Музыкальная история. часть 4

Дядя - младший брат мамы - женился на азербайджанке. Хотя называть ее азербайджанкой было бы не совсем корректно, потому что в ее роду были и украинцы, и армяне, и - даже - один татарин затесался. Но она считала себя азербайджанкой, а по-моему, глубоко не просвещенному в национальном вопросе, мнению, национальность - это не более чем самоидентификация личности. Вот не существует национальностей - считаю я. Речь может идти о расовой принадлежности, с этим не сделать ничего, а вот национальность...Я, например, лет до одиннадцати вообще национальности не имела. Жила себе, не задумываясь, хотя на Кавказе трудно было жить, не задумываясь о национальном вопросе. Когда вокруг тебя клубятся дети с разбросом в фамилиях от Беркович до Маслов и от Сураханян до Бараташвили, трудно не задаться вопросом, в чем, собственно дело, почему так. Тем более, если и твоя собственная фамилия тоже ...не Иванова, знаете ли.

Прозрение, как это водится, произошло внезапно и не без помощи бабушки, а вернее, только благодаря ей.
Я вернулась домой в крайнем раздражении, и она поинтересовалась, в чем, собственно, дело. Я ответила, что Вовка, этот ЖИД, жидится дать на велосипеде покататься. Бабушка разгневалась. " И почему же это он жид?"- спросила она ледяным тоном. Но я в своем раздражении не обратила на ее тон внимания и возмущенно проорала: " Он велосипед не дал! " Тогда бабушка спросила меня, а кто я, как я думаю. И, не дождавшись ответа, объяснила, что это за слово - " жид ", какой смысл придали ему антисемиты, что у меня все - и мой отец, и мой дед - отец мамы - все евреи, только она, бабушка, наполовину хохлушка - наполовину полька, а значит, я славянка только на одну четверть ( " ...ты же хорошо знаешь дроби - посчитай сама..."), а в остальном я самая настоящая еврейка, а потому произносить слово " жид " в его ругательном смысле я просто ни имею права, тем более, что я ведь девочка из интеллигентной семьи, не то что это русское быдло - Вовка, его папаша, начштаба, пьяница и матерщинник, и его маман - деревенская " нюшка ". В этой тираде моей, обычно доброжелательной, бабушки, конечно, просквозило ее шляхетство и неприязнь " белой " к " красным ", из-за которых так непоправимо изменилась жизнь.

А у меня словно пелена с глаз спала! Ведь бабушка часто рассказывала о довоенной жизни в Киеве, и в этих рассказах ясно было, что жила моя семья среди евреев. Постоянным рефреном шли упоминания о том, как евреи тянутся к образованию, какие хорошие - еврейские матери - маме мешугаит ( так произносила бабка ), как хорошо всегда учились дети из еврейских семей, какой умный был мой отец, и я, конечно своей ненормальной тягой к учебе, пошла в него. Я любила форшмак, курицу и колбасу, и бабка говорила мне, что я - " еврейская натура ", потому что евреи любят всю эту еду. Я слушала и не слышала. Но вот пелена упала, и мгновенно произошла моя самоидентификация как еврейки. Бабушку результат ее тирады несколько озадачил и озаботил, и она приложила все усилия, чтобы мое новое самосознание не выпирало слишком и не будоражило неприязнь к евреям, которая дремала - до поры, до времени ( как она справедливо подозревала) - в окружающих меня людях.

Мою правоту в этом вопросе мне доказывает еще и то, что один мой брат - абсолютный язычник, а сестра и другой брат - православные христиане, крещеные и крестившие своих детей. Вот и получается, что во всей семье я одна - еврейка, потому что только я захотела ею быть.

Так и жена дяди - захотела считаться азербайджанкой и была ею.
Она была очень красива - тонкое лицо, нос с легкой горбинкой, огромные глазища и вьющиеся волосы. Конечно, она нравилась мужчинам, но большого опыта у нее не было, потому что поженились они с дядькой чуть ли не в младенческом возрасте - ему было года двадцать два, а ей едва исполнилось восемнадцать. Правда, в школьные годы у нее был безумный роман с одноклассником - армянином по имени Говард. Он был красив, обаятелен, нравился женщинам любого возраста ( свидетельствую об этом, потому что и сама на него запала, когда познакомилась, а была я тогда - уже не эмбрион, но еще не человек ). Роман этот ушел в прошлое, но, видно, Говард что-то помнил, потому что не женился и иногда появлялся в нашем доме.

