Клоака

Сережа Фокин заступил на очередную смену. После окончания строительного института по специальности “Коммуникационное хозяйство” он работал начальником смены на северо-западных очистных сооружениях города. Поступая на соответствующий факультет он рассуждал примерно так:
- Конечно, все рвутся на архитектурный. Всегда найдется множество людей, считающих себя творцами, талантами. У каждого студента того факультета нижний ящик письменного стола забит мечтами, воплощенными в рисунки и чертежи. Но цена этим шедеврам известна - будут валяться там до тех пор, пока не потребуется расчистить место для чего-нибудь более важного. Правда некоторые из них получили известность благодаря таким нереализованным замыслам, вот я недавно был на выставке работ Мельникова... Но даже этого Мельникова наверняка всю жизнь преследовало отвратительное чувство отсутствия реализации и полной невостребованности его таланта, уж лучше вообще ничего не творить, чем жить потом с этим чувством. Я слышал, что один архитектор всю жизнь проектировавший дома-коробки 123, 137, 142 серий на старости лет от отчаяния накупил на все свои сбережения кирпичей и взяв в руки мастерок принялся сам строить сказочный дом-терем, о котором мечтал всю жизнь. Результат плачевен, умер от разрыва сердца. Вот она - архитектура! Днем чертишь то, что от тебя требуют, а по вечерам работаешь свое и хоронишь в битком набитом бумагами ящике. Нет, надо заниматься тем, без чего люди обойтись не могут, что является их главнейшей потребностью, и жить будет гораздо проще, и ты будешь незаменимым человеком!
В студенческие годы практику он проходил на станции водоочистки. Ему там очень нравилось - тихое журчание воды, проходящей через фильтры и попадавшей в хлоратор, из которого она выходила чистой и приятной питьевой водой (все неприятные примеси, которые текут из водопроводного крана, попадают в нее гораздо позже, во время путешествия живительной влаги по старым проржавевшим трубам). Как сказал один мудрец, на огонь и воду человек способен смотреть бесконечно. И Сережа смотрел, наслаждался ее музыкой, и мысли в голове начинали течь с легким журчанием, ныряя в водоворот и путешествуя вместе с водой. Иногда ему казалось, что в этой прозрачной жидкости сокрыты некие тайны, разгадать которые можно только растворившись в ней своим сознанием, что он сосредоточенно и пытался делать. Пока ничего не выходило, но Сереженька был уверен, что еще немного - и цель будет достигнута. Однако практика закончилась, а Сережа все-таки еще не дошел до понимания сокровенных тайн воды, и он страстно желал работать на станции водоподачи.
Фокин так полюбил воду, что даже совершил путешествие на Полярный Урал и привез оттуда кристалл чистейшего льда, который с тех пор хранил у себя в холодильнике. Иногда он внимательно его разглядывал и видел в нем замысловатые узоры и даже что-то вроде букв, прочитать которые он, разумеется, не мог. С нетерпением ждал он окончания института и начала работы возле воды, поющей заветные песни.
Однако вакансий на станции не нашлось (видно таких как Сергей было очень много) и ему пришлось работать в прямо противоположной области - на очистке городских стоков и созерцать воду замученной, изнасилованной, потерявшей свою Тайну.
Когда Сережа впервые обошел свое заведование, то волосы на его голове чуть не встали дыбом. От отвратительного запаха комок подступил к горлу и его едва не стошнило (Фокин с детства был брезгливым к нечистотам). Потом ничего, привык, однако все его нутро продолжало трепетать из-за скрытой в нем обиды за воду.
