Из алкоголиков - в супермены. Зев первый - культурологический

ЧУДИЩЕ ОБЛО…

Зев первый – культурологический: Сказка – ложь…
 
«В России не пить - невозможно», – эти слова писателя Андрея Битова словно клеймо, рдеющее на культуре России. И хотя господин Битов заблуждается, он, как талантливый литератор, отражает мнение подавляющего большинства наших соотечественников. Так на сегодняшний день принято считать.
Мифы о пресловутом российском пьянстве поразительно живучи. Не удосуживаясь должным образом изучить прошлое своего народа, мы чуть ли не с наслаждением внимаем россказням не шибко образованных, зато сильно пахнущих перегаром личностей, которые с достоверностью очевидцев вещают нам про беспробудное, якобы, пьянство, героя-поэта Дениса Давыдова; про гусар, лакавших, будто бы, спирт бочками; про фаворитов Екатерины, которые – «шоб я сдох!» - все, что умели, так это водку дрызгать; про Петра, имевшего обыкновение похмеляться спросонья; про Ивана Грозного, на косой глаз «замочившего» своего сына; про жителей Древней Руси, всю жизнь только то и делавших, что пиры пировавших…
С личностями рассказчиков все ясно: они таким образом оправдывают собственную ущербность, а мы-то что?! Неужто не способны отличить правду от выдумки?! Или, может, сами потихоньку перетекаем в состояние не сильно образованных, но крепко пахнущих перегаром, а потому начинаем нуждаться в фальсификации собственной истории?!
Сколько раз мне, воздерживающемуся от употребления, приходилось слышать в компаниях, на вечеринках, на торжествах: «А ты чего не пьешь? Не русский, что ль?», или «Не пьешь, значит, шпионишь!», «Ты, видать, ФСБ-шник замаскированный!», «Ты чё, больной?». Сколько раз обижались, а порой и лезли с кулаками: «Уважить не хочешь!». Сколько раз «проверяли» не «закодирован» ли я, незаметно подливая в мой фужер с лимонадом, пепси или тоником спиртное, жадно наблюдая при этом, что я буду делать после того, как выпью их месиво! Причем люди, творившие это, совершенно не задумывались над тем, что будь я «закодированным», «зашитым» или что-нибудь еще – вполне мог бы уже лежть в могиле, а они, «проверяющие», сидели в тюрьме за непреднамеренное убийство. Мало того, никому в голову не приходило, что отказ от принятия спиртного – всего лишь показатель бережного отношения к своему организму, если хотите – акт проявления любви к самому себе (о любви к себе, а точнее, о ее отсутствии в нашей национальной культуре, мы поговорим позже).
Мне могут возразить, что существуют, мол, данные, согласно которым ежедневный прием пятидесяти-шестидесяти граммов алкоголя перед обедом улучшает, де, сердечную деятельность. Так вот, мои хорошие. Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) обладает абсолютно достоверными данными, что ежедневный прием пятидесяти-шестидесяти граммов спиртного в день неизменно приводит к химической зависимости, т.е. алкоголизму. Дело не в количестве выпитого, дело – в привыкании и возникновении потребности увеличивать дозу (толерантности). А сказки по поводу пользы придумали отдельно взятые врачи, которые, как вы понимаете, тоже люди, а значит, болеют всеми существующими в мире болезнями, в том числе и так называемыми аддитивными, то есть болезнями зависимости. На сегодняшний день, по данным той же ВОЗ, зависимостью от психоактивных веществ страдают от пяти до восьми процентов врачей в мире.
ОТКУДА ПИТЬ ПОШЛА РУСЬСКАЯ ЗЕМЛЯ …

На самом же деле, до XV века на Руси напитков, которые мы сейчас считаем крепкими, было мало. О наркотиках наши прадеды, прапрадеды, прапрапрадеды и прапрадалее – по крайней мере, подавляющее их большинство - понятия не имели. Географическое положение страны не располагало: север, Гиперборея.
Предположительно, люди научились делать вино из винограда еще в III – IV тысячелетии до н. э. в Др. Египте и Месопотамии. Пиво же в этих государствах появилось еще раньше.
