострил уши, начало беседы показалось ему более чем интригующим.
   – Нельзя мне сейчас высовываться. Длинноносый рвет и мечет, по всем королевствам лазутчиков тайных по мою душу разослал, – беспечным тоном, но, не повышая голоса, сказал трубадур. – В Беатринию мне теперь и вовсе не сунуться.
   Принц сообразил, что «Длинноносым» музыкант обозвал беатринского короля Адварта.
   –  Ты что, на мозоль ему наступил? – пошутил дудочник.
   –  Угу, на любимый, – на этот раз ответ прозвучал как-то неприязненно и зло.
   – Мальчишка. Охота тебе с королями связываться. Я всегда говорил, что второе прозвище тебя до добра не доведет, – наставительно заметил Матти.
   Ульгар еле усидел на месте, у него просто пятки зачесались. Еще бы, такая новость: в замке сам Ленти Чаровник – первый трубадур по обе стороны Катрант. Правда, знаменитый певец и поэт, похоже, скрывается, недаром его называют также Ленти Острословом, что и имел в виду Матти. Пару лет назад Ленти был здесь, в замке Гранет, тогда он не носил бороды и не натягивал на глаза шляпу. Ульгар знал, что сестры потом целый год в тайне вздыхали по красавцу-трубадуру, пока не начали забывать про него, увлекшись другими предметами. Напрасно Ариана думает, будто никто не знает о ее симпатии к этому долговязому дворянчику с преданными собачьими глазами. Как там его зовут? Феликс, кажется. Ульгар все подмечал, в том числе и то, как Мисена перемигивается с молодым графом Дарбом, недавно прибывшим ко двору. Граф только что оправился от ран, полученных в походе, и должен был остаться в Гранете для укрепления боеспособности замкового гарнизона по распоряжению самого короля.
   Забавно бы было шепнуть им про Чаровника и посмотреть, как они себя поведут… Несколько отвлекшись своими мыслями, юный принц пропустил мимо ушей часть разговора музыкантов.
   – … нет, на той свадьбе я не был, – говорил Ленти, – ходили какие-то слухи.
   – Ага, слухи. Своим Грассиан рты быстро позатыкал, я тогда смылся оттуда побыстрее, от греха подальше.
   Ульгар весь превратился в слух.
   – Так что там произошло, Матти? Поговаривали, принц Эфран был без ума от невесты брата, дочери герцога Ривро.
   – Был, да без него и остался. Угораздило юнца влюбиться. Верно, что она красива, высоковата только, да и старше Эфрана года на два.
   – Любовь зла временами, хотя мы стараемся замолчать это ее качество в своих балладах, – заметил трубадур.
   –  Настолько зла, что отнимает рассудок. Эфран пытался убедить отца позволить ему жениться на Маринате. Его, конечно, никто и слушать не стал, в том числе и она сама. Мало ли какая глупость взбредет в голову семнадцатилетнему мальчишке. Кто же думал, что он сойдет с ума от горя неразделенной любви.
   –  Буйствовал?
   –  Еще как: брата чуть не убил, сам зарезаться пытался. Заперли его потом.
   –  Похоже, принц и сейчас не в себе, хоть на людей и не бросается.
   – Вот я и говорю: бедная невеста. Ариана еще прекраснее той, что свела Эфрана с ума. Может, король Грассиан надеется, что красота принцессы излечит парня, – предположил Матти.
   – Скорее она тоже лишится рассудка. Быть женой помешанного – незавидная участь, жалко девушку. Украсть ее, что ли?
   – Ты сам-то не лучше безумца. Украсть принцессу. Спятил, – Матти даже присвистнул. – Мало тебе одного Адварта, хочешь, чтоб за тобой все короли гонялись.
   – А и пусть себе гоняются. Одним больше, одним меньше. Я никогда не говорил тебе, что мне на роду написано жениться на принцессе? – совершенно серьезно заявил Ленти.
   Матти едва не захлебнулся вином, фляжку с которым он только что поднес ко рту.
   –  Ну, ты хватил.
   –  Ничего я не хватал. Лучший выход для нее – бежать отсюда, – убежденно сказал трубадур.
