Дегтярное мыло

Настоящее уныло:
Все мгновенно, все пройдет.
Что пройдет, то будет мило.

А. С. Пушкин

Брязгин любил дегтярное мыло. Но длительное время не пользовался им. Купить-то он его однажды купил, это когда оно появилось в продаже. Еще подумал тогда: «Надо же, не один я, еще кого-то волнует и привлекает деготь и дегтярный запах. Который из детства!» Это он о тех, кто придумал, создал дегтярное мыло. И изготавливает его. И еще потому, что сейчас деготь почти не используется нигде. А раньше применялся широко. И в воспоминаниях Брязгин связывал его с лошадьми. Которых в детстве очень любил.

Но семья у Брязгина, жена и две дочери, не порадовались новой парфюмерной покупке.

-Кирзовыми сапогами солдатскими пахнет! Сбруей лошадиной! Конюшней и хлевом! - каждая из членов семьи выбирала свою характеристику дегтярному мылу.

-Да откуда вы знаете, как пахнет лошадиная сбруя? Вы даже не знаете, что туда входит, в эту сбрую! Вы даже хомута «живого» никогда в жизни не видели, не говоря уж о супони и чересседельнике! А уж в хлеве дегтем никогда не пахло, ладно уж в конюшне! - защищался Брязгин.

-Мама говорит! - отвечали и продолжали нападать дети. - И хомутов живых не бывает, это неодушевленная вещь! Тем более супоней и седелок!

-Нет, хомуты умеют бегать, вместе с лошадью! А мама ваша сама ни разу не была в конюшне! - возражал с улыбкой Брязгин.

В серьезных вопросах дочери в семье Брязгина занимали обычно нейтральную позицию, чтобы не обидеть ни отца, ни мать. Но где это было не так важно, они чаще были солидарны с матерью.

И окончательную точку в споре о дегтярном мыле поставила младшая дочь, которая выступила очень рассудительно.

-Папа, ты знаешь, ложка дегтя может испортить бочку меда. Ведь так, народная мудрость. Вот и у нас получится, что маленький кусочек твоего мыла испортит своим запахом всю нашу большую, но уютную квартиру!

-Ну, не очень она у нас и уютная, порядка у вас очень мало. Ваши вещи не знают своего места. Но, раз вам так уж не нравится мое мыло, буду ходить нюхать дегтярный запах в магазин, - сдался без борьбы Брязгин – любящий отец.

И с тех пор дегтярное мыло в ванной комнате у Брязгиных не появлялось. Хотя Брязгин всегда помнил, что есть такое мыло. Которое не только имеет свойство будить в его душе радостное прошлое. Но еще и содержит в себе лечебный берестовый деготь, по старинным русским рецептам.

Прошло много лет, дочери выросли и разъехались. Брязгин постарел, и появились у него проблемы со здоровьем. Жили они теперь одни, вдвоем с женой. И однажды он опять купил дегтярное мыло.

Удивительно, но теперь жена совсем, или почти совсем, не возражала против этой покупки. И против того, что в ванной комнате стал присутствовать теперь запах дегтя. Брязгин все это расценил так. Жена была его намного моложе. Но и она теперь постарела. И у нее тоже появилась свойственная многим ностальгия по детству, отражавшаяся в каких-то вещах, предметах, событиях. И сказала она себе: пусть уж муж пользуется этой противной, но такой притягательной для него вещью. И выделила в ванной комнате на полочках законное постоянное место для дегтярного мыла.

Только несколько раз она ворчала, вот по какому поводу:
-Придут гости, увидят такое темное несимпатичное мыло, с таким же ароматом, явно не хозяйственное, как мне объяснить, почему мы его держим?

