Глава 1 Ихтиологи, барокамеры, Грекия и прочие неприятности

-Дык, я тут чаво еще подумала-то… Внучка-то моя с тех пор как есть сглаженная! Уся  запаршивела, прыщами покрыласи… - Баба Нюра выдержала театральную паузу, сопровождаемую трагическим подрагиванием губ, дабы Альбина оценила всю глубину произошедшей трагедии.  Альбина оценила и протяжно вздохнула, она ненавидела профилактическую работу с населением.
 В жизни бабы Нюры все события имели свое специфическое объяснение: пошел дождик – сглаз, не пошел – порча, а уж коли соседские коты повадились справлять свои кошачьи дела в аккурат под дверью - это как есть наговор! Альбина еще раз протяжно вздохнула и попыталась отразить на лице крайнюю степень задумчивости. Внучку бабы Нюры она знала отлично, Марусе недавно стукнуло 11, тот самый милый возраст, когда природа щедро украшает лица девчонок подростковыми прыщами, особенно если девчонки не прочь лишний раз отведать жирного, острого или сладкого. Маруся, к примеру, была не прочь. Сказать все это бабе Нюре, естественно, не представлялось возможным, законы природы она не признавала и игнорировала, жизнь ее уже была вполне удачно расписана по законам приворотов, отворотов, гаданий и прочего, и законам природы в ней, этой жизни, решительно не было места. Кроме того, баба Нюра значилась в картотеке как потенциально опасный элемент, что могло означать лишь одно – в роду бабы Нюры из поколения в поколение потихоньку занимались колдовством, причем скорее мелким, иначе баба Нюра к своим 68 уже вошла бы в силу и в услугах гадалки не нуждалась бы.
Ничего не подозревающий о существовании картотеки потенциально опасный элемент смирно сидел напротив и, ожидая вынесения вердикта, преданно заглядывал Альбине в глаза. Альбина поправила съехавший на лоб цыганский платок и помассировала переносицу под очками. Платок и очки надевались специально к приходу бабы Нюры, так как в ее понимании гадалка непременно должна была быть цыганкой, но не простой, а интеллигентной, степень интеллигентности, согласно теории бабы Нюры о всем сущем, определялось по  отсутствию или наличию очков.
- Ну что ж, картина ясная, это не сглаз, а наговор, - “утешила” бабу Нюру Альбина. – С наговором молодой организм обязан справляться сам! Мы ему только чуточку поможем: исключить из рациона лишние жиры, с ними в организм попадают ломающие карму ионы, отрицательно заряженные, прошу заметить! – баба Нюра принялась истово креститься. Левой рукой и не в ту сторону.
- Сладкое тоже ограничивать! В нем бесовские происки! - близкая к припадку сладкоежка Нюра тихонько осела в кресле. – С острой пищей поступаем аналогично, она закупоривает чакры. Вопросы есть?
На вопросы у бабы Нюры, изображающей почтительный испуг, сил не нашлось. На том и расстались, чрезвычайно довольные собой. Альбина тем, что наконец спровадила настырную клиентку, баба Нюра тем, что получила ответы на все свои вопросы, причем на понятном для нее языке.

Агентство досталось Владику в наследство. Оно возникло, кажется, еще при царе, когда вдруг то, что было принято считать бабьими сказками оказалось до неправдоподобия реальным. Ведьмачество, вампиризм, оборотни и многие другие забавные явления, внезапно нашедшие подтверждение на практике когда-то привлекли одного из многочисленных Владикиных прадедов, и завертелось. К настоящему моменту Агентство протянулось через всю страну, объединяя все, что не поддается здравому описанию, под единой картотекой, которая каким-то образом пережила всевозможные войны и политические перевороты. В каждом крупном городе региона квартировался местный филиал Агентства, при необходимости устраивались вылазки по области, направленные на стабилизацию или, в крайнем случае, ликвидацию аномалии. Чаще всего, прикрытием филиала служил какой-либо магический салон, что имело как минимум два преимущества: можно было не вызывая подозрений ( правительство в целом, естественно, о существовании Агентства в известность не ставили, хотя отдельные чиновники по тем или иным причинам были в курсе и оказывали содействие, когда это было необходимо ) проводить профилактику истерии среди населения, и, в ходе вышеобозначеной профилактики выявлять и предотвращать довольно серьезные паранормальные явления. Правда, подобное случалось редко, работающие под прикрытием салоны все чаще посещались всевозможными бабами Нюрами, тетями Зоями и восторженными Любочками, Сонечками и Наташеньками. Над первыми вечно довлели сглазы, от вторых непременно уходил муж, причем не из-за не постиранных рубашек и мерзких щей изо дня в день, нет, мужа непременно привораживали, и требовалось срочно сделать отворот;  третьих же ничего кроме гадания на вечную любовь не интересовало. Но все же,  иногда случалось и так, что ценные сведения, позволившие предотвратить катастрофу, получались именно от посетителей Агентства под прикрытием…
Кажется, как-то так. Впрочем, точно сказать Аля не могла – когда Влад повествовал занимательную историю агентства, на него как раз напал совершенно не свойственный ему приступ занудства, так что его рассказ более напоминал скучную хронику, целиком состоящую из дат и каких-то имен и, поначалу открывшей от удивления рот Альбине пришлось поспешно его захлопнуть, дабы подавить мифических размеров зевок.
Вообще же причина пребывания девушки в этой закамуфлированной под магический салон комнатушке крылась в том, что работать с населением сам Владик, как и подавляющее большинство работников агентства, не любил, да и не умел, поэтому изо дня в день неустанно благодарил небеса за ниспосланную ему Альбину, которая умудрялась находить подход даже к бабе Нюре, выжившей из салона Агентства пятерых квалифицированных сотрудников. Собственно, Нюру и Аля терпела с трудом, и после каждого ее прихода Владик из уст Альбины  узнавал много нового о себе вообще, о своих родственниках в частности и об Агентстве в целом. А так как баба Нюра являлась часто и задерживалась подолгу, Владик не переставал удивляться богатству словарного запаса и воображения своей сотрудницы.
Вот и сейчас голос Альбины, звучавший из телефонной трубки, которую Владик вынужден был отставить подальше от уха, не предвещал ничего хорошего.
-Михайлов, я тебя ненавижу!
-Конечно! Это ведь вполне естественная первородная реакция женского организма на мой голос! - по опыту Влад знал, что лучшее в данный момент – оказать достойное противодействие.
-Всё, Влад, - угрожающе протянула она. – В следующий раз сам напяливай этот дурацкий платок и очки и объясняй, почему у внучки бабы Нюры вдруг начинаются частые головные боли, или волосы становятся слишком сальными, или…
-Я тут чаво еще подумала-то… - раздалось из соседнего помещения. Альбина взвыла и, прошипев в трубку: «Я тебе потом перезвоню», буквально ввалилась обратно в свой «офис», на ходу поправляя платок и потирая нос под дужкой очков.
-Старшая-то моя как есть сглаженная! Всё копается в своих, прости Господи, барокамерах…