   – С тобой? Вы что же, уже сговорились? – удивленно уставился на товарища дудочник.
   – Про меня она знать не знает, нужен я ей. А тот не побежит. Умрет от тоски, а долгу не изменит. Дурак.
   –  Какой дурак? – не понял Матти.
   –  Неважно. Давай-ка, лучше выпьем.
   Трубадур отхлебнул из фляжки, взял мандолину и стал негромко наигрывать что-то не слишком веселое.
   Ульгар поспешил убраться под эти звуки, он и так узнал больше, чем рассчитывал. Принц незаметно нырнул в потайной ход и скоро оказался в королевских покоях.


   Тихий стук в дверь заставил Ариану вздрогнуть, она не спала, но кто мог стучаться к ней далеко за полночь.
   – Ариана, открой, это я.
   Она узнала голос брата и отодвинула засов.
   – Бог мой, на кого ты похож! – всплеснула руками принцесса.
   – Тс-с-с. Я похож на мальчика с конюшни, но без этого маскарада я бы ничего не узнал, – не без гордости заявил Ульгар.
   – О чем узнал?
   – Не о чем, а о ком. Об Эфране, – Ульгар шагнул в комнату и плотно прикрыл за собой дверь. – Ни за что не иди за него, слышишь, даже если тебя силком поволокут.
   – Почему? В чем дело, Ульгар?
   – Заметила, при нем нет ни шпаги, ни даже кинжала?
   – Да, – не очень уверено ответила Ариана. – И что же?
   – Девчонка, и есть девчонка. Где ты видела безоружного дворянина, тем более принца? Мне четырнадцать, разве я хожу без шпаги? Ну, кроме особых случаев, вроде этого переодевания. А если принц в двадцать лет не имеет оружия, что можно подумать?
   –  Странный он какой-то.
   –  То-то, странный. Эфран – помешенный.  Я узнал от их кучера, – соврал Ульгар, он решил пока ничего не говорить сестре о Ленти, – что он сошел с ума от любви к жене своего старшего брата. Понимаешь? – взволнованным полушепотом, наконец, сообщил Ульгар. 
   – Ужас какой. Зачем же они его женить хотят? – удивилась Ариана.
   – Чтобы ты его вылечила, – передал предположение Матти принц. – Вроде женится на другой красавице, разум и вернется.
   –  Это же бесчеловечно. Как мне быть, посоветуй? – девушка в отчаянии заломила руки.
   Право, на какую помощь она могла бы рассчитывать от брата-мальчишки.
   – Убежать бы тебе куда-нибудь…
   – Убежать? Куда? – такая мысль уже приходила ей в голову, но идея казалась просто неосуществимой.
   – Пока не знаю. Главное, ты отказывайся наотрез, а там посмотрим.
   – Ты самый лучший брат, Ульгар, самый добрый, – Ариана грустно покачала головой. – Только это все бесполезно.
   – Значит, согласишься, за сумасшедшего. Что с тобой будет?
   – Если бы у меня был хоть какой-нибудь выход, – всхлипнула Ариана.
   – Ну, я тебя предупредил, а ты уж сама решай. Спокойной ночи.
   Ульгар не на шутку рассердился на сестру. Он для нее старался, а ей бы только плакать.
   Когда дверь за братом закрылась, Ариана действительно разрыдалась. Она давилась слезами, падала в подушки, потом вскакивала, подбегала к окну, утирая слезы рукавом, и снова возвращалась на кровать. Если бы она могла решиться отыскать Феликса и сказать: «Спасите меня, благородный рыцарь! Увезите меня на край света!». Ну, почему никто не скажет ей: «Я спасу вас, принцесса».
   Король Грассиан торопился уладить дело побыстрее, пока Эфран вел себя спокойно. Благо, принц явно не понимал, что его хотят женить. Это помогали снадобья искусного лекаря, почти чародея – Рифаулла. Именно он лечил бедного юношу целых три года, в течение которых того не выпускали из башни с зарешеченными окнами. Дудочник Матти был совершенно прав: по мнению лекаря, теперь принца следовало женить на самой прекрасной девушке, какую только удастся заполучить в невестки королю Грассиану, и поселить молодых в удаленном замке, где Эфран никогда не увидит ни брата, ни его жену. Как будет себя при этом чувствовать девушка, никого не интересовало. Грассиан не только не собирался заикаться о каком-либо приданом, но вполне определенно предложил неллийской королеве едва не четверть собственной казны. Благородное происхождение невесты в данном случае многое значило для него.