-Ой, это проще простого! - засмеялся Брязгин. -Скажи гостям, если им интересно, что, когда твой муж пользуется мылом, он вспоминает себя босоногим мальчишкой, верхом на лошади, тоже пахнущей дегтем, они все пахнут дегтем, и имя которой – Капризная. Лошадь не хочет идти в воду, в реку, и мальчишка лупит ее босыми ногами по брюху. И, в конце концов, они оказываются в воде, лошадь плывет. Но теперь боится мальчишка, конюх не разрешает ему распрягать и купать лошадь. Мальчишка сползает с крупа лошади и разворачивает ее за уздечку к берегу. Потому что, уж очень сильное течение впереди. И глубоко. Но лошади понравилось прятаться в воде от мух и оводов, и она не слушает своего седока. А мальчишке в душе хотелось бы переплыть реку, она не очень широка, и хоть немного прокатиться, проскакать по заливным заречным лугам. Но это уже – слишком много сразу счастья. Вот так и расскажи своим гостям.

В сознании Брязгина сформировалась устойчивая связь между дегтем и лошадью. А почему – Брязгин сейчас не смог бы и объяснить. Разве то, что смазывали раньше дегтем оси колесных повозок, телег. И еще дегтем смазывали, пропитывали конскую сбрую. Чтобы не намокала она во время дождя, не гнила. И не размножались в ней всякие гнилостные бактерии и насекомые. Ведь в дороге, во время дождя, повозку с конем не прятали под навес. Дождь идет, а конь с повозкой тоже идет. Ямщик укутался в плащ, и груз накроет, а бедный конь – мокнет.

Брязгин помнил, как в детстве ухаживали за рабочей обувью и смазывали ее дегтем. Сияющие маслянистой чернотой сапоги на полдня ставились просыхать, впитывать деготь, куда-нибудь на сквознячок, лучше на солнышко, рядком на бревно или на пенек. И потом таким сапогам никакая вода, никакие лужи не страшны. Так и конская сбруя. А уж от нее запах передавался коню.

Брязгин всегда любил больших домашних животных, коров и лошадей. Может быть, лошадей любил даже больше, чем коров. Но, когда он так думал, ему казалось, что он совершает грех. Потому что вначале козы, а потом корова, кормили в детстве его семью, и можно достоверно утверждать, что в военные и послевоенные коды спасли их с братом и сестрой, да и с матерью – от голодной смерти. Отец был на войне, и как он там голодал, да и голодал ли, Брязгин не знал и уже не узнает, отец не рассказывал. Когда отец вернулся с войны, жизнь в семье стала налаживаться, и голод постепенно ушел.

Коров и лошадей Брязгин любил по-разному, вернее, за разные их качества. Коров - за то, что они казались ему почему-то больше размером и теплее. И еще - они дышали шумно, как паровоз. Дышали-то они нормально, как все животные. Но часто они делали шумный выдох, и тогда в хлеве становилось уютнее и теплее.

Все это он помнил, потому что вначале просто ходил с матерью в хлев, держал фонарь типа «летучей мыши», но проще, пятистороннюю металлическую коробочку и обыкновенное стекло с шестой стороны. Фонарь был керосиновый, и зажигать его нужно было – подняв по направляющим стекло. В непогоду ветер часто задувал фонарь, и мать ругала Брязгина, своего сыночка.

Обычная обязанность его была - стоять в уголке хлева и держать фонарь так, чтобы матери было удобнее обихаживать корову. И еще в хлеве стоял запах парного молока, мальчик любил этот запах. Как и до сих пор любит парное молоко. Труда каждый вечер с коровой было не мало, сгрести навоз к стенке в одну кучу, и периодически выбрасывать его в оконце, застелить старым сеном пол в хлеве, накормить, напоить корову, и подоить, конечно. И все это время мальчик должен был освещать обрабатываемое место.

Нужно признаться, что, хотя мальчик и любил корову, он ее несколько побаивался. Уж очень часто махала (тогда говорили – мотала) она головой, а то и направляла рога на мальчика, мол, что это ты тут стоишь. Мать успокаивала корову. По утрам она ходила к корове одна, наверное, жалела будить сыночка рано.