Тысячи тонн стоков поступали в день на станцию очистки. Сперва они проходили через фильтры и песколовки, на одной из которых Сережа однажды обнаружил трупик новорожденного младенца. Затем все текло в аэротеки и через тонны вонючей грязи прокачивался воздух, который вызывал ускоренное разложение всей находящейся в воде дряни. Водичка потихоньку светлела, приобретая более приличный цвет и запах, а неразложившиеся отходы медленно оседали на дно, откуда они откачивались в метантеки для дальнейшего разложения. Потом вода перекачивалась в систему обеззараживания и оттуда в более-менее чистом виде выливалась в море. Десятки насосов, сотни емкостей, и все для того, чтобы удалить из воды следы ее соприкосновения с человеком. Однако, несмотря на все усилия, она все равно оставалось другой, лишаясь свойств живительной влаги и теряя свои тайны, так и не понятые теми, с кем она входила в соприкосновение.
Домой Сережа ехал на автобусе или маршрутке, которая мчалась по улице, по которой двигался нескончаемый поток фур. Содержимое этих автопоездов должно было пройти через человеческие организмы и в соприкосновении с водой дать ту самую отвратительную массу, переработкой которой Сергей и занимался каждый день. Над дорогой висели цветастые рекламные щитки, где плоские людишки призывали всех  к одному и тому же - потреблять, потреблять все, что может быть переработано в канализационную жижу и то, что осядет мертвым грузом на многочисленных городских свалках! По сторонам улицы такой же жижей лились тягучие людские массы, все в поисках того же - средств к потреблению и удовлетворения самих потребностей. Зловонная масса текла и с экрана телевизора в виде постоянных советов мыться только мылом “Sofeguard”, которое после помывки неизбежно стечет все туда же. Иногда там, правда, мелькали старенькие черно-белые фильмы, в которых люди отдавали свое тело в служение Идеи и отказывались от всего, что было за ее пределами. Однако эти фильмы беспощадно секли сочно окрашенные ножи рекламы, и воспоминания о просмотренном становились какими-то блеклыми и погаными, только сердце щемило. Да, были когда-то настоящие люди, но что от них осталось? Груды костей в полях да болотах, желтые фотографии в старых альбомах, которые недосуг смотреть нынешнему “пищеварителю”, и несколько сотен еще живых “реликтов”, которые беспомощно плутают по нынешнему времени, как плутал бы волк, случайно попавший на Невский проспект. Да и кинокартины тех времен теперь крутят лишь для того, чтобы нафаршировать их все той же рекламой, сулящей огромные барыши.
Оторвешься от телеящика, пойдешь на улицу - та же самая тошнота, те же двуногие с теми же мыслями. Одни из них мчатся в лакированных лимузинах с мигалками, другие копаются в помойках и замерзшими руками тянутся к оставленным в парке бутылкам, но разница между ними состоит лишь в объеме, который каждый из них отправил в заведование Фокина, но сколько гордости в глазах у лидеров этого процесса, сколько блеска! И Сергей начинал хохотать, сперва довольно весело, но вскоре смех переходил в тоскливое злобное завывание. Оставалось только одно - отправляться на работу и проводить там все свободное время, делая перерывы лишь на сон.
Детство Сережи сложилась так, что жизни его никто не учил - его воспитывала мать-одиночка, едва доползающая после работы до дома. И вот теперь за его воспитание взялась ржавая канализационная труба. Ее журчание расходилось в Сергее волнами жесточайшей ненависти к людям, которые кроме как заполнять эту систему больше ни на что не способны. Через призму этого мнения он теперь смотрел абсолютно на всех людей за исключением разве что работников его предприятия - эти были какими-то особенными, не похожими на остальных, словно они знали что-то очень таинственное, не доступное пока Сереже.
Став законченным мизантропом, Сережа начал испытывать по отношению к homo sapiens своего рода аллергию. Например, сосед просит у него сто рублей в долг, и Фокин по старой своей доброте готов их ему дать, но тут же представляет себе дальнейший путь этих денег, вплоть до вливания в канализационную массу. Это приводит Сергея в неописуемую ярость и он злобно захлопывает дверь прямо перед самым носом соседушки.
- Пошел к черту! Нет у меня денег!
