Железнодорожный блюз и зелёные поля

   
    На дворе стоял тёплый летний вечер. Лучи закатного солнца окрашивали природу в золотисто-кровавые оттенки, даже пыль на асфальте и дорожках впитала в себя эти лучи и превратилась в золотой песок пустынь. Листья деревьев почти неслышно шелестели, сливаясь с бархатным, ласкающим кожу, летним ветром, они словно перешёптывались, о только им ведомом секрете.
    Я торопилась домой с работы, попутно забегая во все попадающиеся мне магазины: в продуктовый – потому что в доме не было ни крошки хлеба, в хозяйственный – потому что, вот уже два дня, как все в нашем доме забыли о существовании стирального порошка, как такового вообще, в обувной – помечтать и попускать слюни до будущей зарплаты. Душный город безумно надоел своей суетой, вечным движением, коктейлем из шума и гула; хотелось вырваться на несколько дней из этой паутины улочек, улиц, площадей и перекрёстков.
    -------------
    Мой Орийск стоит на самом берегу Волги, между Балахной и Городцом. Городок этот небольшой, раза в два поменьше Нижнего будет. Думаете, сейчас я начну обычный, скучный рассказ о том, как я люблю свой город, его узенькие пыльные улочки, тропинки, ведущие на родную трамвайную остановку? Очень сильно ошибаетесь, самое моё страстное желание – это уехать из Орийска. Орийск – маленький, провинциальный городок, где достичь чего-то действительно стоящего очень трудно, а если быть точнее, почти невозможно. И, как бы меня ни утомляли городское движение и бешеный ритм городской жизни, я мечтаю жить в мегаполисе, в огромном городе с высотными зданиями, с архитектурными достижениями, поражающими человеческое воображение. Лишь изредка мои стереотипы яркой жизни сменяются желанием иметь свой дом подальше от цивилизации, от городских симфоний, где-нибудь в лесной глуши. И меняются они только благодаря редким вылазкам за город, благодаря красоте и силе русской природы, которая так действует на наши умы и сердца!      
    Я и мой лучший друг Пашка выбрались за город на один день, да даже не на целый день, а только на его половину. Пашка – мой лучший друг с самого детства, мы с ним по жизни всегда вместе: в детском саду, в школе, в институте, до кучи он ещё и мой сосед. Мы выбрались за город, на другой берег Волги. Пашка перед этой поездкой мне постоянно твердил: “ Там потрясающая природа! А какой вид на Орийск! Любой фотограф мечтает сделать снимки Орийска с этих мест, там такой ракурс!” Помнится, он туда когда-то ездил – на другом берегу у Пашки есть маленький домик. Дачей его не назовёшь, уж слишком по габаритам он на дачу не тянет, а вот домик – самое то. Погрузив наши уставшие после работы тела в автобус советских времён, мы, вяло переговариваясь, наблюдали ежесекундно меняющиеся пейзажи за окном. После голубого компьютерного монитора было забавно рассматривать смешные деревенские домики, миниатюрные пёстрые клумбы, деревянные собачьи будки. Я редко выбиралась на природу – дачи у моих родителей не было, поэтому все выходные мы проводили в городе, редко когда, выбираясь к друзьям, а уж после того, как я нанялась на работу, я и вовсе забыла, что такое отпуск, пляж, пикник и дачи. Сочные краски за окном, озаряемые летним солнцем, наполняли меня жизнью. Обычно, после работы я как выжатый лимон, а тут во мне появилось рвение к чему-то новому, яркому, необычному. Я наблюдала за солнечным зайчиком, пляшущим на Пашкиной щеке, за такими же, как и мы, пассажирами автобуса, за маленькой дворняжкой, сидящей на коленях своей хозяйке, - и всё вокруг мне казалось таким добрым и приветливым, что я умилялась всему увиденному!
     - Хорошо..! – Облегчённо выдохнул Паша. – Такое ощущение, что попал в другой мир – как здесь тихо и спокойно.
     - Да уж, - я действительно была с ним солидарна.
    Я не стала разглагольствовать и дальше, потому что видела, что Пашка очень устал и разговаривать ему не очень хотелось. Я вновь принялась рассматривать зелёные моря, проплывающие за окном, сочные цвета бутонов, пестреющие до самого горизонта.