Откуда в лексиконе бабы Нюры появилось слово «барокамера» было абсолютно непонятно. Единственное разумное объяснение заключалось в том, что зловредная старушка принадлежала к тому типу людей, которые без разбора смотрят всё подряд по телевизору и потом смело вводят в обиход непонятные страшные слова – частенько совершенно не к месту.

-Ну в каких еще барокамерах, баб Нюр? – устало протянула Альбина, выходя из образа просвещенной во всех отношениях гадалки. Её голос звучал почти жалостливо, но неутомимая старушенция ничего, казалось, не замечала. Наклонившись к самому уху «просвещенной во всех отношениях», она заговорщицки зашептала:
-Так ведь мотается по заграницам, девчонка шелудивая! Это ейный ухажер наобещал ей соболёв да брыльянтов, а сам завез в барокамеры, вот и копается она там, сердешная, как проклятая! В ентих… Как их… Стыдно сказать, в ихтиологов подаласи!
Богатое воображение Альбины тут же услужливо нарисовало картику ихтиологов в барокамерах. В роли барокамеры выступал обычный аквариум, а ихтиологи плавали в нем при полном аквалангистском снаряжении. С силой помотав головой, несчастная “гадалка” избавилась от явившегося ей наваждения. Воистину, присутствие бабы Нюры не сказывается на умственных способностях положительно.
- А из этих барокамеров они вещи подтибривають! – подолжала трещать причина всех Альбининых бед, - Вот вернулась домой третьего дня и – бух! – горшок на стол. Ладно бы горшок хороший, чтоб готовить можно, так ведь всё в этих барокамерах не по-людски, в евоное горлышко разве что масла налить… А на горшке – прости Господи!  - тут Нюра вновь перекрестилась левой рукой, - мужик голый!
-Какой мужик? - Альбина была готова биться головой об стол.
-Голый, родная, голый! Тряпкой, срамник, обмотался, и выписывает себе крендебобели, девок смущат!
-Откуда же ваша внучка такой горшок привезла?
-Дык с барокамеров же… - недоуменно протянула Нюра.

Альбина глубоко вдохнула и постаралась держать себя в руках. Интересно, за нанесение тяжких телесных клиенту дают больше, чем за простое убийство? И хватит ли Владикиных связей, что бы вытащить ее из-под следствия, если Альбина увлечется и впрямь прикончит старушку? По всему выходило, что не хватит. Убийство с отягчающими обстоятельствами дело такое. В том, что отягчающие обстоятельства не преминут последовать, Альбина почти не сомневалась. Казнь бабы Нюры откладывалась на неопределенный срок.

-А барокамеры эти – где?
-А бес их знает… Ну… там… там, где еще орехи растут…
-Бразилия? – смело предложила некомпетентная в вопросе выращивания орехов Аля.
-Не…. Ну ты чего, совсем дурная, какие тебе в Зилии орехи? А ведь умная девка-то, очки носишь! В Грекии! – поросячьи глазки бабы Нюры победоносно сверкнули. Вот какая она образованная!
-Так… следствию все ясно. И почему же вы считаете, что вашу внучку сглазили? Девушка работает, деньги в дом приносит, глядишь – и жениха себе видного за границей найдет. Там, в Греции, красивые парни, богатые. А по материалам раскопок может еще и докторскую защитит когда-нибудь! – прояснившийся ум Альбины сложил-таки два и два и переделал ихтиологов в археологов. Вот только относительно истинного имени “барокамер” он пока пасовал.

