Загадки чистилища

 А в чистилище оказалось холодно и пусто. Не то комната без края и конца, не то – безумная клетка чьего-то чуждого разума. Смотря что чувствовать в окружающее.
Оказавшись в Нём, я сначала бродила: без особых мыслей и целей, просто шла куда-то сквозь туман, подчиняясь внутренней потребности к движению. Зябко поводила пле-чами и по привычке молчала.
Спустя какое-то время выматывающая пустота кончи-лась: шагах в тридцати от меня пробежал человек. Он гром-ко кричал, размахивал в воздухе руками – неловко, словно был прибит к кресту. Сев на пол (на землю?), я внимательно наблюдала за тем, как человек исчезает во внезапно набе-жавшем тумане и вдруг поняла, что это – пророк, не сумев-ший осознать своей смерти. И ещё я поняла, что бродить ему по здешней безумной клетке разума до скончания ве-ков. Что опять же сомнительно: если здешний хозяин шутки ради изваял наш мир, то пресловутые века не скончаются никогда – может, только зачахнут бедолаги, ну да им не привыкать.
Мгновенно пришла мысль, что уж самураи-то здесь не за-держивались: умер и свободен. Достойно умер – свободен вдвойне. Я не самурай.
Вспышка жалости к самой себе…Окружающая материя тут же подхватила  моё чувство, даруя завораживающие миражи: рукоять катаны, плавно танцующая в моей изуве-ченной ладони, пробитый стрелами доспех – ёрои, дыхание побратима за спиной…Сумасшедшее, ослепляющее солнце вершины, голубой лёд, флаг, силой вколоченный в плоть скальника…Пространство, поглощая пядь за пядью возрож-дённые, выплеснувшиеся чувства и надежды, стало свора-чиваться вокруг меня в охочий до энергии души кокон. Жадное пространство, голодное. Гусеница умрёт, так и не став бабочкой.
Не хочу стать пищей для чьих-то мозгов.
С чего мы начинали, господа хорошие…Правильно: шли, просто, по привычке, какая разница – куда.
Значит, снова пойдём, это не трудно, не труднее, чем…Уже не важно, чем что.
Я поднялась и размеренно зашагала. Кокон разочарован-но зевнул зубастой пастью где-то у меня над правым пле-чом.
Безразличие делает нас неуязвимыми. Безразличие делает нас недоступными чужому жаждущему разуму. Безразличие делает нас вещами. Небо, не дай мне пробыть здесь столько, сколько нужно для того, чтобы стать вещью. Небо, не дай мне родиться заново, если я всё таки стану таковой. Небо, не дай мне…
Что же это за чистилище такое? Что же это за чудовище, пылких заставляющее вечно гореть в огне Неисполненного, а из стойких  ваяющее мётрводуших? Что же это за Тварь такая, питающаяся сотнями человеческих надежд?…
Шаги, размеренная поступь Бога за спиной.
-Остановись…
-Посмотри назад…
-Одумайся! Не ты создавала, не тебе и ломать, Человек. Иди своей дорогой.
Он оказался приземист, немного полноват и удивительно близорук. Коричневая, аккуратно залатанная ряса, верёвка пояса, тонзура, доброе, всепрощающее лицо – монах. До-миниканский святой, ради людей воплотивший идею рая и ада, чтобы им было чем жить, на что надеяться, чем руко-водствоваться и чего бояться. Пожертвовавший самим со-бой века назад. Он создал Бога и Дьявола – великий деми-ург. Но он остался Человеком. Бессознательно черпающим энергию из самого страшного для  прочих человеческих душ места – чистилища, своей собственной жертвенной Души. Бывшей некогда маленькой, уютной  канареечной клеткой. Ставшей вечно голодным, обезумевшим Храмом. Он сделал всё, что мог. Но даже Последние перестали ве-рить, избрав свой собственный рациональный путь, сжёг-ший на кострах Чудеса, снёсший головы Мифам и Преда-ниям, распявший Молитвы и даже  Церковные Службы. Путь в никуда.
-Фра, - сказала я, поудобнее устраиваясь на холме на охапке жёлтых кленовых листьев. – Фра, я никуда отсюда не уйду. Иначе мир окончательно превратится в чёрную бездонную яму, полную грязи и твёрдой убеждённости. К Дьяусу ее - эту твёрдую убеждённость.  Нужно, чтобы люди вновь поверили в сказки. Нужно, чтобы за скучной серой рутиной замелькали красочные, пёстрые одежды чудес. Нужно чтобы люди вновь научились называть звёзды аст-рами и видеть в них прекрасных химер…Я остаюсь, Фра.
Медленно, медленно…у самого горизонта появилась уз-кая алая полосочка, прочертившая Небо от края до рая…Я знала, что это начинается восход. Рассвет на обетованной земле, называемой чистилищем.
Я знала, потому что все на свете  Боги, просыпаясь, гонят свои лучистые солнечные колесницы к пологому восточно-му краю неба. И будят всю Землю.
Я просто знала.