Каляка Маляка

Осенним вечером, в пятницу, я собралась в магазин за молоком. Накинула плащ, завязала шнурки на ботинках, открыла дверь из квартиры.
- Стой! – раздался голос прямо из-под ног.
Я остановилась и едва не перелетела через голову. На полосатом коврике стояли два существа, каждый размером с котенка.
– Это что еще за… чудики?! – оторопела я.
Чудики, казалось, были удивлены не меньше.
Один сердито смотрел исподлобья. Рыжие волосы всклокочены, клетчатая куртка расстегнута, брючки помяты.
Другой – точнее, другая – недоуменно улыбалась. На ней было красное пальто, в черных волосах заколки, а на ногах туфельки. Оба курносы, глазасты, и головы у них большие и круглые, как два теннисных мяча.
Позади стояло несколько маленьких сумок и коричневый чемоданчик.
– Я – Каляка, она – Маляка, - заговорил рыжий трескучим голосом. – А ты вообще кто? И что тут делаешь?
– Я – Оля. Я тут живу.
Его напор неприятно поразил меня.
– Вот и мы тут поживем, - сказал Каляка и по-хозяйски потащил сумки через порог.
– В смысле?!
– Иннокентий Петрович просил присмотреть за квартирой, пока он гостит у мамы в Бразилии, - Каляка дотащил сумки почти до середины коридора, остановился и многозначительно добавил: - Он, кстати, говорил, что квартира будет пустая.
– Может, это прислуга? – пожала плечиками Маляка. Голосок у нее был тонкий, сладкий, как молочная карамель. Она обратилась ко мне: - Ты симпатичная. У тебя красивые колготки. Думаю, мы уживемся.
– Нет, не уживемся!!! – я начала злиться от их нахальства и оттого что меня назвали прислугой. – Не знаю я никакого Иннокентия Петровича! У меня родители через три дня с соревнований приедут, не хватало им еще вас тут застать.
Я швырнула сумки и коричневый чемоданчик за порог, схватила чудиков и решительно понесла к двери.
– А-а-а! – вскрикнула вдруг я от  боли и выронила Маляку. – Ты укусила меня!
– Да, я цапнула тебя за палец, - с достоинством произнесла она, поправляя одежду.
– Вот что, мы отсюда никуда не уйдем вплоть до выяснения обстоятельств, - затрещал Каляка, выбираясь из моих рук. - Помоги-ка лучше с вещами, и приготовь чего-нибудь съестного, мы проголодались с долгой дороги. И без фокусов, не то искусаем. Как там тебя зовут, Воля? Глупое имя.
– Оля, - обиделась я. – Ладно уж, давайте свои вещи
Мне вовсе не хотелось быть покусанной, поэтому я взяла их пальто, сумки, чемоданчик и понесла в свою комнату.
Несколько секунд чудики молча разглядывали книжные полки, кораблики на обоях, игрушки, разбросанные по полу.
Маляка воскликнула:
– Какая прелесть! – и полезла на тумбочку, к настольному зеркальцу в оправе из розовой пластмассы.
Покрутилась перед ним, причесалась моей зубной щеткой и принялась рыться в кошельке, где лежали заколки, губная помада и стеклянные бусы. Каждую бусину Маляка пробовала на зуб и с негодованием вздыхала:
– Такая красота просто не может быть безвкусной!
Мне стало смешно и я угостила ее леденцом «Барбарис», который до худших времен прятала за цветочным горшком на подоконнике. Маляка стала облизывать конфету, чавкая и причмокивая.
Каляка первым делом побежал под кровать, и с воплем: «Какой бардак! И тут мы должны жить?!» – выбросил оттуда носок с дырявой пяткой, облезлую новогоднюю игрушку и клубок красных ниток.
Вылез весь в пыли, чихая и фыркая.