Раздражать его стали уже все людишки - и случайные попутчики в транспорте, и продавцы в магазинах, и различные официальные рожи, к которым ему иногда приходилось обращаться. Этих он ненавидел больше всего и прямо при них зловещим шепотом произносил:
- Вот, строишь из себя хрен знает что! А сам - говноделательная машина и ничего больше! Вот, щеки раздул, а сам небось думаешь о завтрашней поездке за город на шашлыки!
- Простите, что Вы сказали? - переспрашивал чиновник, который самоуспокоительно не верил в только что услышанную фразу ибо это были самые настоящие его мысли.
- Я? Ничего я не говорил, Вы наверное медкомиссию давно не проходили, у Вас с ушами плохо, но я могу порекомендовать хорошего ЛОР врача, - отвечал Фокин.
Чаще всего такие беседы заканчивались выпроваживанием Сергея за дверь под предлогом обеденного перерыва. “Вытолкал меня, теперь жрать пойдет, а потом - прямиком в известное место, а я и такие как я нужны ему только для стимуляции этого процесса”, - со злобой думал Фокин и шел от конторы прочь, при этом так и не решив своего вопроса.
Еще Сергей возненавидел женщин - ведь именно они производят на свет будущих потребителей и переваривателей пищи. Видят же что человек поганится от поколения к поколению - так хоть бы одумались, остановились. Но ведь нет, гнут свое, продолжают плодить сотни человеческих существ которые хуже их самих, и все больше способны на одно лишь пищеварение, настоящих машин по забиванию клоаки.
Иногда Сереже хотелось соорудить огромный броневик, кататься в нем по городу и расстреливать всех прохожих без разбору из крупнокалиберного пулемета. Или отравить всех их газом, или сбросить огромную водородную бомбу - не столь важно, главное очистить бы от них Землю. Любое двуногое создание стало порождать в Сереге смесь злобы и отвращения, и жить в городе он больше не мог. К счастью на работе он нашел для себя неплохой закуток, в который перетащил свои вещи и расположился там для долгого пребывания.
Коллеги смотрели на Сергея с нескрываемым одобрением, будто он уже созрел для чего-то. На лицах некоторых сияла улыбка, как будто они радовались прибытию новобранца в некий потусторонний полк.
 В этот день Фокин был на редкость оживлен и взволнован. Он отрекся от своей старой жизни, но никак не мог понять жизнь новую. Вопросы о ней он стал адресовать разнообразным машинам и механизмам.
- Эх, жалкие людишки, на что вы еще способны? - спрашивал он у пузырящегося аэротека без надежды на ответ, - Но в чем тогда мой смысл, ведь я тоже из их числа! Куда теперь мне деваться!
- Правильно, теперь людишки уже ни на что не годятся... - внезапно услышал он ответ. От неожиданности Сергей вздрогнул, обернулся и увидел мирно курящего “Беломор” пожилого мастера.
Не найдя что сказать Сереженька пожал плечами, а мастер продолжил:
- Я прекрасно знаю ход твоих мыслей, сам я в свое время пришел к тому же что и ты. Но теперь тебя, как я понял, интересует наш смысл? Смысл нашего пребывания.
Сережа молча кивнул головой.
- Так знай, что скоро все эти людские массы, быстро теряющие национальные, половые и прочие различия превратятся в наш рабочий материал, в содержимое этой трубы. И мы в полном соответствие с технологическими требованиями подвергнем их всем циклам переработки, и на выходе получим только чистую воду. Потом на эту воду с Небес сойдет Великий Огонь, он снова вернет Воде все ее тайны, и тогда эта одухотворенная Вода породит Нового Человека. Великий Цикл начнется сначала.
- А что будет дальше? - с волнением спросил Сергей.
- Это мне неведомо, ведь наша задача - только очистить Воду от отравляющей ее скверны, что мы с тобой очень скоро и совершим. 

  ТОВАРИЩ ХАЛЬГЕН
2004 год