УВЫ...

Был юноша. Его глаза видели прекрасное, его уши слышали необъяснимое. Его руки и губы могли творить чудо. И было у него то, что стоило для него больше, чем миллионы золотых жил. У него была флейта.
И были другие люди. Люди, слитые в толпу. Они не видели прекрасное, они не слышали необъяснимое. Они жили ежедневным. Часто, глядя на этого юношу, люди повторяли: «Ах, бедный молодой человек! Бедный молодой человек!» На что он им отвечал:
- Я не бедный, я богаче всех вас.
- Ах, бедный, бедный молодой человек. Посмотрите. Его одежда уже совсем превратилась в лохмотья. А мог бы стать плотником, как его отец. Нет, эта дудка его погубит. Бедный молодой человек.
И не понимали эти люди того, что он говорил им в ответ:
- Я не бедный, я богаче всех вас! У меня есть свой мир! Понимаете? Свой! У меня есть моя Музыка!..
Но не слушали его люди. Лишь изредка кое-кто бросал тусклую мелочь в его шляпу, когда проходил мимо волшебной мелодии, творимой им и его возлюбленной – флейтой. Качая головами и повторяя: «Ах, бедный. Она его погубит»,- эти люди шли мимо. Не понимая, что не услышали самого главного, что должны были услышать в жизни – Божественной Музыки, открывающей Истину!

Но однажды всё изменилось. Этот юноша стал известным. Каждый день он играл на званных обедах и вечерах, получая за это большие деньги. У него появился дом, хорошая одежда, вкусная еда, и лишь по-прежнему с ним оставалась его флейта. При обжигающем свете свечей он творил свою музыку для тех. Кто платил. Играл он настолько хорошо, что иногда, отрываясь от своих тарелок и сплетен, к нему прислушивались и порою даже аплодировали. Но в большинстве случаев он был лишь фоном, модным фоном, который престижно было иметь за богатым столом.
С каждым днем рос достаток в доме юноши. Теперь он имел всё, что может хотеть иметь человек. И те, кто раньше лишь сожалел о его участи, с удивлением говорили: «Надо же. А ведь он добился, чего хотел! Кто бы мог подумать?!»
Но не этого он хотел! Он хотел быть услышанным! Понятым! А это богатство оседало в его душе тяжелой пылью, не давая лететь за мелодией, оно закрывало глаза, не давая видеть необъяснимое. И когда юноша понял, что он слепнет и глохнет под тяжестью ежедневного, он оделся в свои старые лохмотья, взял флейту и ушел прочь.
«Если и эти, не знающие забот, сытые люди не смогли открыть Истину, то лучше я буду вновь играть свою музыку небу и ветру. А наградой за это пусть будут мне жалкие гроши случайных прохожих».
Когда же увидели его люди на прежнем месте, голодного и оборванного, то решили, что он сошел с ума: «Бедный молодой человек! А все-таки погубила его эта чертова дудка. Ах, бедный, бедный…»