    Автобус остановился у старенькой остановки, и мы с Пашкой вяло поплелись до его миниатюрного домика. К слову сказать, состояние домика оставляло желать лучшего – километровые слои пыли, паутина во всех углах, небеленая печка…но всё это на самом деле было мелочами, главное – атмосфера. Да, атмосфера там действительно была невероятная – такая мягкая, уютная, домашняя, по-настоящему, деревенская!  Пашка полез на чердак – надо было найти матрасы, а я взялась за метлу. Конечно, после тяжёлого рабочего дня особой радости при уборке целого дома не испытываешь, но зато какое чувство удовлетворения собой чувствуешь, приведя хотя бы одну комнату в Божеский вид.
     - Почему ты здесь ничего не ремонтируешь? – Спросила я Пашу, дометая последние углы.
     - А зачем? Я здесь бываю-то раз в полгода и то, только на одну ночь. Вот, может, когда женюсь…
     - Это когда это ты женишься, хотелось бы поинтересоваться?
     - Ну, может, через годик, а может, через два… - Пашка задумчиво почесал затылок. – А хотя, как получится…
     - Ну, хорошо, предположим, что ты в скором времени женишься, хотя я в этом сильно сомневаюсь. Женился, и что изменилось? Резко появилась тяга к природе, к свежему воздуху, потянулся на вольные хлеба? – Я шутила не в обиду ему, но мне вдруг стало как-то противно разговаривать о повседневных проблемах и заботах в этом доме, среди этой возвышенной атмосферы.
     - Попрошу без издёвок, - Паша наливал в чайник воду из ведра. – Просто, понимаешь, мне кажется, что, женившись, появится новый смысл в жизни. Ведь, если так посмотреть, ради чего я живу? Только ради себя, а разве это интересно?
     - Я слышу рассуждения галантного рыцаря. А ты объявление дай: “Рыцарь без вредных привычек желает жениться на принцессе, умеющей открывать новый смысл жизни” и телефончик, ничего так получится, нарядно…
     - Нет, с тобой невозможно разговаривать, - Паша поставил чайник на раскалённую электрическую плиту. – Ты издеваешься надо мной! Что я опять не так говорю?
     - Не опять, а снова, - передразнила я. – Ты уже один раз женился на “принцессе”. Ну, и что, открыла она тебе новый смысл жизни? Небось, внесла новые понятия об окружающей действительности, да?  - Я издевательски усмехнулась.
     - Но не все же такие, должны же быть и другие девушки, порядочнее, - пытался он отстаивать своё мнение.
     - Ты знаешь Паш, вспоминая всех твоих девушек, хочется заметить, что ни одна из них особенной порядочностью не отличалась, разве что только Лиза…Да и она тоже была хороша…
     - А ты никак ревнуешь?
     - Что? Я? Паша, дорогой мой, это не ревность, это нравоучение, - парировала я приторно-сладким голоском. 
     - Вот давай только без этого! Я не десятилетний мальчик, чтобы читать мне нравоучения, с кем и как дружить. Я взрослый человек, и если ты не хочешь меня даже выслушать, как-нибудь сам разберусь! – Отрезал он. 
     Я чувствовала, что страсти накаляются, но сдаваться не собиралась.
     - А в чём эта твоя взрослость заключается? В том, что ты до сих пор в людях не разбираешься? Или, может, ещё в чём?  - Я уже не старалась что-то ему объяснить, а старалась уколоть больнее.
     - Ксюш, давай не будем ссориться, - Паша попытался меня успокоиться.
     - А мы и не ссоримся! Но если ты меня не хочешь слушать – не слушай, не надо! - Я разозлилась не на шутку. – Просто, кто, кроме меня тебе правду скажет? Эти твои Лизы или Светы, или, может быть, Оли, которые через полгода брака бегут подавать на развод?!
     - Ну, это уже слишком! – Моя раздражительность передалась Паше. – Знаешь что, а пошла ты со своими нравоучениями! – Выпалил он и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
    Я осталась одна на кухне. Понятное дело, конечно же, я во всём виновата, зачем мне всё это надо было? Спокойно бы поговорили о его проблемах, потом о моих, как и всегда это было…На плите вскипел чайник. Я выключила плиту из розетки, отставила чайник и вышла на улицу. Паша сидел на крыльце и нервно теребил сорванную травинку. Я села рядом с ним.