Маляка, увидев его, схватилась за животик, упала и задрыгала ножками в беззвучном смехе. Каляка насупился, подошел к зеркалу и несколько секунд молча смотрел на свое отражение. Потом фыркнул и захохотал с треском, будто короткое замыкание.
Меня охватила внезапная радость, словно тысяча маленьких пальчиков  щекотали мне пятки. Я побежала готовить для чудиков пирожки с земляничным вареньем, и это было высшее счастье на свете.

                ********

На улице стемнело, поздний осенний дождь стучал в окно. Мы пили чай на кухне, где занавески с ромашками и слышно, как шумит вода в батареях. На столе лежала скатерть с яблоками, такими настоящими, что Каляка несколько раз пытался их попробовать, но получалось только жевать ткань.
Обычные чашки были для чудиков велики («Тазики, тазики!» – кричала Маляка), пришлось снять с антресолей кофейные, голубого фарфора, такие крохотные, что на ладони помещались три штуки. Маляке ужасно понравилась ее чашка, поэтому она мигом утащила ее под кровать и вернулась за следующей.
–А все-таки, кто этот Иннокентий Петрович? – спросила я.
Каляка недоверчиво посмотрел на меня и хмыкнул. Думает, прикидываюсь.
–У него такая борода! – воскликнула Маляка. – И круглые очки. И нос крючком.
–Симпатяга, - улыбнулась я. – И чем же он занимается?
–Знаешь, - Маляка забралась мне на плечо, обхватила малюсенькими ручонками мое ухо и затараторила, - мне кажется, он с утра до вечера полирует голову, потому что она сияет, как начищенный ботинок!
–Да ладно! С утра до вечера? Ха-ха-ха, перестань, щекотно!!!
–Что ты говоришь? – рассердился Каляка и стал грозить мне пальцем, будто это не Маляка, а я сказала про полированную голову. – По-твоему, делать ему больше нечего? Он же доктор.
–Ах, доктор. Понятно, в больнице работает.
–Ничего не понятно. Доктор наук! Трудится день и ночь, изучает мхи и лишайники. Хочет изобрести мох, который рос бы на голове. Чтобы не было на свете лысых и несчастных.
–Он умеет делать сальто и ест петрушку по утрам, - пискнула Маляка. – Мы живем у него в лаборатории! Ура!
Она не могла долго сидеть на месте – схватила маникюрные ножницы, цветную бумагу и побежала что-то вырезать.
–Может, вы просто не успеваете встретиться? – Каляка все отказывался верить, что я не знакома с Иннокентием Петровичем. – К примеру, он уходит, ты еще спишь. Приходит, ты уже спишь.
–А как же родители? – я покачала головой. – Они наверняка заподозрили бы что-нибудь неладное… И где он спит, на балконе, что ли?
–Может, в холодильнике, - предположил Каляка. – Еда под рукой. Прохладно, правда, но ведь спят же белые медведи на снегу.
–Он что, белый медведь?! – у меня вытянулось лицо.
–Нет, хе-хе-хе, - рассмеялся Каляка. – У него только борода белая!
–Ой, вроде телефон звонил… или показалось…
Через минуту на кухню с радостным воплем вбежала Маляка:
–Здорово, твои мама с папой еще на два месяца застрянут на тренировках в Японии!
–Как?! На два месяца! – я бросила чайную ложку на скатерть, еле сдержав слезы. – Они же обещали! А подарки? Еще целых два месяца готовить самой обеды… Фу ты, ну ты!
Я надулась и принялась ковырять цветочки на обоях. Я всегда так делаю, когда мне грустно, поэтому штук двадцать цветочков на кухне уже полностью расковыряны.
–Ну ты чего, сюся? – Маляка обняла меня за шею, нежно-нежно залепетала: – Сю-сю-сю… мусю-сю… Хочешь подарок? – и притащила гору бумажных обрезков.
–Это что? – без интереса спросила я.
–Разноцветные лягушки!
–А. Понятно, - даже лягушки меня не радовали.
