Кунсткамера

Парень проснулся не от звонка старого будильника, а от привычного
ворчания отца, что уставшим, вернулся с ночной смены.
От двери к кровати пролегла полоска света, точно обрезанная хорошая доска. Парень не любил валяться, и потому сразу присев на постель, начал надевать старенькие штаны и майку.
На кухне уже сидел отец и быстро левой рукой, по очереди, то хлебал борщ, то отщипывал кусочек хлеба. Правый рукав безвольно болтался пристегнутый к старому пиджаку булавкой.
Отец ел торопливо и при этом рассказывал историю, которая произошла на заводе этой ночью. Мать, не слушая его, немногословно поддакивала и подливала борщ.
Парень, махнув рукой родителям и не особо вслушиваясь в их разговор, обрызгал себя водой, и начал тщательно тереть зубы щеткой. Холодная вода прогнала сон и взбодрила.
- Слышишь? Я к тебе обращаюсь парень. – Отец бросил ложку на стол и поманил его сухим, замызганным пальцем к себе – Вот матери твоей рассказывал только что, о том, как погиб у нас на заводе токарь в ночь.
Парень выплюнул белую пену и, повозившись с полотенцем, подошел к столу, усаживаясь с другой стороны.
- Понимаешь, ет-тить! Ночная смена, так и уснул за станком, да так и намотался на барабан. Одни ошметки остались. – Отец размахивал рукой, чуть не сбивая со стола посуду. Мать едва успела подальше поставить на стол стакан.
Присев на стул парень почувствовал сильный перегар и недовольно поморщился.
- Что нос воротишь. Да выпил. За упокой такого же мужика, как и я.
Но мне чуть больше повезло. Не лезь мать. – Он отодвинул от себя тарелку с остатками борща.
– Вот посмотри на это. Видишь его? Видишь? – И неловко
выпростал пустой рукав и начал его подкидывать.
- Отец, ну что ты опять. Не заводись, ему скоро в школу. Пусть поест
нормально. – Мать поставила перед сыном тарелку гречневой каши с молоком.
- Вот именно в школу. Вот именно. Я восемь часов на проходной как
штык на этом заводе. И уж никуда не денусь. А ты, я хочу, чтобы ты учился хорошо, поступил в институт пошел. – Отец оставил в покое рукав и махнул за окно. - Да уехал к чертовой матери с этого проклятого завода, проклятого дома, трижды распроклятого места. – Он еще раз махнул в сторону завода. В это время просвистел заводской гудок.
- Чтоб не был таким инвалидом как я. Понял меня? – Отец пригнул
голову и ударил кулаком по столу.
- Ну что ты, в самом деле – мать поставила перед ним тарелку с картошкой.
- Где твой дневник? – продолжал отец – Дай посмотрю. Ну, если есть хоть одна двойка. Получишь ремня.
Парень поежился, словно холодок пробежал по спине. Только вчера он получил двойку по русскому, и в дневнике стояла запись о том, что родителей вызывают в школу.
- Все, тебе пора в школу – мать, почувствовав опасность, вытолкала из-за стола парня и, сунув ему в руку небольшой бутерброд, отправила его в свою комнату. – Иди, собирайся.
- Что ты его защищаешь? А? – отец уже плохо держался за столом и, покачиваясь, встал.
- Будет тебе, иди спать. Устал ведь. С ночной же. Потом после школы поговоришь с ним. – Мать, приговаривая, подталкивала его в сторону комнаты. Отец устало махнул рукой, и едва не попав рукавом в тарелку, шатаясь, ушел.
Парень быстро собрался и неторопливо вышел из квартиры. Однако он сделал небольшой крюк и прошел на старый стадион, где уже несколько лет существовала секция картингистов.
Дорожка шла между стадионом и высоким железобетонным забором. За ним начинались заводские владения. Целлюлозно-бумажный завод был градообразующим. И городок полностью зависел от этого завода. Почти все взрослое население либо работало на заводе, либо обслуживало завод.
Гравий вперемежку с отработанным коксом скрипел под ногами. Забор тянулся вдоль всего футбольного поля и заканчивался тупиком. На этом пустыре соорудили картинговый круг. И мальчишки со всего города собирались здесь и гоняли на малых машинах.
Стадион вместе с картинговым кругом и собачьи вольеры - милицейский питомник, находились рядом, через дорогу, разграничивались только небольшой гаревой дорожкой и двумя заборами из сетки-рабицы. Которые упирались все тот же заводской забор.
На давно некрашеной сетке висела истрепанная афиша. Нижние углы ее были оборваны, и при любом порыве ветра она хлопала, рискуя слететь полностью, но постоянно возвращалась на место. Краски уже выцвели и дожди разноцветными подтеками почти смыли, то, что было когда-то написано, и теперь только с большим трудом можно было прочитать, о наборе в техническую секцию по вождению картинга.