Услышав вполне справедливые упреки, баба Нюра перестала грызть ногти и с укоризной посмотрела на «умную девку» как на малое дитя – интеллигентка, а таких азбучных истин понять не может!

-Мужик-то энтот, на горшке, совсем девку мою приворожил. Всё сидит она, болезная, смотрит на него да вздыхаеть, есть перестала, исхудала совсем… Ухажера своего за порог вытолкала. А вчера – вчера я иду мимо спальни еёной, а оттуда всё ахи да вздохи. Приоткрыла я дверь – сидит она, на мужика смотрит и воет так тихонечко, дюже жалостливо…

Альбина позволила себе очередной, сотый, наверное, по счету, тяжелый вздох. Зная, что баба Нюра считала «нормальным» обедом порцию щей, которой хватило бы на среднего размера эскадрон гусар, и ровно столько же картошки, щедро снабженной внушительных размеров ломтем сливочного масла, было бы наивно предполагать, что ее внучка и в самом деле изводит себя голодом. Что до всего остального… Это, безусловно, могло бы заинтересовать психологов – молодая девушка влюбляется в изображение с греческой амфоры (естественно, безответно, если б юноша вдруг воспылал бы ответной любовью, то впору было бы звать психиатров) и начинает уходить из реального мира, погружаясь в любовные грезы. Но при чем тут Агентство и какой интерес «голый мужик в тряпке» мог представлять для нее и для Владика – тайна сия велика есть. Её невеселые размышления прервал тычок в плечо – довольно болезненный! – полученный от бабы Нюры.

-А мужик-то ентот – танцует!
-Да, Вы это уже говорили. Танцует, в одной тряпке, выписывает кредле… кренди… Короче говоря, не вижу я ни малейшего основания полагать, что вашу старшую внучку сглазили. Но для вашего успокоения я порекомендую вам вот что – принесите мне этот ваш «горшок», я проведу сеанс связи с Высшим Космическим Существом и, заручившись его поддержкой, разрушу губительные для кармы излучения, которые он может источать, заточу его в исовый экран, а также – в знак моего уважения к вам, - заштопаю пробоины в биополе вашей внучки и отрихтую ее чакры. А сейчас извините меня, я чувствую, что тремя норнами мне предначертано именно в этот момент уединиться для достижения полной гармонии и слияния с Единым Разумом. - Альбина почти выбежала из «офиса», захлопнув за собой дверь и оставив бабу Нюру, погруженную в почтительное молчание, на произвол судьбы.
 Не успела Аля сорвать с себя ненавистные платок и очки, как раздался телефонный звонок. Она сняла трубку.
-Ты в порядке? – голос Владика звучал встревожено, было видно, что он всерьез опасается за безопасность и душевное равновесие своей сотрудницы. – Опять у бабы Нюры кого-то сглазили?
-На этот раз, старшую внучку. В барокамерах. Ей, видишь ли, приспичило стать ихтиологом.
-В каких барокамерах? – “ихтиолога” оторопевший Влад пропустил мимо ушей.
-Известно в каких – в тех, что в Грекии… там, где орехи растут! – ехидно ответила Альбина.
Владик немного подумал, затем решительно произнес:
-Вот что, заканчивай там консультировать своих Людочек и Катенек, закрывай контору и давай с тобой пообедаем. Я знаю новый ресторан – неделю назад открылся, - там такое мясо в горшочках готовят!..
-С голыми мужиками? – по-прежнему ехидно осведомилась Альбина.
-Уж не знаю, удовлетворяю ли я и Петренко категорию “мужики”, а вот категорию “голые” обеспечить, как раз, очень легко. Тем более, что Петренко под тебя клинья не первый год бьет…
Судя по звукам с другого конца провода, Альбина вполне успешно имитировала предсмертный хрип мамонта… Ну, или добивала некстати попавшуюся под руку Нюру.  Факт присутствия Петренко, порой, вызывал и более бурную реакцию.

Опираясь на первое впечатление, можно было бы сказать, что хамоватый Николай Петренко имеет самое что ни на есть рабоче-крестьянское происхождение. И только более давние его знакомые знали, что Коля окончил консерваторию по классу фортепиано. Резковатый и прямолинейный, он не очень ладил с окружающими, и они отвечали ему полной взаимностью. Более всего его признания в любви напоминали фразу из небезызвестного фильма : ”…Я - старый солдат и не знаю слов любви…”, при этом на солдата Николай походил лишь эпизодически, на старого не тянул по возрасту, а его словарного запаса вполне хватило бы и на эти самые “слова любви”. Влюблялся Коля, к слову сказать, много, часто и со вкусом. И если объект его воздыхания проявлял признаки взаимности, он тут же терял к нему всякий интерес. А так как Альбина влюбляться в Петренко не спешила, тот проявлял нездоровое, переходящее все пределы разумного, рвение.