Лошадей Брязгин уважал больше, чем коров. Наверное, за их большую деликатность, если применить это слово к животным. Лошадь боле доверчива к человеку, и к ней можно подойти, погладить. Может быть, это так казалось, потому что мальчиком он почти не видел полностью свободных лошадей. Или еще впечатлительнее - табунов лошадей. Обычно у пасущихся лошадей ноги, чаще передние, были связаны веревкой, так, чтобы они могли перемещаться лишь маленькими шажками, и не ускакали, не ушли далеко. Паслись в таком виде лошади без пастуха.

Еще Брязгин любил лошадей за их беззащитность. Свободная лошадь могла бы убежать, а то и лягнуть, защищаясь. А в упряжке она полностью беззащитна от человеческой жестокости.

В детстве Брязгин жил возле загот-зерно, и зернопоставки из колхозов привозились на лошадях, машин было мало, да и они нужны были фронту. И иногда какой-нибудь колхозник-возчик, чем-то недовольный, может, зерно не так приняли, а то и вовсе не приняли, потому что не просушенное, - свое плохое настроение «срывал» на лошади, придравшись за какую-либо провинность. Чаще всего это – когда лошадь не могла вытащить воз, телегу из какой-нибудь колдобины, ямы. Лошадь безропотно сносила удары бича, только от боли дрожала ее кожа.

У Брязгина и сейчас часто вытекала слеза, когда он вспоминал, представлял эту картину. Конечно, голодному, может быть промокшему, озябшему человеку, работавшему бесплатно за «палочки», так тогда называли отмечаемые в журналах трудодни в колхозах, которые почти не оплачивались, на ком-то хотелось сорвать злость из-за своих несчастий. И вот доставалось лошади. Но не много было таких жестоких людей. Ведь лошадь не виновата.

В детстве Брязгину со своим отцом часто приходилось пользоваться лошадью, привести дрова, сено, картошку с поля, да и многое другое. И он всегда радовался, когда на трудных участках отец тоже «впрягался» в повозку, подбадривая лошадь: «Ну, еще, милая, немножко, ну еще чуть-чуть!» И лошадь напрягалась еще чуть-чуть, и воз постепенно двигался. И Брязгин - мальчик, конечно, тоже толкал за уголок телеги или саней. И потом гладил большую лошадиную голову, и мягкую гладкую шею, и гриву.

Но больше всех Брязгин любил лошадей за их глаза. Тоже какие-то беззащитные, доверчивые глаза. В детстве мальчику казалось, что в лошадином глазе отражается весь земной мир. Если только отойти подальше и смотреть с разных сторон. А если близко – видишь только себя, смешного, как в кривом зеркале. Влажность роговицы глаза, кривизна ее поверхности и то, что глаза большие, большие, и создавали тот обманчивый эффект, что в лошадиных глазах – весь земной мир.

С дегтярными делами Брязгин в детстве столкнулся раньше, чем с лошадьми. Недалеко от их дома, на опушке леса, была большая яма, заросшая на дне и по склонам всяким чертополохом, а по краям – сплошной стеной из молодых хвойных деревьев. Так уж получалось, что пути окрестных мальчишек очень часто пересекались с этой ямой. Почему-то всех их сюда тянуло. И в их среде ходила молва, что яма эта в гражданскую войну образовалась от бомбы, может быть сброшенной с самолета. То, что в гражданскую войну самолетов было мало, тем более в их глухом северном краю, да и зачем бомбить лес, - все это в расчет не принималось. Всем нравилось, что яма от бомбы.

Брязгин – мальчишка разделял это мнение о бомбе. К этому, у него, были вот какие основания. Где-то в дошкольном его возрасте мать получила на него путевку в детский санаторий. Правда, путевки давали только школьникам. Но мать как-то уговорила начальников в отделе образования. Шли как раз самые голодные военные годы, и дома надеялись, что мальчишка хоть поест в санатории.

