Шантаж

Тяжело врастать во взрослую жизнь… Как-то незаметно трусики и майка, а потом и короткие штанишки оказываются не самой подходящей одеждой для походов в гости и кино, и приходится, пусть и нечасто, одеваться прилично, то есть напяливать на себя какие-то ужасно тесные и неловкие одежды и выходные туфли.

Позднее начинается подготовка к школе, которая становиться все скучнее и скучнее с каждым днем, потому что, вдруг, выясняется, что, для того чтобы подготовиться к школе, надо не только черкать новенькими, загодя купленными цветными карандашами и когда нет взрослых гулять по квартире с новеньким, блестящим и восхитительно пахнущим ранцем за плечами. Оказывается, что для того чтобы пойти в школу и хорошо учиться потом, надо сидеть и учиться писать печатными буквами, читать книжки и решать примеры уже сейчас.

А открывшаяся дверь дверь школы погружает нас в совершенно новый мир непривычных страхов, дружб, первых любвей и ненавистей... И открытие этого огромного, нового чувственного океана, постепенно, приводит к пониманию того, что им, взрослым, позволены эмоции и чувства, которых мы еще не знаем и о которых можем только догадываться. А поскольку некоторые из этих чувств от нас ненавязчиво прячут, нам, естественно , надо было любыми способами добраться до них и примерить, напялить на себя все, интуитивно чувствуя, что там существует то, о чем говорилось и показывалось в кино, то что описывалось в любимых сказках, и то, что просто носилось в воздухе…

Мы играли за нашим домом. Дом был старенький, деревянный, сквозь обвалившуюся штукатурку проглядывали деревянныые реечки, ближе к асфальту, из трещин в стене, торчали стебельки травки, да и на асфальте выросла небольшая лужайка, на которой мы очень любили сидеть и играть во что–нибудь. Дом стоял так хорошо, что почти до полудня закрывал нас от солнца, а открытая степь, начинающаяся сразу же за домом, обеспечивала нам постоянный ветерок…

Мои подружки были чуть чуть старше меня, и может быть поэтому, а может по каким-то другим причинам, наши совершенно невинные игры в домики или поликлинику, частенько меняли свое направление, и приобретали явно романтическую окраску... Мы начинали играть в Сказки, а поскольку, в общем и целом, были уже слегка начитанными, то понимали, что игра в сказку без любовной истории несколько теряет свою жизненность и привлекательность… И поэтому все придумываемые и разыгрываемые нами истории обязательно имели любовную линию, для реализации которой , конечно же, были необходимы Принцесса и Принц. Можно и не говорить, что желающих стать Принцессой всегда была уйма, а вот с Принцами дело обстояло похуже. Не все из дворовых мальчишек соглашались в нужный момент хоть как-то сыграть признание в любви, или хотя бы просто полувнятно пробормотать "Я Вас люблю". Обычно в такие моменты они начинали бледнеть , краснеть, не в такт хихикать, и, придуманная нами великая сказочная трагедия или драма, но с обязательным счастливым концом, скатывалась в балаган... Но жребий неумолим, и вот Счастливица и Несчастная Жертва превращались в Принцессу и Принца и Сказка начиналась... На этот раз посчастливилось Соньке и не повезло мне.

Уносимые буйной коллективной фантазией, мы стремительно приближались к развязке. Полностью войдя в роль, я безжалостно вырвал пару квелых цветочков из нашей лужайки, и, плюхнувшись на одно колено, поочередно, прижал цветы к груди, губам и приподнес их Принцессе… Апофеоз чистой любви....

Я отряхнул траву с ободранной коленки, Принцесса небрежно бросила букетик в угол, все расслабились, но... Сонькина младшая сестра, Тамилка, которая все игру сидела в стороне с надутой мордой, вдруг встрепенулась и со змеиной ласковостью в голосе прошипела:

-А я маме расскажу , как вы здесь влюблялись… -потом повернулась к мне и добавила – и твоей тоже…

Я обомлел и похолодел... И до этого-то меня не оставляло чувство, что со своим падением на одно колено, я явно переиграл, и судя по всему, выглядел со стороны как полный идиот, но с другой стороны я чувствовал, что во время игры этот жест был совершенно к месту. Испугался же я того, что мои выдуманные и нафантазированные чувства будут окружающими приняты за смесь правды и выдумки, и на меня падет подозрение в том , что я «втрескался» в Соньку. Наверно, именно так и подумала ее вредина - сестра, обиженная к тому же тем, что сегодня ей не досталась роль Принцессы… Очевидно, того же испугалась и Сонька....