Поначалу вино использовалось, в основном, в ритуальных целях, внутри храмов, но постепенно распространилось и на другие сферы жизнедеятельности.
Первые письменные источники о запрещении потребления алкоголя датируются ~ 20 веком до н.э. (один найден в Египте, другой – в Китае. В первом случае перепилась армия, в другом – два астронома, напившись, проспали сонечное затмение, за что были казнены).
Основу нашего Права составляет Римское право, а римляне, в свою очередь, положили в основу своего Права законы царя Хаммурапи. По этим законам, например, напившуюся женщину – сжигали. Были проблемы с пьянством и в Иудее, которое распространилось там очень быстро (не случайно в Библии рассказывается история с Ноем и его сыновьями).
В Древней Греции пьяниц перемазывали дегтем, затем вываливали в перьях и в таком непотребном виде возили на телеге по улицам в назидание населению. Платон писал: «Запретить употреблять вино войскам во время войн, населению в течение года, руководящим работникам во время исполнения последними служебных обязанностей, молодоженам…»
***
 
Основными продуктами хмельного пития у восточных славян были пиво и медовуха. Пили в Древнерусском государстве также виноградное (сухое) вино, привозимое из Византии и Малой Азии, мед, квас, ол, березовицу.
Вино, как правило, использовалось для исполнения религиозных обрядов и поэтому (как в Греции и Византии) разбавлялось водой.
Хороший (питный) мед требовал длительного приготовления (от 5 до 25 лет), поэтому был дорог. И хотя крепость его была выше крепости вина, пить его могла лишь достаточно обеспеченная часть населения, то есть знать.
Для массовых игрищ варили более простой в технологии, быстрее «доходивший» и, в связи с этим, более дешевый мед.
Квас у древних россиян считался таким же крепким спиртным напитком, как чистое вино того времени (9-11 градусов). Его варили, как и мед, т.е. по своему характеру он был ближе всего к пиву, в современном понимании этого слова, только был гуще.
Ол - или, другими словами, зелие, зелье - также варили. Он был прототипом современного пива. Приготовление велось из ячменя с добавлением хмеля и полыни (отсюда – зелье, зелено вино). Ол был достаточно распространенным и особо ценящимся напитком. По крайней мере, он единственный пользовался привилегией заменять вино во время церковных ритуалов.
Березовицей пьяной назывался самопроизвольно забродивший сок березы, хранимый длительное время в открытых бочках и действующий после этого опьяняюще.
Как и в других государствах, до XIV-XV веков опьянение вышеуказанными напитками было тесно связано с религией и ритуальными действиями, восходящими к языческому культу предков и загробных верований (тризны, вакханалии, праздники сева и сбора урожая, начала и середины года и т.д.). Медоварение, приготовление ола, кваса и т.п. на протяжении веков оставалось единовременным, эпизодическим событием. Питье к празднику в древнерусских городах варили улицей, сотней, слободой, посадом; в деревнях – погостом, улицей, всей деревней. За соблюдением порядка в потреблении пива (так в те времена называли все спиртные напитки) наблюдала церковь, которая вела с неорганизованным пьянством лютую борьбу. Да и упиться слабоалкогольным напитком было достаточно сложно.
Но, справедливости ради, надо сказать, что поговорки «В семье не без урода» и «Свинья грязь найдет» возникли неспроста. Находились такие, которые умудрялись напиваться даже в самых неподходящих случаях. В истории известен случай, когда упившееся ополчение ярославских, суздальских, переяславских, муромских и нижегородских князей 2 августа 1337 года почти полностью было перебито на реке Межевой немногочисленным войском татарского царевича Арапши. Возглавлявший русское войско Нижегородский князь Иван Дмитриевич утонул вместе со штабом. Описывая трагическое событие, летописец рассказывает, что воины суздальского князя, разбредясь перед битвой по окрестным деревням, пили мед, пиво, брагу и мордовское пуре. Пуре – национальный мордовский напиток. До этого случая его на Руси не знали. Крепость пуре была не более 16-18 градусов. Но даже напиток средней, по нынешним понятиям, крепости, оказался для русских воинов «неподъемным». После случившегося позорного поражения река Межевая осталась в народной памяти как Пьяная, а территорию за этой рекой стали называть «пьяная сторона».