   Уже на третий день их пребывания в замке Гранет, король Грассиан просил руки принцессы Арианы для своего сына Эфрана.
– Мы подумаем над вашим предложением, наш благородный гость, – благосклонно улыбнулась королева Вилетрисса.
   Ариана промолчала, на этот раз она не будет просить мачеху отказать жениху, она заставит короля взять свое предложение обратно. Во время бала у принцессы появилась возможность поговорить с отцом жениха, так как король по обычаю пригласил будущую невестку на один из танцев.
   – Ваше Величество, у меня есть к вам одна просьба, – с улыбкой обратилась принцесса к партнеру.
   –  Все что угодно, Ваше Высочество, – любезно ответил король.
   – Ваше Величество, возьмите обратно ваше предложение, – твердо глядя ему в глаза, вдруг сказала девушка.
   Грассиан изменился в лице, но продолжал выделывать заученные па, он не нашелся сразу, что и ответить.
   – Возьмите его обратно, – повторила Ариана, – потому что, если королева Вилетрисса принудит меня к этому браку, я не стану молчать.
   –  О чем молчать? – хрипло выдавил король.
   –  Вы не называете при сыне имени вашей невестки.
   –  Только не это. Разве такая прекрасная девушка может быть такой злой. 
   – Злой? Думайте обо мне, что угодно, но я не позволю купить себя в качестве лекарства для вашего безумного сына. Мне жаль его, правда, но и у меня есть чувства. Вам не приходила в голову подобная мысль? Вижу, что не приходила.
   –  Кто рассказал вам? – едва сдерживая гнев, скрипнул зубами король.
   –  Принц Ульгар – мой брат. Его вы не сможете ни наказать, ни допросить.
   –  Вы победили, принцесса. Но на прощание я вам скажу достойный вас комплемент: вы настоящая гадюка, Ваше Высочество. Пусть вам достанется в мужья дракон, – король взял себя в руки, его последние слова сопровождала улыбка, напоминавшая оскал того самого дракона, о котором он говорил.
   –  Благодарю вас за пожелание. Я только отстаиваю свое право на счастье.
   Музыка кончилась, король проводил партнершу к ее трону. Начался следующий танец.  Ариана отказалась танцевать, сославшись на усталость. Ей очень нелегко дался этот разговор, она до сих пор удивлялась, как ей достало самообладания и дерзости сказать все это королю Грассиану.
   –  Ну, как? Подействовало? – шепнул ей из-за спинки трона брат.
   –  Как будто. Он мне такого наговорил…
   –  Забудь, только бы он отказался.
   Когда на следующий день король Грассиан отказался от своего предложения, и гости покинули замок, Вилетрисса была вне себя от ярости. Она уже распределила каждый золотой, который рассчитывала получить в результате замужества Арианы. Королева была женщиной неглупой, она быстро припомнила, как изменилось настроение гостя после танца с принцессой.
   –  Что ты сказала вчера королю, безумица? – набросилась Вилетрисса на падчерицу.
   – Я в своем уме, это принц Эфран сумасшедший.
   Успех ее отчаянного поступка придал Ариане смелости и даже дерзости, о которых прежде она и не помышляла.
   –  Как ты смеешь так поступать, так разговаривать со мной!
   – Достаточно продавать меня, матушка. Поймите же, я не красивая статуя, я – живая.
   – Вот именно. Ты еще слишком молода и глупа. Для того чтобы жить, нужны деньги. Ты это можешь понять?
   – Неужели деньги есть только у стариков, уродов и безумцев. В таком случае лучше выдайте меня замуж за какого-нибудь бедного рыцаря, – в запале проговорилась Ариана.