Парень оглянулся и, поправив афишу, взялся за тяжелую ручку. Скрипучая и неповоротливая дверь питомника для отслуживших свою службу собак, едва подалась напору, и полумрак на короткое время резко сократил видимое.
Он торопливо прошел вдоль клеток и остановился рядом одной из последних.
Пока парень шел вдоль клеток чувствовал, как за ним наблюдают из каждой клетки, чувствовал едва слышимый скулеж.
Вцепившись пальцами в сетку-рабицу, он тихо прошептал:
- Звездочка, звездочка!
В глубине клетке едва почувствовалось движение, на свет выползла старая собака и, приволакивая лапу, подошла к сетке.
Парень торопливо достал бутерброд и, освободив его от бумаги, пропихнув в клетку решетки, бросил перед собакой.
Она едва принюхалась к бутерброду, и легла рядом.
- Ну поешь, поешь! Слышишь сволочь? Я для тебя взял, ну что тебе стоит, ведь колбаска же, мать твою!
Парень сглотнул слюну, и ткнул кружок колбасы собаке почти в нос.
Однако она лишь отвернулась и, свернувшись калачиком, почти не обращала на него внимание.
- Ну что? Не ест? – неожиданно услышал под ухом парень. Тот резко обернулся. Так резко оборачивается тот, кто постоянно ждет беды. За его спиной стоял смотритель питомника. Старый милиционер, вышедший на пенсию по инвалидности и теперь смотревший за собаками. Он подошел тихо, как подходит врач к больному, чтобы не испугать.
Он был в застиранных форменных штанах, заправленные в кирзовые сапоги, вместо кителя на нем висела старая оборванная рубашка, неопределенного цвета.
- Будет, обязательно будет! Дядя Андрей! Просто ей надо привыкнуть – Парень почти выкрикнул.
Пальцы еще сильней сжали сетку.
- Ну, ну ладно! - Смотритель потрепал его по голове и посмотрел поверх головы – Я тоже когда-то таким был, сам любил собак, и прикармливал их. Как придется.
Он прислонился к сетке спиной, и казалось, что он смотрит на проезжающие мимо маленькие машины на стадионе.
- Теперь вот сам такой же, как и они – Он похлопал ладонью себя по колену. Раздался сухой жесткий звук, как по дереву. – На пенсии. Всего-то надо на хлеб и водку. А мясо и с ними можно поделить.
Он махнул в сторону клеток. Точно он задумался о чем-то своем, и отключился от внешнего мира.
За забором ревели моторы малых картов. Что-то напевало из репродукторов радио.
- Если не эта бандитская пуля! – И снова удар по колену, только удар
был более крепкий.
Парень знал его историю. Городок маленький и каждый знает про соседа практически все.
Отец, злорадно посмеиваясь, не раз рассказывал, как этот милиционер в сильный мороз заснул в сугробе. В результате отморозил себе ступню. Дома вроде-то отлежался, но через неделю пошла гангрена, и пришлось удалить ногу по колено.
- Я и сейчас мог бы служить! - Парень почувствовал знакомый запах перегара, когда смотритель повернулся к нему – Знаешь, что? Давай ты беги в школу, а то двоек нахватаешь. А я посижу здесь, рядом с ними. Глядишь, и сожрет чо-нить. А?
Парень кивнул и сказал:
- Я быстро. Только три урока. И назад. Я даже приберу в клетках потом.
Его пальцы расслабились и отпустили сетку.
- Вот и ладно, беги, а то опоздаешь в школу.
Когда вновь скрипнула тяжелая дверь, и парень исчез, смотритель встал. Достал из кармана ключи и попытался открыть клетку. Собака торопливо отбежала и забилась в угол.
- А черт, не тот ключ! – Он перебрал несколько ключей из связки. Каждый ключ он ощупывал пальцами, почти не смотря на них.
Наконец дверца открылась. Смотритель, держась за сетку, пошел вдоль клетки, водя перед собой рукой. Собака из глубины наблюдала за ним.
- Да где же ты? Шкура картонная, я же слышал стук мягкий.
Наконец его рука наткнулась на бутерброд.
- Ааааа! Срань, нашлась – Смотритель сел на пол и, прислонившись к сетке, стал ощупывать бутерброд.
- Так хлебушек, да еще с колбаской. Хороша.
Он понюхал кружок колбасы и хмыкнул. Достав из кармана, маленький бутылёк водки и встряхнув его, залпом выпил.
- Ыыыхх! Не то, что паршивый «сучок», хоть и дороже.
Бутерброд уже хрустел на зубах. Песка в хлебе смотритель не замечал.