***
Винный спирт (хлебное вино), как продукт перегона, стал появляться в России лишь во второй половине XV века (~ 1450 – 1480 гг.). Несмотря на то, что делать его научились в церквях, монополия (единоличное право на производство и продажу) уже в начале XVI века перешла в руки государства. Первый царь всея Руси, Иван IV Грозный, моментально сообразил, какие на этом можно иметь барыши! Его производство налаживалось на специальных винокуренных заводах. А в 1533 году в Москве был открыт первый «царев кабак» (на месте современного пятизвездочного отеля «Балчуг»).
Но удержать единоличное владение правом производства и продажи спиртного в руках государства не удалось. От возможности получать чуть ли не даром бешеные деньги (дешевое сырье и дорогой конечный продукт), у многих свербело в разных местах. Монополию буквально растаскивали по кускам. Очень скоро ситуация вышла из под контроля и началось спаивание народа. Ситуация усугублялась тем, что слабоалкогольные напитки, до появления винного спирта, было принято пить на Руси ковшами или другими вполне емкими сосудами. И хотя он имел крепость приблизительно в полтора раза больше традиционных напитков, пили его, по привычке, также – ковшам и т.п.
Производство спиртного и торговля им привели к огромной коррупции, мздоимству, повсеместному воровству, преступности, широкомасштабному пьянству. Разрушались социальные, культурные, нравственные, идеологические устои народа.
К середине XVII века монополия государства на производство и продажу спиртного развалилась полностью. Финансовые злоупотребления чиновников, ухудшение качества хлебного вина из-за хищений сырья и фальсификации, взяточничество, разорение, вследствие пьянства, низших слоев населения, отсутствие возможности у городской и посадской голытьбы оплатить «кабацкие долги» привели к возникновению в Москве и других городах России «кабацких бунтов».
После их подавления, царь Алексей Михайлович созвал Земский собор, получивший наименование «Собор о кабаках», так как главным рассматриваемым на нем вопросом было реформирование на Руси питейного дела. Уложением 1649 для хлебного спирта первой перегонки ввели специальный термин «простое вино». Исключительное право на его производство делегировали государству. В связи с тем, что крепость этого «вина» считалась непомерно высокой (~30-32 градуса), простое вино как напиток не употреблялось, а использовалось в качестве полуфабриката для получения так называемого полугара. Полугар – это спирт первой перегонки, разбавленный на одну четверть чистой холодной водой (23-24 градуса). Странное, на первый взгляд, название произошло от возможности проверить его «истинность» путем поджигания: горит, значит, все нормально.
 Предпринимались срочные меры по обузданию бесконтрольной продажи спиртного. Запрещалась продажа «твореного вина» в кредит, уничтожались частные и тайные кабаки, усиливалась проповедь церкви против пьянства, принимались меры усиленной борьбы с коррупцией.
Однако решимости последовательно противостоять негативным проявлениям винокурения у царизма хватило не надолго. Соображения «рентабельности», «выгоды», уже появлявшейся тогда «свободной конкуренции» вновь привели к разгулу пьянства и возникновению широкомасштабного самогоноварения. Таким образом, демонстрировалось полное пренебрежение коренными интересами не только народа, но и государства в целом, так как разорению подвергся главная производительная сила общества – трудовой люд. И это при всем том, что до XVIII века спиртные напитки были достаточно слабы и сразу же после перегонки разбавлялись водой.
Водка в нашем современном понимании появилась в Италии около ХVII века.
В России же XVIII века, благодаря постоянному совершенствованию процесса винокурения, появляется возможность получения так называемого «двойного вина» («двоенное вино», «передвоенное вино»). Этими терминами называлось хлебное вино, полученное перегонкой простого вина. Двоение очень часто велось с добавлением пряных или ароматических компонентов. К слову сказать, любимым спиртным напитком Петра I была анисовка - двойное вино, настоянное на анисовом семени и разбавленное на треть мягкой родниковой водой. Крепость ее в то время была примерно в пределах 27-30 градусов.