     - Паш, - начала я тоном провинившейся школьницы, - прости меня. Я действительно ревную, боюсь, что всё своё время будешь посвящать жене, а про меня забудешь.
     - Да ты тоже права. – Он немного помолчал. – А по поводу взрослости, так это я сказал только, просто… - Он подбирал слова. Было заметно, что он не знает, как сказать. – Избитая, затасканная фраза, которой мы все прикрываемся… - … - Ты только не ревнуй, я не забуду тебя…никогда.
    Я положила голову ему на плечо, а он меня обнял. Так мы и сидели, обнявшись, провожая уходящий день и любуясь кровавым закатом. Вдали сверкали воды Волги глубокого синего цвета, поверхностно окрашенные золотой сеткой солнечных лучей. Город на другом берегу был похож на группировку скал, отбрасывающую длинные густые тени, а линии шоссе, выходившие из города, казались многочисленными руками этих теней.
     - Смотри, - указала я Паше на город и его тени, - это большие странные чудовища из мира теней, а это, - я указала на линии шоссе, - это их руки, ноги, щупальца.
    Паша вгляделся в очертания города и почти незаметно усмехнулся.
    Я думала об остывающем чае, сравнивая его, порой, с нашей дружбой, которая то раскаляется до предела и согревает своим тёплым паром дружеской нежности, а то медленно остывает, забытая всеми у плиты. А Пашка…О чём он думал? Может, о небе, о солнце, может об очертаниях города, а, может, о своей “принцессе”.
    Я принесла чай на крыльцо, и мы пили горячий, дымящийся чай из больших жестяных кружек. По земле поползли сумерки, словно художник, забрызгивая яркую картину тёмными кляксами, они оставляли тёмные следы своих мягких лап. Воздух, некогда пронизанный золотистыми лучами, наполнился густой сумрачной мглой. Звуки природы стихли, лишь стрекотали цикады, да изредка истошно и пронзительно кричала какая-то птица. Тёплые летние сумерки мягко обволакивали тело бархатными дуновениями ветра. Они словно проникали в самую душу и гуляли там, среди палочек-чувств, оставляя после себя небесную музыку ветра. Я чувствовала, как поднимается и опускается Пашкина грудь при дыхании, слышала, как бьётся его сердце, ощущала его плечо своей щекой, - и мне было так хорошо и легко! Говорят, что если сложить все минуты счастья человеческой жизни, то окажется, что счастливы мы всего 1/3. В тот вечер мне казалось, что чувство тихого счастья длится вечно…
    Последняя электричка вырвала нас из сказочного прибрежного мира и с силой ударила о железобетонные скалы города, изрядно окатив шумом и гулом паутины дорог. Пашка изредка мне что-то говорил, а я была способна лишь подавленно улыбаться – мне хотелось вновь вернуться в тот миниатюрный домик и прокрутить прошедший вечер под “Полонез” Чижа. Дома никого не оказалось, да, впрочем, и не должно никого оказаться – я живу отдельно от родителей. От животных в своей квартире я давно отказалась – у меня нет ни времени на заботу за ними, ни желания на эту заботу.
    Следующие дни тянулись, как и все обычные рабочие будни – скучно и неинтересно. Мой личный фронт не блистал великими победами, жаркими страстями, а если на горизонте и появлялся кто-то стоящий, то он не считал обязательным обратить внимание на меня. Чаще всего все новенькие в нашем офисе при виде Ирочки, моей давней подруги и сослуживицы, пускали слюну и прыгали перед ней задних лапках. Зато Пашка жил на полную катушку, а точнее будет, старался жить на полную катушку. За две недели с небольшим он успел найти аж трёх “принцесс”, благополучно с ними расстаться по их же инициативе, завести десятки виртуальных романов…и всё в этом же духе.