Смотритель выполз клетки и, прислонившись к сетке, присел. Казалось, он прислушивался к моторам и музыке стадиона, но потом его голова склонилась набок, и он медленно пополз на бок.
Собака неторопливо подошла к спящему и обнюхала его. Тот не двигался. Она подошла к сетке и стала наблюдать за маленькими машинами, что с шумом проезжали мимо нее.
… Классная дверь громко хлопнула, и из кабинета выбежал парень.
- Дура – тихо сказал он и махнул рукой. Он оглядел коридор и спустился на первый этаж. Потом он быстро забрался в раздевалку и торопливо обшарил куртки одного ряда, потом второго. Наконец он нашел небольшой пакет с едой. Парень быстро засунул пакет под рубашку и вышел из раздевалки.
Выйдя из школы, он присел на камень и начал смотреть за футболом, в который играли старшеклассники.
Неожиданно за ним хлопнула дверь. Рядом стоял тренер. Учитель по физкультуре, но по совместительству еще и тренер по картингу.
- Ну, что опять выгнали? – Юрий Васильевич потрепал его по
волосам.
- Да ну ее. - Парень махнул рукой. – Я ведь только спросил ее какой
состав пороха и кто такой Нобель. И почему знаменитая премия названа в честь пороха. А она меня возьми да и выгони с урока.
- Ну ты и вопросы задаешь. – Развел руками тренер. – Не каждый сможет ответить.
- Юрий Васильевич! Будь любезен, зайди ко мне – в окне первого этажа показался директор школы.
- Держись – Тренер снова потрепал его и подмигнул. – На тренировку
не опаздывай. Хорошо?
Парень довольно кивнул.
- Все беги, играй в футбол. Разрешаю.
Снова скрипнула дверь, и тренер исчез в полумраке школе.
Но парень не побежал к школьному стадиону, а прислонился к стене
возле окна директора, и стал прислушиваться к разговору.
- Заходи, заходи, будь добр – Усталый голос директора парень хорошо слышал. Раздался звон стакана и звук наливаемой воды.
Директор школы выпил воды и поставил стакан на стол:
- В школе опять начали воровать. Но что интересно, не деньги или там сигареты, как обычно, а только завтраки. Ну там бутерброды с колбасой или сыром. Не знаю.
Виктор Афанасьевич подошел к окну.
- Зачем? Ведь кормим и хорошо. Странно. Слушай, а твой пацан не мог это сделать? Ведь болтается среди уроков.
- Да ты что, Витя? – Тренер подошел к окну и посмотрел на входную
школьную дверь. Однако парня не заметил. Тот весь вжался в стену и боялся пропустить хоть слово.
- Да безалаберный, несобранный. Но чтобы такое? – тренер постучал
по подоконнику. - Не гоноши Афанасыч, сам-то ты, что? Не прогуливал что ли? Нет? Мне этот парень как воздух нужен. Я из него большого спортсмена сделаю.
- Ладно, ладно – директор вздохнул – знаешь что? Сходил бы ты к нему домой что ли? Не знаю прямо. С отцом бы поговорил бы. Кажется вы с одного двора. В футбол с ним поди играл?
- Да уж поиграл. Только видел я его сегодня утром. Водкой несло за версту. Глаза стеклянные. Прошел не здороваясь.
- И все же сходи. Надо. Господи, какая же жара, с утра. А еще сидеть несколько часов. Ведь апрель, а жара как в июле. Скоро экзамены. Та еще морока. Отработать свои часы и домой.
- Не хнычь. Знал же на что идешь. – Тренер закрыл окно.
- Да в том и дело, что не знал – Их голоса стали затихать. Парень
прошмыгнул под окнами и быстро стал уходить от школы.
Когда парень вошел в квартиру и открыл дверь, то заметил на кухонном столе свой дневник, с вырванными страницами. Неожиданно его за шею схватил отец. Тот прятался за дверью и ждал его.
- Ах ты скотина, мразь. Я тут на заводе горбатюсь, а ты прогуливаешь. – Парень знал, что отец еще не отошел от похмелья и, вывернувшись, бросился на кухню. Быстро открыв окно, он попытался выскочить во двор. Но пряжка ремня несколько раз отметилась на его спине.
Отец мелькал в окне и ругал его, на чем свет стоит. Но парень лишь махнул рукой и показал сжатый кулак, согнутый в локте.
Через несколько минут он уже был у своего друга. Тот замазал ему спину зеленкой и дал старенькую, но выстиранную майку.
Попив чая, они неторопливо отправились на тренировку.
…Карт едва не перевернулся, не вписавшись в поворот, промчался близко от группы механиков. Юрий Васильевич тут же выбросил вверх желто-черный флаг, давая таким образом понять, что для парня этот круг закончен, и он может остановить машину.