Так, наверное, и случилось. На занятиях Брязгин – мальчишка садился на последние парты, или вообще куда-нибудь в уголок, и никому не мешал.

Так как шла война, в санатории периодически проводились учебные воздушные тревоги, когда всем детям нужно было бежать из классов в бомбоубежище. У Брязгина до сих пор очень ярко сохранилось в памяти картина летящего в небе немецкого самолета, с крестами на крыльях. Хотя этого не должно было быть, их санаторий, да и местожительство, было далеко от линии фронта. Может быть, летел наш самолет, а дошкольника обманули старшие ребята.

Время было зимнее, и обязательным правилом при тревогах было то, что не разрешалось искать, выбирать в раздевалке свою одежду, пальто и валенки. Нужно было хватать первую попавшуюся и бежать в бомбоубежище. Но вот только после такой учебной тревоги трудно было отыскать свою одежду, детей в санатории было много. И кончилось это тем, что у Брязгина к концу срока путевки оказалась чья-то грязная фуфайка и разные по величине и цвету валенки.

Когда Брязгина привезли из санатория домой, а он от вокзала шел один, вдруг ему стало страшно, что он кругом виноват, потерял и свое пальтецо, и валенки, и одет во все чужое, а валенки еще и разнородные, да еще и по маме соскучился. И от всего от этого он горько расплакался. И побоялся идти домой.

Хорошо, мать торопилась домой, из школы, она работала учительницей. И знала, что сыночка привезут сегодня. И увидела его за углом. И конечно, обняла, успокоила. Позже она рассказывала, что таких маленьких по возрасту не должны были брать в санаторий. Но она, чтобы поел ребенок, рискнула отправить его. Конечно, душа у нее болела, ребенка могут обидеть старшие ребята в санатории. Но все, слава богу, обошлось.

И вот Брязгин - мальчишка после пережитых в санатории учебных воздушных тревог стал считать себя в праве судить, как образовалась яма на опушке леса. И что она появилась от бомбы. Но, спустя несколько лет, повзрослев, он узнал, что бомба тут не причем. В яме делали, или проще, «гнали», много лет до этого, деготь. Накладывали в яму березовые чурбаки, обкладывали сверху землей по определенным правилам и поджигали. Древесина горела при недостатке кислорода, образуя деготь. И еще специальный уголь, который использовался в кузнечных печах.

Ну, а с лошадьми…Брязгину в детстве повезло, он мог дружить с лошадьми. Как это обычно бывает у детей, дружить с кошками, собаками и другими животными. А Брязгин дружил вот еще и с лошадками. И особенно с одной лошадкой, с именем Капризная. А это могло случится потому, что рядом с его домом, недалеко, была загот-зерновская конюшня. И еще потому, что конюхом там работал очень добрый, добрый человек, звали его Кузьма. Который и детей любил, мальчишек, и лошадей тоже.

Брязгин помнил небольшой домик возле конюшни, называли домик «подсобкой». Где всегда было прохладно, уютно. В холодную погоду здесь часто топилась печка, и можно было смотреть на огонь. На стенах, на крюках, висела конская упряжь, хомуты, и другое. И на лавках тоже. Но здесь только та упряжь, которую чинил Кузьма.

У входа, с улицы, стояла бочка с дегтем, рядом черпак и воронка. Дегтем пахло и везде на конюшне. Вот может отсюда и пошла у Брязгина любовь к дегтю. Кузьма привечал мальчишек к подсобке, к конюшне, к лошадям. Может быть потому, что одному ему на конюшне было скучно, а мальчишки были хорошие, надежные, «с огнем» не баловались. Кузьма разрешал мальчишкам ухаживать за лошадьми, в той мере, когда это было не опасно.

Но у ребят мечта была - поездить на лошади верхом. В этом вопросе Кузьма был непреклонен. «Баловство это!» - говорил он обычно. Брязгин сейчас уже не помнил, где же он научился хорошо ездить верхом. Может быть, Кузьма иногда разрешал ребятам покататься, когда не было поблизости начальства.