   – Так вот оно в чем дело! Ты влюблена в одного из этих нищих дворян, что служат нам за кусок хлеба. Ты хочешь быть нищей, да?
   – Да.
   – Ты сама решила свою судьбу. Ты сказала «да» и выйдешь замуж за нищего, или я просто выгоню тебя из замка на потеху первому встречному. Ты расстроила все мои планы, из-за тебя у нас испорчены отношения с тремя могущественными странами. Ты получишь то, что заслуживаешь. И не надейся, что я позволю тебе выйти замуж за твоего тайного избранника. Любой дворянин, состоящий на нашей службе, будет лишен чести и звания, если посмеет предложить тебе руку. Об этом немедленно объявят герольды.
   Вилетрисса выскочила из комнаты Арианы, где отчитывала падчерицу, хлопнув дверью, и отправилась издавать соответствующий указ.
   Ульгар выскользнул из-за портьеры, за которой притаился во время спора матери с сестрой:
   –  Надеюсь, она предоставит тебе право выбора среди нищих.
   – Что? – Ариана стояла оглушенная и подавленная, она никак не ожидала, что мачеха повернет дело таким образом.
   – Главное, говорю, выбрать подходящего нищего. Да не расстраивайся ты так, сестренка. Король может пожаловать дворянство и титул, кому пожелает. Иной нищий может оказаться получше какого-нибудь герцога.
   – Я не понимаю, о чем ты говоришь, Ульгар.
   – Ты только делай, как я скажу. Я ведь люблю тебя.
   Возможно, Вилетрисса позже и пожалела, что была столь сурова, но указ был издан. По крайней мере, она избавится от ставшей совершенно невыносимой в своей строптивости падчерицы, не пожертвовав при этом ни одним клочком земли, ни одним золотым. Принцесса заберет личные вещи и драгоценности своей матери, ничего другого Ариана не получит.
   К удивлению королевы за принцессу заступилась Мисена, в то время как Ульгар ни словом не возразил против решения матери. 
   – Мама, за что ты выгоняешь Ариану?
   – За непокорность, за вред, который она нанесла нам, и, прежде всего, тебе своим дерзким поведением.
   – Тогда и меня выгони сразу. Я тоже не соглашусь выйти за подобных тем, кого ты предлагала Ариане.
   –  Таких больше не будет, все состоятельные женихи давно заняты. И не проси меня пожалеть Ариану, этого не будет.
   Королева все еще была крайне рассержена, и решение ее осталось непреклонно.


             Глава II

Руки в лохмотьях как будто в бархате,
И серенада. Вы только ахнете.
Старый король и разъевшийся герцог,
Принц-дурачок без ума и без сердца –
Все женихи позади. А за дверцей

Замка-темницы  – жизнь бесприютная.
Хрупкая, верь – это слабость минутная.
Спутник загадочный, вольный поэт,
У трубадура ни грошика нет,
Лишь мандолина, да белый весь свет.

Среди знатных фигур
Кто такой трубадур?
Так – бродяга-артист или шут-скоморох.
Коли голос хорош,
Отчего не поешь?
Власть не любит крамольных стихов.

   Это было весьма странное зрелище, когда толпу оборванных нищих, калек и просто проходимцев, человек тридцать пять – сорок загнали в тронный зал.
   –  Итак, теперь ты можешь выбирать сама, – милостиво разрешила Вилетрисса.
   –  Хорошо, пусть герольд запишет их имена на пергамент, – стараясь не смотреть на безобразные лица «женихов», выдохнула Ариана.
   Пока выполнялось ее пожелание, девушка сидела тихая и несчастная, как приговоренная к смерти. «Выбери того, кто назовется Итнелом. Я знаю этого человека. Лучше ничего уже придумать нельзя», – подсказал сестре Ульгар.
   По большому счету ей было уже все равно. Феликс стоял, охраняя одну из дверей зала, Ариана видела его в последний раз. Нет, теперь она ни за что не посмела бы попросить его защиты, ведь тогда ее рыцарь лишился бы чести.
   Герольд с поклоном протянул принцессе свиток. Она стала пробегать глазами странные имена, вернее клички, такие же отвратительные, как и носящие их люди, – Череп, Обрубок, Хромой Лис, Трескун и тому подобные.
