Не то

   Закутавшись в пушистый халат и удобно развалившись в любимом кресле, Дмитрий Афанасьевич Платонов, купец первой гильдии, вкушал заслуженный отдых. Прошедший день был как никогда удачен, и, с удовольствием вспоминая детали состоявшейся сделки, Дмитрий Афанасьевич усмехался в бороду и жмурился, как сытый довольный котяра. Посещенная сегодня баня, очистившая тело, так же добавляла приятных воспоминаний. А уж хороший, крепко заваренный чай и любимая трубка в придачу … М-м-м…
    М-да, господа, все это было прекрасно, но чего-то недоставало, было ощущение какой-то незавершенности. Мысли Дмитрия Афанасьевича вольно блуждали по событиям сегодняшнего дня, не обходя, впрочем, вниманием и другие, порой не менее приятные моменты. И вот настал тот миг просветления, когда воображение чуть было задремавшего купца явило ему весьма заманчивую и приятную его внутреннему взору картину – на розовом атласном одеяле возлежала  Она… Мягкие, пышные, радующие глаз формы… Темные, влажные, полные какой- то неясной грусти глаза … И – ее призывный вздох.
    От увиденного Дмитрий Афанасьевич вздрогнул, вскинулся. Затуманенный дремотой взгляд прояснился. Он наконец-то понял, чего ему не хватало в этот чудесный день. Резво, по молодому, вскочил с кресла, пересек комнату и выглянул из кабинета.
  - Васька! – крикнул он в темноту коридора. - Ва-а-аська!!!
  - Чего изволите, барин?- отозвался мальчишеский голос.
  - Васек, беги к Петровичу, вели запрягать! – выдохнул Дмитрий Афанасьевич.
В коридоре раздался топот ног. Мальчишка умчался быстро – все знали, что хозяин весьма ценит расторопность и понятливость, но промедление и тупоумие карает нещадно.
   Платонов потянулся и пошел одеваться. Когда он вышел на крыльцо, экипаж уже стоял у ворот. Спорым шагом купец пересек двор, вспрыгнул на приступку и сказал кучеру:
  - Давай, Петрович, гони к Лексей Давыдовичу…
  Через некоторое время повозка остановилась у неприметного двухэтажного особнячка, утопавшего в зелени тополей. Дмитрий Афанасьевич прошел по аллее, поднялся по коротенькой лестнице и дернул шнурок звонка. Дверь незамедлительно отворилась, и купец вошел внутрь…
- Дмитрий Афанасьевич! -  навстречу, широко расставив руки, неспешно шел немолодой уже господин. – Давненько, давненько вы нас не посещали. Мы уже беспокоиться стали – не обидели ли вас чем? Как же ваше здоровье?
-Благодарствую, Алексей Давыдович, здоров, здоров, чего и Вам желаю. А что касается остального – знаете, все дела, дела.
- Ну что же вы стоите, Дмитрий Афанасьевич, прошу вас, проходите, сейчас столик накроют. Вам как обычно? – увидев утвердительный кивок, Алексей Давыдович махнул рукой в сторону, затем под локоть подхватил Платонова и повлек его вглубь.
Расположились в креслах у низенького столика, заставленного яствами.
-Вот, Дмитрий Афанасьевич, извольте мадерцы испробовать, на той неделе доставили, изумительный, изумительный вкус, - говорил Алексей Давыдович, протягивая бокал.
-Эх, любезный Алексей Дмитриевич, знаете вы, как гостей встречать, - делая глоток, ответствовал Платонов.- Вы правы, мадера восхитительна. Не подскажете ли, кто вам ее поставляет?
-Отчего же, Дмитрий Афанасьевич, с удовольствием. У братьев Алферовых, знаете, такой замечательный домик у них на Северной стороне.
 -Да, Алферовы… Хорош у них товар, ничего не скажешь. Но перейдем, наконец к делу. Могу ли увидеть сегодня Марфу Петровну? – сказал купец. Сладостные воспоминания о пышных формах женщины вновь захлестнули его, он с наслажденьем зажмурился, но тотчас открыл глаза.
 -Марфу Петровну? Я искренне, искренне сожалею, но Марфа Петровна сегодня… м-м-м… того, не работает, не совсем здорова она. Но! Дорогой Дмитрий Афанасьевич, для вас я могу посоветовать нечто особенное. У нас совсем недавно появилась француженка, мадемуазель Жозефина, просто красавица! Высокая грудь, тонкая талия, в любви – мастерица, каких поискать. И – такая пикантная особенность,- чуть понизив голос и, наклоняясь поближе к Дмитрию Афанасьевичу,  говорил Алексей Давыдович, -  дырочка у нее – узенькая, тесная, прямо-таки ….
  -Узенькая, говорите, - задумчиво поскреб бороду Дмитрий Афанасьевич. – Нет,
Не хочу француженку… Не пристало нам, купцам первой гильдии, в п#@де стесненье иметь.