Петр прекрасно понимал, что монополия на спиртное – основа стабильного положения в стране и гарант государственного спокойствия. Поэтому он ввел в 1696-1697 годах единоличное право государства на производство и продажу крепких напитков (откупная система). И хотя через десять лет было заявлено о свободе винокурения, которое отнесли к одной из отраслей земледелия, производство и продажа спиртного находились под неусыпным государевым контролем. Кроме того, Петр ввел наказания для сильно пьющих: их били палками и сажали в ямы. Был разработан проект специальных работных домов «для исправления в уме больных, гулящих девок и пьяниц». Это обуздало ситуацию с былым пьянством.
Но в 1765 году Екатерина II отменила монополию, передав право на винокурение дворянству как привилегию, освобожденную от всякого налогообложения. Все другие сословия – духовенство, купечество, мещанство и крестьянство – этого права лишались. На первый взгляд, решение было достаточно мудрым: и государство при «своих» оставалось, и дворянское самолюбие тешилось. Мало того, поначалу все действительно выглядело пристойно и даже напоминало идиллию. Государство, не испытывая конкуренции со стороны ленивого российского дворянства, обеспечивало среднее качество продукции, а вместе с ним, стабильный доход в казну. Дворяне, млея от своей исключительности и попивая винцо собственного изготовления, совершенствовались в производстве последнего. Тем более, что чины их зачастую напрямую зависели от мощностей винокуренных заводов. Однако уже спустя тридцать лет винный спирт в России гнали все, кроме мещанства. Рынок был буквально залит всевозможными суррогатами, источников происхождения которых, во избежание конфликта с аристократией, никто не искал (правительство Екатерины II не имело дурной привычки ссориться с дворянами). Последние же, освоив к этому времени вторичную перегонку двойного вина, изобрели тройное вино, крепостью около 70 градусов. Появилась и получила широкое распространение водка, хотя, по традиции, ее все еще звали вином. Водка почти мгновенно стала пользоваться популярностью. Помещики, познав халяву, снабжали новым напитком слуг, все окрестное население, продавали технологии буржуазной прослойке.
Конец восемнадцатого века знаменовался новыми приступами пьянства: благодушное, пьяное дворянство, хмельная челядь, пьяно-самодовольное купечество, разоряющиеся городские низы, валяющиеся под заборами крестьяне. Переполненные кабаки на каждом шагу, пропиваемые нательные кресты и рубахи, воровство, взяточничество, нищета, долговое рабство, тати с кистенями на дорогах - "Гуляй, рванина!». Церковь, с ужасом взирая на то, что она когда-то натворила, овладев технологией перегонки, сочиняет сказку о черте, который научил мужика винный спирт гнать.
Попытки сына Екатерины, Павла I, навести порядок, в том числе и в питии, закончились для него весьма плачевно, а взошедший на престол в 1801 году Александр I, не стал дразнить судьбу и пустил дело на самотек.
Дворяне праздновали свою полную победу! Золотая молодежь беспробудно кутила. Гусары соревновались в мастерстве пития, владении военным искусством в нетрезвом виде и покорении женских сердец. Балы, пикники, флирт, адюльтер, дуэли. Спиртное, цветы – корзинами! Позже Л.Н. Толстой опишет забавы аристократического юношества того времени в своем великом романе «Война и мир».
Купцы, тем временем, прибирали производство и торговлю спиртным к своим рукам, параллельно паразитируя и наживаясь злоупотреблениями, воровством из казны, фальсификацией и ухудшением качества спиртного. Посредством спаивания русского народа паровоз капитализма наращивал обороты!
Война с Наполеоном отрезвила Россию. Однако, после ее окончания все продолжилось: «Бурцев, ера, забияка, мой приятель дорогой! Ради бога и …. арака посети домишко мой». Будущие декабристы, собираясь на сходы, пили водку «под народ», закусывая черствым хлебом и луком. Появляются анекдоты про вечно пьяных, разудалых гусар.
К 1819 году царь Александр обнаружил, что государственная казна – пуста. Памятуя кончину папеньки, рискуя здоровьем и жизнью, он все-таки запретил производство и продажу спиртного частным образом. Но через девять лет пришли декабристы и все испортили: Николай I, стремясь, после подавления их восстания, умаслить дворянство, едва приняв скипетр и корону, объявил о послаблениях в винной монополии, а в 1828 году отменил ее вовсе. Положение спасало лишь то, что параллельно проводились жесткие меры по укреплению государственной системы и административного управления.