   –  Итнел, – тихо сказала Ариана.
   –  Повтори, пожалуйста, громче. Мы не расслышали, дорогая, – сказала королева.
   – Пусть моим избранником станет тот, кого зовут Итнел, – громче повторила девушка и добавила, – это, по крайней мере, похоже на имя.
   – Который из них Итнел? – спросила у герольда Вилетрисса.
   – Кажется, тот, что стоит с левого края. Я тоже запомнил его, потому что у него все же есть имя.
   – Подведите его ближе, а остальных – вон.
   Грязный бродяга весь в каких-то струпьях и коростах слегка прихрамывал и кособочил, его одежда представляла собой совершенно невообразимо каким образом державшиеся на нем лохмотья, половина лица была замотана черной от грязи холстиной.
   –  Как тебя зовут? – для верности спросил герольд.
   –  Итнел, ваша милость.
   – Тебе сегодня повезло, Итнел. Принцесса Ариана выбрала тебя, и сейчас ты женишься на ней, – торжественно возвестил герольд.
   – М-да.., – невнятно пробормотал нищий, казалось, он не совсем понимает, что такое с ним происходит.
   Однако никто не стал тратить время на то, чтобы растолковать бродяге, что он становится зятем короля. Священник спешно совершил обряд, молодоженам вручили ручную тележку с двумя сундуками и большой корзиной с провизией. Нищий сгрузил на нее сверху свою котомку и дорожный посох и покорно покатил тележку к воротам. К счастью, стража позаботилась отогнать подальше от замка всех неудачливых претендентов. Они вышли за ворота. Ариана как во сне брела следом за бодро толкавшим тележку, несмотря на хромоту и кривобокость, нищим. А вслед ей с замковой стены смотрел робкий влюбленный рыцарь, навсегда потерявший свою принцессу.


                   *     *     *

   Солнце начало клониться к закату, на фоне которого все еще хорошо был виден замок Гранет. Девушка еле плелась не столько от усталости, сколько от того, что никак не могла прийти в себя и до конца поверить, что мачеха все же выгнала ее на большую дорогу. Она просто передвигала ноги, не глядя вокруг.
   – Эй, куда ты, принцесса! – окликнул ее нищий.
   Оказывается, он уже устроил привал в маленькой роще, до которой Ариана только сейчас дошла. Она молча свернула с дороги и опустилась на обочину.
   – Прошу к столу, твое высочество, свадебный пир как-никак.
   Нищий уже распаковал корзину, в которой оказалась и чистая скатерть.
   – Спасибо, я не голодна.
   – Брезгуешь.
   – Нет, просто не хочу.
   – Так дело не пойдет. Я обещал твоему брату, что ты будешь жива-здорова. А так ты ноги протянешь через неделю.
   Ариана мельком взглянула в его сторону. К ее удивлению  руки, которыми нищий доставал снедь из корзины, были чисто вымыты, и никаких признаков коросты, что покрывала их в замке, близко не наблюдалось. Через рощицу протекал ручей, должно быть бродяга пришел сюда гораздо раньше, чем она, Ариана этого не заметила.
   – Кто ты? Почему Ульгар советовал мне выбрать тебя?
   – Вообще-то я – бродячий музыкант. Я играл в вашем замке несколько недель, Ваше Высочество. Вы уж простите меня за грубость, – извинился он.
   – А на чем ты играешь? – оживилась она.
   –  Вот на ней.
   Музыкант ухватил свою котомку, тихо тренькнули струны. Итнел вытащил мандолину.
   – Сыграй что-нибудь, мне так грустно.
   – Это пройдет. Посмотрите, какой красивый закат, принцесса.
Он сделал перебор, проверил натяжение струн и заиграл. Играл Итнел чудесно, так что на душе у Арианы сразу стало гораздо легче.
   – Я не помню, чтобы в последнее время кто-то так хорошо играл в замке, – заметила она.
   – А я играл хуже.
   – Зачем?
   – Чтобы не мешать играть другим музыкантам, – он отложил мандолину.