Мои родители – спортсмены-дзюдоисты – полжизни проводят на тренировках и соревнованиях. Раньше меня оставляли с бабушкой, а теперь я самостоятельная.
–Расстроилась? – Калякин треск заметно смягчился. –Я вот уже лет двести без мамы живу и ничего. Давай, я буду тебе вместо мамы! Ну-ка быстренько прибери в письменном столе! А уши у тебя чистые? Почему носок не заштопан? – он  нахмурил брови и забегал по столу, размахивая руками, как маленькая мельница.
Сначала я улыбнулась. Потом до меня дошло, что с мамой по телефону разговаривала…
–Маляка!!! Ты что, разговаривала по телефону с мамой?!
–Да, - она как ни в чем ни бывало вертела в разные стороны своей круглой головой.
– Хочешь сказать, она ничего не заметила?!
–Не-а.
–Ничего себе, мамуля! Вот что значит месяцами отсутствовать – голос родного ребенка не узнает. Подождите еще, вернется, увидит Маляку и подумает, что это я. И ни капельки не удивится!
Тут Маляка выкинула такой финт, что меня бросило в озноб. Собственно, ничего смертельного – она просто замерла на несколько секунд и повторила фразу: «И ни капельки не удивится!». Моим голосом.
От неожиданности я вскрикнула и покачнулась на стуле. Каляка расхохотался:
–Она же меняет голос! Все в порядке с твоей мамой, хе-хе!..
–Ой-ой-ой! – сказала я. – А как ты еще умеешь?
–Почему такой беспорядок? Все валяется! И в этом бардаке мы должны жить?! – заговорила Маляка трескучим голосом, точь-в-точь как Каляка.
–Ну ничего себе! А рычать, как лев, можешь?
Она зарычала, не так громко, как настоящий лев, но все равно похоже. Я разволновалась.
–Маляка, спой, как группа «Мумий Тролль»!
–Кто-кто?
–«Мумий Тролль»!
– Не знаю никакого тролля, лучше спою тебе, как Лев Лещенко. «…И ничего не говори, и чтоб понять мою печаль, в ночное небо па-а-асматри-и-и!»
–Ой, хватит, хватит! – оборвала я Маляку, потому что пела она, конечно,  голосом Льва Лещенко, но при этом не попадала ни в одну ноту. – Давай лучше вот что сделаем: завтра утром я позвоню в школу, а ты скажешь в трубку, что ты Самый Главный Министр и отменишь уроки на полгода.
Маляка посмотрела на Каляку. Тот помрачнел, как грозовое облако, и топнул ножкой.
–Если некоторые ленивые девочки не хотят учиться, то пусть не впутывают в свои грязные дела порядочных людей! Не будем мы в этом участвовать!
Маляка пожала плечиками, извинилась своим обычным, карамельным голоском.
– Нужно с умом распоряжаться способностями, - возмущался Каляка. – Ведь так можно позвонить в банк, притвориться Главным Банкиром и забрать все деньги. Или позвонить на космодром и запустить ракету в космос. Или позвонить на телевидение и выступить в передаче «Очевидное невероятное». Да все, что угодно!
–Конечно, конечно… я все поняла, - вздохнула я и с грустью подумала о том, как было бы здорово получить столько денег и потратить их на мороженое. Или отправиться на Луну в космическом корабле… Или, на худой конец, по телевидению выступить.
Чудики помогли мне вымыть посуду. Маляка примеряла шапочки из мыльной пены, Каляка надувал пузыри через соломинку.
Оставшееся до сна время мы решили вместе разгадывать кроссворды. Маляка уснула в середине второго слова, Каляка тихонечко захрапел на третьем.
–Ах вы, глупыши, совсем устали! – я нежно взяла чудиков на руки и положила под кровать.
В ту ночь я заснула, прислушиваясь к их сопению и удивляясь, что еще вчера не могла предположить такого чудесного знакомства.