О лошадях у Брязгина воспоминания были и приятные, и не очень приятные.

Очень приятные, это, например, когда Брязгину-мальчишке, с приятелем, предложили на летних каникулах поработать возчиками-грузчиками на лошадях. Это было в классе шестом. Взрослые на эту работу не шли, платили мало. Нужно было возить песок с реки на загот-зерновскую стройку. Пять километров туда, там нагрузить песок в телегу, потом обратно. И так два-три рейса в день. Разве не приятная работа, да еще и денежки за это платили.

Лошадка у Брязгина была по имени Капризная. Но, никакая она не была - капризная. Была добрая и работящая лошадка. И с возчиком, с Брязгиным, жили они в то лето очень дружно и интересно!

Из приятных же воспоминаний, Брязгину посчастливилось скакать на настоящем чистокровном жеребце. Но это уже было не в детстве, а в юности. Дело было на целине, на Алтае, после первого курса. Брязгин с товарищами строили саманный коровник. И однажды то ли забыли, то ли предполагалась другая работа, но оставили сапоги с длинными голенищами в общежитии. Месить саман. А идти – километра четыре в один конец, весь день проходишь, и работать будет некогда. Лошадка на стройке была, воду возить, но старая, дряхленькая. Бригадир на стройке предложил, есть конь, жеребец. Но сумеет ли кто из вас съездить верхом, жеребец «горячий». Брязгин не сомневался, он сумеет.

Из того случая только об одном жалеет Брязгин до сих пор. Законопослушный, а может, просто трусоватый, не повернул он тогда коня в степь, и не посоревновался в скачке с ветром. Уж очень был хорош конь, вернее, Брязгин на коне. На обратном пути нужно было ехать мимо колхозного правления. Возле которого штабелем лежали свежеобструганные бревна. А на крылечке сидели вновь прибывшие студентки, из какого-то педагогического института. Брязгину уж очень захотелось на коне пофорсить перед девушками. Но конь напугался белых бревен и шарахнулся в сторону. А Брязгин - через его голову, и наземь. Но уздечку он из рук не выпустил, значит, не плохой он был наездник. Есть такая примета.

Ну, а из неприятного, Брязгин помнил вот о чем. Где-то после войны, было ему тогда лет восемь-девять, его семья посадила и вырастила картошку в поле. Для уборки осенью они поехали туда втроем, с отцом и матерью. На лошади, чтобы сразу увезти картошку. Конь для уборки был не нужен, копали вручную, и он стоял возле поля рядом с телегой. Но взяли мало сена, конюх не дал, наверное. А возле картофельного поля стоял чужой стог. И они решили взять оттуда несколько охапок сена.

Конечно, нехорошо это, кто-то заготавливал, а они решили взять чужое, чего уж тут говорить. Но так уж получилось. И отец послал сына принести эти несколько охапок.

И вот, когда Брязгин нес это сено через картофельный участок, вдруг услышал за спиной сильный шум и какой-то скрежет. Он оглянулся, на него мчался жеребец, запряженный в двухколесную тележку, в каких обычно ездило начальство (машин тогда еще было мало). Седок понуждал лошадь, а она не хотела ехать на человека, высоко подняла морду и лязгала зубами об удила. Брязгину казалось, прямо над его головой. Он очень испугался и закричал: «Мама!».

Конечно, воровство нужно наказывать, но не так же! Несколько охапок сена – не большое воровство, зимой по-соседски, выручая друг друга, большее количество сена давали друг другу без отдачи. В тележке сидел председатель колхоза. Отец схватил лопату, отогнал лошадь и стукнул седока вдоль спины. Который, конечно, был пьяный.

Но все это было очень давно. А дегтярное мыло, вот оно, рядом, и каждый день. Разве это не чудесно, побыть как будто в детстве, с лошадью!