Когда машина остановилась, тренер подбежал к парню, и было слышно, как он его ругает. Парень сидел в машине с закрытыми глазами, казалось, он полностью отключился.
Однако следующий кто сел в карт заметил пятно на спинке сидения, тренер бросает взгляд на спину парня и видит, как на спине его разрастается грязно-бурое пятно.
- Стой кто это тебя так? – Юрий Василевич догнал его и развернул к себе лицом. Однако тот молча сбросил его руку и упорно смотрел в землю.
- Юрий Васильевич, его отец лупит почем зря, за любую провинность
ремнем порет.
- Заткнись Худой! Это не твое дело – Парень резко развернулся и закрыв
лицо руками побежал. Даже когда он бежал было видно, что его плечи мелко вздрагивали.
Чтобы хоть как-то успокоится, парень покружил по улицам своего небольшого городка, рассматривая витрины немногочисленных магазинов. Посидел на берегу реки, ежась от осенней сырости. Наблюдая за водой, парень успокоился и почти забыл обиду.
Вечером, когда стало прохладно, и надвигалась гроза парень, наконец, собрался домой.
Когда он подходил к дому, дождь уже набирал силу и парень обрадовался, что вовремя вернулся.
Еще около подъезда он услышал из окон своей квартиры крики и ругань.
- Опять двадцать пять – скривил рот парень и, не удержавшись, сплюнул. Однако почти тут же остановился, услышав знакомый голос:
- Если ты еще раз… - Тут же послышался звон разбиваемой посуды.
- Да пошел ты, мой… - снова звон и падение.
Когда парень вбежал в квартиру, то остолбенел от увиденного.
На полу, скорчившись, лежал отец, а на нем сидел Юрий Васильевич и бил его по лицу, размазывая пьяные сопли и кровь. Отец нелепо отбивался одной рукой и орал матерную песню.
Неожиданно из кухни выбежала мать и закрыла парня собой.
- Не надо, не надо – пришептывала она и закрывала его от дерущихся.
- Что не надо? – резко обернулся Юрий Васильевич и увидев парня
привстал.
Воспользовавшись моментом, отец перевернулся на живот и затих.
- Послушай – начал тренер – ты должен меня понять, это же за тебя…
Но парень вырвался из рук матери и закричал:
- Что? Что за меня? Я сам могу, сам…
Дверь громко хлопнула и парень, перепрыгивая через несколько ступенек,
выбежал на улицу.
Мелькали заборы и улицы, освещенные витрины и дома. Казалось, он бежал по кругу. Вокруг какого-то центра. Дождь хлестал его и пронизывал насквозь, но парень ничего не замечал. Одежда вся промокла, и он дрожал от холода.
Сколько и куда он бежал парень не помнил, он не понимал, где находится, и как он туда попал.
Когда он вцепился в сетку-рабицу, он почувствовал острый запах. В мозгу мелькнула мысль: - «собака».
Парень стоял возле собачьих вольер и тряс сетку.
- Ну что? Что ты сетку трясешь уже битый час? – Митрич подошел к сетке с другой стороны забора. – Ночь поди на дворе, а ты по дождю шляешься.
- Пусти, слышишь? Пусти – почти рыдал парень.
Митрич больше ни слова не сказав, впустил парня.
Тот выхватил у него ключи и пробежал к клеткам. Быстро открыв клетку и закрыв ее с другой стороны, парень забился вместе с собакой в угол.
- Парень ты чего это? А? – к клетке подошел смотритель.
Почти тут же калитку питомника едва не снесли, ручка стукнулась с другой стороны забора.
- Парень здесь? – в проеме стоял Юрий Васильевич.
- Стой. Кто идет? Старая ментовская закалка дала о себе знать. Митрич
насторожился.
- Здесь или нет - повторил вопрос Тренер и подбежал к клетке.
- А это ты. - Митрич узнал Тренера по голосу и махнул рукой в темноту
клетки. Подняв воротник, он поежился от холода. Дождь по-прежнему лил как из ведра.
Юрий Васильевич схватил замок и потряс его:
- Ключ. Где ключ? – Тренер кричал на смотрителя.
- У него – Митрич стоял и не понимал ничего. Под дождем пилотка его
мгновенно промокла и теперь налезала на лоб. – Да что, ядрена мать, происходит-то.
- Потом, потом, лучше сейчас найди другой, запасной, ключ или топор. Или там лом, что ли. Не знаю. – Юрий Васильевич засуетился перед клеткой.
- Слышишь парень, ну ладно тебе, будет. – Тренер тряс сетку, рассекая пальцы в кровь. Но он этого не замечал.
Из угла клетки на него смотрели две пары глаз.