   – А-а-а.
   – Вы все еще не проголодались?
   – Кажется, проголодалась.
   Ариана действительно ощутила голод, музыка вернула ее к жизни, тогда как за несколько минут до этого ей хотелось только умереть. Судя по всему, эти грязные тряпки и безобразные язвы, хромота и прочее были всего лишь «парадным платьем» жениха. И пусть принцесса никогда не предполагала, что ей придется стать женой бродячего музыканта, это было все же лучше, чем получить в мужья калеку-нищего.
Молодожены дружно приступили к «свадебному пиру».
   –  А ты откуда? – спросила между делом принцесса. 
   –  Откуда иду? – переспросил он.
   –  Да нет. Где ты родился?
   – Родился – в Беатринии, а бродяжничал от моря до моря. В мире столько прекрасного и удивительного. Ничего этого не увидишь, сидя в замке, даже и в королевском.
   –  И все время пешком?
   Ариана только теперь почувствовала, как болят ее ноги.
   – Верхом путешествовать, конечно, приятнее и легче, но это – привилегия странствующих рыцарей. Простого музыканта за такую дерзость могут в лучшем случае плетьми побить, а то и покалечить, если нет особо дарованного права на верховую езду, – с горьким сарказмом сказал Итнел.
   – А ты на лошадь сесть-то сумеешь? – Ариана с некоторым сомнением посмотрела на спутника.
   – Хвастать не буду, но из седла не вывалюсь, раньше ведь у меня такое право было, – сообщил бродяга.
   – Ты что же, дарственную потерял? – принцесса даже возмутилась такой беспечности.
   –  Хуже. Я потерял милость короля, и он лишил меня дарованной привилегии, – без тени сожаления заявил музыкант.
   – Беатринского короля? – уточнила она, он кивнул утвердительно, а принцесса  добавила:
   – Налей мне воды.
   Среди того, что Ариана взяла с собой, был золотой кубок – подарок отца, который король прислал ей из похода  к шестнадцатилетию. Этот кубок она протянула музыканту.
   – Стоящая вещь, – оценил Итнел, – кстати, его можно сменять на прекрасного жеребца.
   Он прихватил собственную деревянную кружку и сделал несколько шагов к ручью.
   –  Никогда. Его надо сохранить, – резко возразила принцесса.
   – Ах, да. Ваше Высочество привыкли есть и пить на золоте, – насмешливо сказал музыкант, протягивая девушке наполненный кубок.
   – Дурак, – рассердилась она. – Отец не видел меня пять лет, и неизвестно, когда он еще вернется. Нужно обязательно сохранить этот кубок, который он подарил мне, изумрудное ожерелье – его свадебный подарок моей матери – и мой перстень с личной печатью. Все остальное можно продать, если потребуется.
   – Надеетесь снова вернуться в замок.
   – А ты мечтаешь бродяжничать до старости или до смерти?
   – На дорогах нелегко дожить до старости. Не скажу, что я всегда в восторге от такой жизни, – он чему-то усмехнулся. – Знаете, ваш брат обещал мне дворянство и титул, когда вернется король или он сам станет совершеннолетним.
   –  И поэтому ты согласился разыграть нищего, – фыркнула принцесса.
   –    Да нет, до этого еще дожить надо. И разыгрывать особо было нечего: бродячий музыкант – почти тот же нищий, только что мы получаем медяки за свою игру, а нищие – просто так.
   – Выходит, они умнее.
   – Выходит. А вы сами, принцесса, пойдете просить подаяние?
   – Ты с ума сошел. Лучше я буду петь под твою мандолину, переодевшись мальчиком, – возмутилась Ариана.
   –  Отличная мысль. Так будет гораздо безопаснее для вас.
   – Я знаю. Если продать два из трех моих платьев, хватит и на коня и на простую одежду, – очень практично рассудила девушка.
   – Браво, вот уж не думал, что бывают такие здравомыслящие принцессы. Только вот, когда вы переоденетесь, никто не будет знать, что вы по рождению имеете право ездить верхом, – напомнил музыкант.