Падение крепостного права (1861) застолбило победу капитализма в стране. В России утвердились волчьи законы рынка. Привилегии фактически были отменены, порядочность не котировалась, с моралью не считались, бог, по сути дела, был забыт и вспоминался лишь по случаю. Все, что раньше имело великую цену, отдавалось на откуп новоявленному божку - прибыли. Водку, способную сделать богачом за относительно короткое время, производили и продавали все, кто попало. По объемам продаж спиртного Россия вышла на второе место (после Англии) в Европе. Патологическое стремление к снижению затрат на его производство с целью увеличения доходов удовлетворялось за счет нарушения технологии и, соответственно, качества продукта. В России, впервые за всю ее историю, возникла проблема массового алкоголизма (раньше речь велась только о пьянстве).
В словарях появилось слово «водка» в значении «крепкий спиртной напиток». В произведения великих и выдающихся писателей поселились образы алкоголиков. У Ф.М. Достоевского, например, - это господин Мармеладов из «Преступления и наказания». У С.Н Лескова - барыня, «…страдавшая типичной русской болезнью – запоем». У А.М. Горького - артист из пьесы «На дне» и отец главного героя романа «Мать» Павла Власова и т. д., и т.п. Аналогично обстояло дело с произведениями изобразительного искусства.
Стала спиваться интеллигенция. Россия узнала о лиловом носе великого композитора М.П. Мусоргского.

Однако проблема алкоголизма в то время не являлась чисто русским явлением. В других странах она появилась гораздо раньше. Так, например,
 основатель американской психиатрии доктор Б. Раш еще в 1785 году писал о том что неумеренное потребление спиртного похоже на некоторые наследственные, семейные и заразные болезни и считал главными причинами возникновения заболевания разочарование в устройстве мира и чувство вины;
 в 1804 году в Англии был опубликована работа доктора Томаса Троттера «О пьянстве и его воздействии на организм человека»;
 в 1844 году профессор Ф. Гехель издал книгу «О пьянстве, его вредном воздействии и профилактических средствах»;
 в 1849 году шведский психиатр М. Гусс создал труд «Хронический алкоголизм или хроническая алкогольная болезнь».

Итак, над Россией закружил ворон повальной алкоголизации населения.
Но тут сработала мудрость многовековых русских устоев: в 1858 г. в деревнях Саратовской, Тамбовской, Пензенской губерний самопроизвольно, без указки сверху, стали появляться общества трезвости. К концу 1859 года Россия была буквально усеяна их ячейками. И хотя Правительство была от этой народной инициативы явно не в восторге (иных активистов трезвеннического движения ссылали на каторгу за погромы винных погребов и лавок), ему пришлось принимать срочные меры.
Начиная с 1885 года, в стране постепенно стала вводиться государственная водочная монополия, готовившаяся на этот раз несколько лет комиссией во главе с великим русским химиком Д.И. Менделеевым. В 1899 году была подготовлена первая группа психиатров-наркологов. В 1902 году по всей стране право продажи спиртного полностью стало принадлежать государству.
Были созданы специальные комитеты и комиссии, которые решали следующие задачи:
1) полностью изъять из частных рук производство и торговлю спиртным, а также ликвидировать подпольное самогоноварение;
2) постоянно поддерживать высокое качество водки;
3) сделать все возможное, чтобы привить русскому народу культуру потребления водки и других алкогольных напитков.
Кроме этого, Д.И. Менделеев разработал новую технологию производства водки, а продажа спиртного была строго регламентирована. Производство самогона предполагало уголовную ответственность.
 В 1910 в Петербурге открылся первый антиалкогольный институт.
Принятые меры дали положительные результаты. Уже к 1914 году, по официальным данным, потребление водки в России было самым низким в мире. А 2 августа 1914 года в стране вступил в силу сухой закон. Никаких серьезных протестов и бунтов при этом не наблюдалось.