Сона была очень красивая девочка, ужасно похожая на мать... А ее отец... Мы его боялись всем двором, не исключая и собственных дочерей, которых у него было трое. Он был маленький, весь состоящий из перекрученных мышц, с абсолютно лысой головой, какого-то темно- орехового цвета, всегда блестящей, и днем и ночью.

Я очень пристально приглядывался к нему. Взрослые частенько недооценивают шпионские и аналитические возможности своих детей. И если нас, детей, что-то интересует, то мы всегда находим возможность услышать пару слов из разговора, не предназначенного для наших ушей, правда, не всегда делая из обрывков фраз верные выводы.... Но тут дело было почти ясное. Соседки трепались на каждом углу, и мы знали, что молодую и красивую мать Соны, насильно выдали замуж за старого и неприятного типа. Соседки говорили , что он "купил" ее. Сама мать Соны ненавидела его лютой ненавистью и сумела передать свои чувства детям... Дочери бормотали сквозь зубы "мусорщик" и незаметно плевали в след, хотя не отказывались таскать не очень дешевые наряды, приносимые отцом. Да и друг друга сестры не очень жаловали. В общем семейка была еще та...

Тамилка нас держала в своих коготках. Нет, она не шантажировала нас напрямую, но вела себя так, что мы постоянно ощущали себя на грани разоблачения и старались без нужды не раздражать ее, то подкидывая какую-нибудь выигрышную роль, то оставляя ей самые лучшие общие игрушки, а то и просто заискивая с ней. Боязнь разоблачения все время витала над нами, и серьезно отравляла жизнь. И я очень обрадовался, когда вдруг выяснилось, что мы уезжаем почти на месяц в Кисловодск. Целый месяц мы не будем дома и за это время, верняком, эта дрянь все забудет. А если и не забудет- то родителей -то моих нет дома. Накося выкуси.... Но я рано обрадовался... Ситуация изменилась, и в отпуск я поехал. Но не с родителями , а с дедом...

Отпуск , конечно, великолепная вещь, но все время перед глазами стояла картина, как Тамилка приходит к моей маме и рассказывает, что я влюбился в Соньку, и как я признавался ей в любви, и как целовал цветы, которые дарил ей... И я мертвел... Я сгорал от стыда, и проклинал то мгновение, когда сдуру так реалистично сыграл это объяснение... Я не мог даже представить себе уровень грозы, тайфуна, цунами, который должен был обрушиться на меня после этого доноса...

Я с ужасом ждал писем из дома. Вскрывая очередной конверт, я холодными руками разворачивал листик, и, только пробежав его от начала и до конца и не найдя там разноса , успокаивался и спокойно перечитывал, вникая в семейные новости... И я уже почти успокоился , когда грянул гром. Пришла телеграмма, вызывающая нас с дедом на телефонный разговор... Я все понял. Меня выдали, и срок экзкекуции уже назначен...

В этот день меня не радовало ничто... Ни то, что переговорный пункт был в самом центре парка, ни полученное любимое фруктовое мороженное, ни пара стаканов холодного и газированного нарзана, выпитого в галерейке...

На переговорном пункте шумел, ругался и потел разноязыкий курортный табор. Люди ждали связи со своими городами, влетали в душные и вонючие кабинки, и, оставляя чуть приоткрытой дверь, чтобы можно было хоть чем-то дышать, начинали орать на разных языках...

Я периодически выходил на улицу, надеясь, что, может быть, дед забудет позвать меня, поглядывал на часы, в надежде, что время уходит и разговор не состоится... Но, в конце концов, нас вызвали, и переговорив с мамой несколько минут, дед отдал мне трубку. Я, полуживой, взял трубку, и... ничего не понял, услышав мамин ласковый голос... Я отвечал на ее вопросы, а в голове стучала одна мысль "Ну, давай уже, не томи..." Наконец, не выдержав, я ломанулся головой в стену :

-Мам, а чего ты звонишь?

-Как чего? Мы просто очень соскучились....

Они соскучились... Значит Тамилка ничего не рассказала... Мир на глазах становился многоцветным, отпуск продолжался, до начала учебы во втором классе еще целых десять дней, которые можно великолепно провести.... И мне вдруг, совершенно непонятно почему, стало совершенно ясно, что она никогда, ничего и никому не расскажет...