   – Как женщина, я не могу посвятить тебя в рыцари, но как королевская дочь могу даровать некоторые привилегии, например, эту. Надо только найти пергамент и чернила, а перстень с печатью со мной, – гордо вздернула носик принцесса.
   – И такую девушку хотели выдать за помешанного… Жаль, что у меня нет для вас ни замка, ни даже кареты, но лошадей мы через пару дней достанем. А сейчас нам надо быстро уходить с дороги, сумерки – самое подходящее время скрыться.
Они уже давно не притрагивались к еде, а просто разговаривали. Итнел быстро свернул скатерть вместе с оставшимися яствами и сунул все в корзину.
   –  Куда скрыться? От кого? – испуганно оглянулась девушка.
   –  Пойдем к реке на луга, в стогах скошенной травы легко прятаться. Обыскивать их слишком долго, для этого надо много людей и времени.
   Музыкант уже взялся за тележку и махнул принцессе, чтобы шла следом. Сейчас, не смотря на темноту и бездорожье, Итнел почти бежал, Ариана кое-как успевала за ним, так и не расспросив толком, кто за ними должен гнаться.
   Русло реки шло приблизительно параллельно дороге, и из замка казалось, что они находятся почти рядом. Ариана не ожидала, что им придется так долго идти до речных лугов. Сначала они пересекли большое пшеничное поле, за ним оказался маленький лесок, потом еще одно поле. За полем обрывистый склон уходил в пойму реки. Когда они стали спускаться по крутой тропинке, уже взошла половинчатая луна, стало намного светлее. Итнел уверенно лавировал между внушительных размеров сооружений из свежего сена, наконец, он остановился у одного стога, с виду ничем не отличавшегося от других.
   –  Прошу, Ваше Высочество, на сегодняшнюю ночь это – ваши покои.
   Внутри стога оказалась приличная полость, размером, наверное, с хорошую кладовую, там можно было даже стоять, немного нагнув голову.  Музыкант подсадил принцессу, так как «пол» убежища находился в двух локтях от земли, затем затащил внутрь всю поклажу.
Ариана буквально падала с ног.
   – Устраивайтесь, принцесса. Здесь также мягко, как на ваших перинах.
   – Я пить хочу, – облизывая пересохшие губы, еле выговорила она.
   – Сейчас, принесу.
   Он не стал брать кубок или кружку, а сразу набрал воды в котелок, который нашелся тут же в убежище. Внутри было совершенно темно, Ариана задела рукой какой-то предмет вроде набитого мешка. Должно быть, у музыканта здесь было временное пристанище. Сделав несколько глотков, девушка недовольно спросила:
   –  Зачем нужно было бежать в такую даль, разве нельзя было остаться в роще?
   – Вы когда-нибудь слышали о разбойниках, принцесса?
Этим вопросом музыкант сразу же погасил все возмущение высокородной супруги.
   –  О разбойниках, – невольно понизила голос Ариана. – Неужели они могут быть так близко от королевского замка?
   – Можете быть уверены, что лесные братья преспокойно бывают и в самом замке под видом торговцев, крестьян или тех же нищих. В любом случае слух о том, что сегодня принцессу выдали замуж за нищего, мимо них не пройдет. Нас будут искать ради вашего приданого, может быть, и скудного для принцессы, но очень соблазнительного для тех, кто промышляет на больших дорогах, – серьезно разъяснил ситуацию бродяга.
   –  Откуда ты знаешь?
   – Принцесса, помилуйте. Я не первый год странствую по свету, уж кого-кого, а нищих и разбойников я знаю хорошо. Днем он просит милостыню на рынке, а ночью грабит купцов, выведав заранее когда, куда и с каким товаром они направятся.
   – Боже мой! – Ариана испугалась не на шутку, ей почудилось, что за каждым стогом, за каждым деревцем скрывается разбойник.
   – Ну, не пугайтесь уже так сильно. Сегодня нас точно не найдут, а там выберемся. Лучше ложитесь спать, а я посмотрю, что вокруг делается, – начал он успокаивать девушку, уже жалея, что своими словами так перепугал ее. 