Первое правительство Республики Советов почти сразу же после революции 1917 года объявило водку вне закона. Продажа легкого вина и пива была разрешена. Производить же и реализовывать напитки крепостью выше 20 градусов категорически запрещалось. В общественных местах, в буфетах, клубах и т.д. спиртное не употреблялось. Пили, как правило, в небольших количествах, в ресторанах или дома. Производство самогона считалось уголовно наказуемым преступлением. Замеченные в пьянстве товарищи несли строгую административную ответственность и подвергались презрению со стороны друзей. Пьяных на улицах практически не было.
В 1924 году государство возобновило производство и продажу водки высокого качества, но это, в связи с высокими общественными идеологическими убеждениями, не изменило ситуации.
И все бы хорошо, но именно в этом году С. А. Есенин выпускает свою «Москву кабацкую».

«Шум и гам в этом логове жутком,
Но всю ночь напролет, до зари,
Я читаю стихи проституткам
И с бандитами жарю спирт…».

«Ах, сегодня так весело россам,
Самогонного спирта – река.
Гармонист с провалившимся носом
Им про Волгу поет и про Чека»…

А слово поэта в России, тем более, такого как С. Есенин, имеет громадную силу. Ведь, говоря словами Е. Евтушенко: «Поэт в России – больше, чем поэт». Он что-то вроде помазанника Божьего. Слово поэта порой гораздо сильнее исторической правды. И уже не важно, что С. Есенин был одним из самых высокооплачиваемых поэтов России, а поэтому мог себе позволить покупать даже то, что запрещено, за огромные деньги. Мало того, в Москве он был человеком известным настолько, что даже у бандитов «в малине» был своим (где и происходили его попойки). Кроме этого, С. Есенин был алкоголиком, т.е. человеком, который без спиртного существовать не может.
Однако, на вышесказанное никто внимания не обращает. Так рождается миф о пьянстве в двадцатые годы.
 Огромный «вклад» в формирование «пьяного» образа России сделал А.Н. Толстой, изобразивший эпоху Петра I в парах алкогольного угара. Художник громадного таланта и еще большей беспринципности готов был написать все, что угодно, лишь бы заработать больше денег. Историческая достоверность его мало заботила. На самом же деле, Петр карал за пьянство жесточайшим образом (да и как можно было побеждать в войнах, строить города и корабли в нетрезвом состоянии?). Но миф создан! Он живет самостоятельной жизнью и влияет на умы людей!
В 1937-1941 годах, в связи с увеличением торговли государством шипучими винами, потребление их несколько выросло за счет стараний так называемой богемы: высшей творческой интеллигенции и «примазавшихся» к ней.
Во время войны выпуск спиртного сократился приблизительно в пять раз, но, в то же время, с 1943 года на фронте были введены «наркомовские» - ежедневные сто грамм. Мера эта была, скорее, вынужденная. Она не привела к возникновению пьянства, однако, подточила довоенные идеологические установки: отказ от «наркомовских» к концу войны стал восприниматься как неуважение к сослуживцам, стремление выделиться или секретное сотрудничество с компетентными органами. Подавляющее большинство мужского населения страны носило тогда военную форму. Поэтому негативное отношение к воздерживающимся от употребления спиртного овладело советским общественным сознанием достаточно быстро. Сохраняется оно и до сих пор.
В 1948 году производство спиртного в Советском Союзе достигло довоенного уровня. И все же пьяные не болтались по улицам, не прогуливали на работу, не появлялись на производстве в нетрезвом виде или даже с похмелья. Не возникало такого желания. Несмотря на то, что продажа вино-водочных изделий считалась одной из основных статей государственного дохода, пьянство не буйствовало. Застолий было мало, носили они символический характер, а поглощаемый литраж был, по сегодняшним меркам, мал до неприличия. Даже во времена Н.С. Хрущева (который, по свидетельству очевидцев, выпив бутылку водки, мог совершенно четко отчитать доклад) Советский Союз по продаже спиртных напитков все еще занимал двадцать шестое место в мире. Вероятно, именно в это время сложился образ «мужика», который может много пить и «дело делать». Со многими этот образ сыграл злую шутку: то, что способен выдержать один организм, совершенно неприемлемо для другого. А быть «мужиками» хотелось многим. Очень многим! И где они теперь? «Иных уж нет, а те – далече!»