    Как-то, после Пашкиного вечернего предупреждения о том, что на всю ночь он уходит на какую-то вечеринку или презентацию (я толком не поняла), я решила на следующее утро принести этому несчастному пачку аспирина – мало ли чего! Но, поднявшись с утра на пятый этаж, я обнаружила незапертую дверь и слой песка в коридоре Пашкиной квартиры. На кровати валялся сам Пашка и ржал, извините, но слово “смеялся” здесь звучало бы слишком прилично, буквально ржал надо всем, что его окружало: надо мной, над потолком, по которому он скользил взглядом, дело доходило вплоть до рисунка на обоях. Я стояла посреди комнаты, как вкопанная, и просто рассматривала Пашку, даже не думая, отчего и почему он такой. Пятнадцать минут беспрерывного смеха, раздражающего и бессмысленного, чем-то напоминающего злой смех игрушечных арлекинов…Я ушла на кухню, где, собственно говоря, и обнаружила причину столь хорошего настроения – на подоконнике валялась пара бульбуляторов.
     - Дурак… - Выдавила я из себя и нажала на кнопку электрического чайника.
    Часа через два Пашка выполз на кухню и сел рядом со мной, налив себе тоже чаю. За это время я успела поглотить изрядное количество разных жидкостей, начиная с того же самого чая и заканчивая коньяком.
     - Поехали на тот берег, - предложил он, отхлёбывая из чашки.
     - Поехали, - ответила я, за окном благо струились обжигающие солнечные лучи, а в календаре значилась суббота.
    Колёса электрички отстукивали жёсткий ритм железнодорожного блюза. Вагоны плавно покачивались, имитируя поездку по волнам, а за окном я вновь увидела то зелёное море, тянувшееся до самого горизонта.
     - Тебе, наверное, интересно, почему я… - Начал, было, Паша.
     - Честно? Мне по боку. В том смысле, что я и без твоих объяснений всё знаю. – Оборвала я его. – В конце концов, сколько мы с тобой друг друга знаем..!
    Паша вздохнул, что-то ответил мне, но его слова заглушил шум колёс. Зачем всё объяснять? Тоже мне, принц..! Чего он хотел? Чтоб первая встречная-поперечная полюбила бы его любовью до гроба? Чтобы девочка с корпоративной вечеринки, заинтересованная только в поиске состоятельного мужа, поклялась ему в вечной любви и оставалась бы верной на всю жизнь? Единственная вещь, которой она была, есть и будет верна – так это деньги; такие шелестящие, бездушные бумажки!
    Паша поставил рядом со мной чашку кофе на доски крыльца.
     - У нас сегодня кофе? Это что-то новенькое.
     - Захотелось что-то изменить сегодня, - словно застыдившись, ответил Пашка.
    Мы вновь провожали уходящий день, опять обнявшись на крыльце его игрушечного домика. Я слушала тишину вечернего воздуха, разбавленного золотисто-коричневыми вспышками света. Рассматривала неуклюжие очертанья городских зданий, укрытые мягкой сеткой наступающих сумерек.
     - Ксюш, почему все мои “принцессы” так быстро разочаровываются во мне?
     - Просто видят, что ты не идеален, что ты не идеал, которым с первого взгляда кажешься…
     - Фигня какая-то…А вот ты бы вышла за меня?
     - А почему бы и нет? – Уткнулась я носом в Пашкино плечо.
    Чувство тихого счастья вновь принялось медленно растекаться по телу. 1/3 счастливой жизни пополнилась лучшими мгновениями.
   -------------
    Я разбросала продукты по полкам в холодильнике, натянула удобные джинсы вместо опостылевшей строгой юбки и побежала на вокзал. Я вновь ехала на другой берег, и плавные покачивания вагона медленно укачивали меня, вгоняя в сладкую дрёму. Но мне хотелось быстрее оказаться внутри этого маленького, игрушечного домика, крыльцо которого Пашка всё-таки покрасил этим летом. Я разглядывала серебристую гладь Волги, вспоминая, что забыла постирать Пашкины джинсы, что его мама, а теперь моя свекровь, должна была сегодня принести мне какие-то рецепты, что третий день болит голова, а я опять забыла сходить к врачу.
    Первым, что я увидела, поднимаясь по тропинке, был Паша, старательно выкрашивающий наличники окон. Что ни говори, а всё-таки выполнил своё обещание!