Человек дождя

Мне казалось, этот дождь не кончится никогда. Действительно, как говорили в старину: «Разверзлись хляби небесные». Мне то что, я стоял в подъезде и спокойно наблюдал за многообразием расцветок зонтов, китайских цветных плащей и прочих приспособлений, которыми люди старались хоть как-то прикрыться от ниспадающих потоков воды. Они шли, бежали, глядя себе под ноги, и очень редко друг на друга, а я стоял и думал: вот, каждый спешит по своим, только ему понятным делам. Суета, которая будет вечно, несмотря ни на какие изменения в жизни: то ли в лучшую, то ли в худшую сторону. Лишь только лица людей, в зависимости от обстоятельств, станут либо чуточку светлей, либо… 
Ее я выделил сразу, среди многоликой толпы прохожих. Она была, пожалуй, единственным человеком, который даже не пытался защититься от дождя. Но не отсутствие зонта, или плаща привлекло мое внимание. Было в ее образе что-то, что сразу бросилось мне в глаза. Здесь было все: холодная неприступность и тоска, в тоже время, открытость и теплота. Не было в ее облике одного – унылой покорности и обреченности. А в глазах, да я видел ее глаза, в глазах плясали озорные бесенята (уж в чем, в чем, а в этом я понимаю).
С моим вековым опытом, сделать зонт было делом одного мгновения. Уже в следующее, я неслышно шел у нее за спиной, держа зонт над ее головой. Мы шли некоторое время молча, моя спутница, очевидно, даже не замечала ни моего присутствия, ни черного купола над ней. И лишь через некоторое время, она резко повернулась и ее глаза встретились с моими. Мне даже не надо было читать ее мысли, ее глаза сами задали вопрос. “Просто я твой хранитель!” - тогда сказал я. Было ли это ложью? Пожалуй, нет, по крайне мере на этот момент. Она улыбнулась мне на это, и мы продолжили путь, но уже идя рядом.
Даже когда закончился дождь, я не спешил убирать иллюзию зонта, мы шли дальше под его спасительной тенью. Мы шли молча, да и стоило ли о чем-то говорить? Я знал все, но догадывалась ли об этом моя спутница?  В моем распоряжении целая вечность, и за это время я уже привык к молчанию и одиночеству. И лишь потом, когда мы подошли к ее дому, она сказала: “Ну, вот и все”. Что меня толкнуло сказать эту фразу на прощанье? Может быть, действительно усталость от одиночества. Но, тем не менее, я ответил: “Я останусь!”.
Я ушел эффектно, как любил всегда это делать. Меньше всего мне хотелось пугать свою спутницу… нет, теперь уже подопечную, но я все-таки знал, что она ждала от меня. Именно такого эффектного ухода, и я покинул ее так, как она этого ждала – взмахнув гигантскими черными крыльями. Я ушел, но остался рядом с ней, незримо находясь за ее плечом. А вот надолго и за каким плечом я встану? Пусть решает сама.