В это время в Баку появилась новая звезда - молодой, очень молодой, красивый и талантливый певец Муслим Магомаев.

Вижу, как он стоит - в черной рубахе и черных брюках: ноги расставлены, правая вытянутая рука описывает полукруг. " Люди мира на минуту встаньте! Слышите, слышите, гудит со всех сторон - это раздается в Бухенвальде колокольный звон, колокольный звон! "

Сильная, конечно, была песня, но молодежь "тащилась ", как сказали бы сейчас, от твистов в его исполнении.

Твист завоевывал СССР, и никакие запреты не могли остановить нас - мы танцевали твист! " Еду дорогой - конца не видно ей. Еду дорогой - везу я юных фей, но, словно сто чертей, а не девушек везу я в машине своей! Ей-ей-ей, хали-гали, ей-ей-ей, хали-галь..." - это пел Мусик. А еще: " Арно Бабаджанян, слова...не помню, чьи..." Королева красоты" , исполняет Муслим Магомаев " - и:
" В переулках бродит лето, солнце льется прямо с крыш. В потоках солнечного света у киоска ты стоишь. Пестрят обложками журналы, на них с восторгом смотришь ты - ты в журнале увидала королеву красоты..." И так далее...Это ведь тоже твист! Как только Бабаджаняну удалось его продвинуть - не понимаю.

И Говард, и Мусик принадлежали к бакинской золотой молодежи. Золотая молодежь в Баку - это было нечто иное, чем в других точках Земли. Это не были дети богатых родителей, или дети республиканского начальства, хотя кое-кто из них тоже входил в ту или иную компанию. Бакинцы всегда отличались умением красиво пожить и любовью к хорошей жизни, а где брались деньги и как они зарабатывались, не интересовало никого. А хоть бы и на заводе в три смены! Или у папы-профессора в кошельке. Я была маленькой тогда, ни к одной компании пристать не успела, потому что на следующий день после выпускного вечера уехала, как оказалось, навсегда. Это моя особенность - уезжаю на время, которое превращается в " навсегда "( не могу похвастаться, что эта особенность приносит мне счастье). Но из рассказов старших я поняла, что нужно было быть чем-то интересным, чтобы в такую компанию попасть.

Говард был заводилой, душой любого сборища, любимец женщин, Мусик - набирающий известность певец. Ясное дело, они попали в одну тусовку, а там у них началось соперничество из-за девицы. Она, вроде бы была с Мусиком, но Говард сказал, что отобьет и - отбил. Естественно, у них с Магомаевым началась вражда. Девица ни за что не желала вернуться к певцу, а Говард всячески его изводил: увидев на улице, начинал вопить: " А я одной тобой любуюсь, и сама не знаешь ты, что красотой затмишь любую королеву красоты. А я иду тебе навстречу, и я несу тебе цветы, как единственной на свете королеве красоты ", - и дергаться в твисте. Муслим зеленел, рвался в драку, но верные друзья не пускали его, и Говард торжествовал.

Эти развлечения продолжались недолго. Вскоре Муслим уехал на учебу в " Ла Скала", а потом и вовсе перебрался в Москву, где женился на очаровательной женщине и хорошей оперной певице - Тамаре Синявской, и совсем другая пошла у него жизнь.

Говарда я больше никогда не видела.Дядя погиб в дорожной аварии, тетя умерла молодой - у нее с детства было больное сердце, ей даже дважды делали операцию у Амосова. Связь времен распалась, как распалась и страна, в которой мы так беспечно существовали ( или молодые беспечны везде?). Не у кого спросить: " А как оно было на самом деле?", - никто не ответит.

Но я иногда вспоминаю девицу, из-за которой два молодых красавца так не любили друг друга. Интересно, жалела она о своем опрометчивом отказе Муслиму, когда видела его - успешного и знаменитого - на экране своего телевизора, а иногда даже и с такой же известной и знаменитой женой-красавицей? Или же чувство к Говарду было для нее важнее любого успеха и денег? Если, конечно, так бывает в нашем мире.
Но ушли все, и ответ на это мое недоумение я не получу никогда.