   На самом деле Итнел, он же – Ленти Чаровник, ничуть не приврал. Бродячим музыкантам, скоморохам и вообще артистам нередко доводится встречаться на дорогах, в лесах ли, в горах с разбойничьими шайками. Однако по неписаным разбойничьим законам (а таковые тоже имеются), артистов трогать не полагается, даже если они только что неплохо заработали на большом празднике. «Плату за свободный проезд» по разбойничьему месту с них взимают музыкой, шутками, плясками, песнями. Укрываясь от преследований короля Адварта, трубадур на некоторое время нашел пристанище в одной из шаек у подножия Беатринских  Катрант. Он хорошо изучил все их приемы и повадки.
   – Теперь я ни за что не засну, – покачала головой принцесса.
   – Это так только кажется. Вы устали. Спите спокойно, принцесса.
С этими словами музыкант спрыгнул вниз и закрыл вход в убежище.
   Когда принц Ульгар разыскал его и предложил трубадуру руку сестры, Ленти не колебался ни секунды. Он вполне отчетливо представлял себе, какие трудности у него могут при этом возникнуть, но со свойственной ему бесшабашностью махнул на них рукой. Образ прекрасной Арианы запал в душу поэта еще в его прошлое посещение Неллии, глядя теперь на ее женихов, он всерьез подумывал о похищении принцессы. Его удерживали только нежные взгляды девушки, которые она украдкой бросала на одного из молодых дворян: ревнивый глаз все замечает. Со своей стороны, Ленти счел Феликса последним болваном. Кажется, тот даже не понимал, что принцесса смотрит на него иначе, чем на других мужчин. Но вот удача: воровать возлюбленную трубадуру не пришлось, тем лучше. Хватит ему и других забот: скрыть принцессу от лесных братьев, с хрупкой спутницей добраться туда, где его не достанут люди короля Адварта (в дальней дороге всегда могут возникнуть самые неожиданные осложнения) и самое главное – добиться любви принцессы. Было ясно, что Ариана все еще воспринимает его как временного спутника. Еще бы:
Среди знатных фигур
Кто такой трубадур?
Так – бродяга-артист или шут-скоморох…
   Сейчас он даже не знаменитый трубадур, а обычный бродячий музыкант. Такие вот дела. Пока он не может предложить ей ничего, даже настоящего имени, того имени, которого его лишили много лет назад вместе со всем, что должно было принадлежать ему по праву.  Но у него остались жизнь и память, а это уже не мало…
   Ускользнуть от местных разбойников проще всего было под видом музыкантов, и в этом им должен был помочь Матти. Втроем они будут выглядеть менее подозрительно, никто, кроме принца Ульгара не знает, кем был избранник принцессы. Стараясь держаться в тени, Ленти добрался до откоса и  негромко свистнул, имитируя короткую соловьиную трель. Сверху ответили другой трелью. Через несколько минут дудочник спустился к трубадуру и присел рядом на землю.
   – Что слышно?
   – Наживешь ты приключений со своей принцессой, – буркнул Матти.
   – Не сомневаюсь.
   – Людишки Бесстрашного Тара уже шарят по всем дорогам, но это еще цветочки. Скоро на тебя такая охота начнется, тебе и не снилось, – угрюмо добавил дудочник.
   – То есть?
   – Слышал я тут один разговор: два господина, не знаю, кто такие, о вас с принцессой парой слов перебросились… Слушай, дай чего-нибудь червяка заморить, – резко сменил тему Матти.
   –  На, – зная характер (а точнее желудок) товарища, Ленти прихватил с собой полкраюхи хлеба и кусок жареной индюшатины.
   Он дал дудочнику время поработать челюстями, потом спросил:
   –  Так о чем разговор был?
   – О том, что нищего можно без шума прибить, а принцессу, то есть вдову безродного бродяги за большой выкуп предложить королю Грассиану, раз он так хочет женить сына на красавице.
   – Пусть попробуют. Спасибо за предупреждение, Матти. Ты ешь, ешь. Держи еще фляжку.  А мне пора менять костюм с нищего бродяги на бродячего музыканта.   
   Он отдал фляжку и пошел к реке отмывать «струпья» и «коросты».