Прощание

На перроне напротив 4-го купе стояло несколько человек. Два из них были моими родителями. Ещё один - другом. Солнце садилось. Отец стоял рядом с мамой, и она обнимала его. Я уезжала навсегда, и никому из нас в это не верилось до конца. А в те моменты, когда верилось, очень хотелось плакать. И плакалось. Наш поезд опоздал на пол часа, и я никак не могла отогреться, сидя на твёрдой нижней полке возле батареи, поджав одну ногу. Оказалось всё не так уж сложно. Что сложного в том, чтобы сложить чемоданы и отнести их на вокзал? Осознание того, что произошло как всегда приходит позднее… Вот тогда и начинаешь думать о том, а стоило ли всё это…

А пока я сидела на нижней полке, Алексей и его мама стояли надо мной. У меня не было мыслей, что это, вроде бы, теперь моя новая семья… И совсем не было даже намёка на чувство совести: «Как я могу променять вот тех близких, родных и любимых людей на перроне, на тех, что знакомы со мной всего 1.5 месяца, но тоже любимы… тех, что со мной сейчас в купе?». У меня не было мыслей. Никаких.

Только жаль было маму. Она стояла и плакала. И я прекрасно понимала её чувства. И мне тоже хотелось плакать, но ведь так всегда бывает в вагоне: хочется расплакаться от того, что ты уезжаешь, прислониться к окну, выразить всю свою боль и не лгать себе и тем, кто там – на перроне, скрывая свои чувства.
Я лгала. Я сидела на нижней полке, поджав от холода ногу. Мне было очень странно наблюдать развернувшуюся перед нашим купе картину: маленькая мама с грустными глазами, большой папа: добрый, хороший и ласковый (я впервые полностью это осознала: он добрый, хороший и ласковый!) и друг, весело стоявший на асфальте, выражавший нечто остроумное своей мимикой, все они стояли вместе. Первый раз. Мама Алексея вдруг сказала, что друг переживает и любит. И эти слова меня не поразили. Они как-то остались висеть в воздухе, как будто для того, чтоб я смогла вернуться к ним позже и обдумать потом, когда стану умнее.

А поезд всё стоял на месте. Наверное, он давал мне шанс передумать и не уезжать, а, может, просто время тянулось для меня слишком медленно.
Я пальцами нарисовала на стекле сердце и сказала тихо: "Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ", чтобы все это приняли в свой адрес. Мама снова заплакала, папа тихонько смотрел в землю, а друг – прямо в глаза. И ком в горле откуда-то взялся и застрял там.
Слава богу, пошёл поезд. Я помахала им рукой на прощание. Было пасмурно и сыро.
А утром я оказалась уже в совершенно другой своей жизни.