Мегацентральный

Утро мудрёнее всех остальных времен года. Особенно будничное утро позднего декабря. Я принадлежу к той породе людей, которых зоологи называют совами. Ложусь рано, когда коричневый рассвет выползает из-за макушек деревьев Битцевского лесопарка. Встаю как получится. Обычно в это время уже темнеет. Распорядок дня отсутствует. Я похож на сбившегося с пути странника жизни.
Сегодняшняя ночь не исключение. Закрыл я глаза около пяти, а подъем намечался на восемь. Три часа сна - изнурительная пытка для организма. Лучше уж совсем не спать.
Ранний подъем был вызван поездкой на мегацентральный вещевой рынок столицы – Лужники. Зима знаете ли, а я блуждал по ветреным Московским улицам в демисезонной куртке. Неделю назад родители выделили мне некую сумму денег (сам тоя лодырь и тунеядец, собственных денег не имею), и наказали купить теплой одежды. По возможности экономя.
Я честно кружил по магазинам в поисках пальто или куртки. Но как человек, самонадеянно величающий себя писателем, я не решительный, застенчивый, уступчивый. Поиски привели меня на Ленинградский вокзале. В обществе Игеля Слема.
Мы купили билеты и отправились в Питер. Стоит ли говорить что деньги, выделенные на приобретение одежды, я потратил в культурной столице. Поездочка была та еще. Обстоятельства ее до конца не ясны. Данные засекречены не хуже чем архивы КГБ. Но это отдельная история. Для отдельного рассказа. Возможно, на склоне лет я поведаю о ней любознательному читателю. А сейчас, скажу лишь, что по возвращению в Москву, мне пришлось лихорадочно искать доброго и отзывчивого человека, (готового под мое честное слово!) восстановить утраченные финансы. Этим героем оказался Паша Херц. Хвала ему и все такое. Ну да вернемся к рассказу.
Мама растолкала меня в 8 утра. Я умылся и даже побрился, что бывает крайне редко. Сообразив, что прогулка обещает быть долгой, я заставил себя позавтракать и подгоняемый мамиными причитаниями выполз на улицу. Идея посетить Лужники (в простонародий Лужа) принадлежала маме. Как человек, болезненно переживший распад Союза и следующие за ним экономические кризисы, мама отчаянно считала Лужу центром Московской торговли. Регулярные рейды за низкокачественным ширпотребом только усиливали эту веру. Я же был готов на все, лишь бы не выслушивать ежедневные нотации относительно моего внешнего вида.

Пятнадцать минут ожидания маршрутного такси. Ледяной ветер шарил за пазухой, снежинки таяли на голой шее.
- Вот увидишь, - Внушала мама - там есть все. На выходных приглядела тебе отличное пальтишко.
Зная мамины вкусы, меня невольно передернуло. Но спорить не стал.
В дороге я перечитывал Довлатова. Странная ситуация. Купил книгу, по названию такой у меня не было. А в оглавление заглянуть не удосужился. Дома оказалось, что издательство в одной серии выпустило две почти одинаковые книги с разными названиями. Но все-таки это Довлатов. Его даже перечитывать интереснео.
Мои чувства к Луже, это ярко выраженные агрессия, психоз, невроз и безумие.
Эскалатор на Спортивной. Длинный, доверху забитый разнообразным сбродом. В большинстве своем мелкими спекулянтами, что выучили простецкую схему купи-дешево-продай-дорого. Они крутились в этом дерьме долгие годы.
Эскалатор полз вверх и вместе с ним ползло вверх мое раздражении, готовое в скором времени достигнуть критической точки. Я и посмотрел на маму и разглядел это чуждое мне выражение лица. То выражение, что часто встречается на лицах стареющих женщин. В последствии они превращаются в ворчливых и недовольных старух. Меня это сильно огорчило.

Электронный термометр показывал – 9. по мне так все -19. Я плотнее укутался в куртку, достал сигареты и прячась от ветра, прикурил.
Узкий коридор торгашей провожал нас на рынок выкриками рекламного толку. У самого орал одетый в линялый пуховик мужчина:
- накладные, счет-фактура, приходно-кассовые ордера!
Мне тут же захотелось купить у него на все деньги эти ненужные бумаги. Что угодно, лишь бы этот придурок умолк.
Металлоискатели, нововведение неожиданное. Я прошел через рамку, и даже не зазвенел. В рюкзаке, помимо фотоаппарата и книжки лежала фляжка с портвейном. Для каких целей поставили эти бутафорские штуковины? Я наивно предположил, что это ради обеспечения безопасности посетителей.
За ограждениями начиналась непонятная, другая, жизнь. Крик стоял как в обезъяннем питомнике. Суетливые покупатели с разинутыми ртами, словно загипнотезированые, бегали между торговыми рядами. Щепачи в открытую шмонали по карманам.
Я неуверенно, словно девятилетний ребенок,  дернул маму за рукав, и жалостливо прошептал:
- Давай уйдем, пока не поздно.
Мама игнорировала реплику и целенаправленно двинулась вперед. Я как собачонка поплелся за ней. Что мне оставалось? Не бросать же ее на произвол судьбы.
-Даррёгу, даррёгу! – вопил какой то псих.
Я едва успел прыгнуть в сугроб. Мама спокойно отошла к палатке с тряпьем. Когда безумный мужик с громадной телегой унесся в даль, я вылез на дорогу. Нервно отряхиваясь, посмотрел по сторонам. В груде свитеров копошилась мама:
- Федя, подойди. Смотри, какой симпатичный.
- Мам, мне не пятьдесят лет.
- Но ты посмотри на цены! Девушка, сколько стоит? 400?! Купили бы тебе штуки три.
- Ага и после первой стирки ими можно будет мыть полы.
- Тебе не угодишь.
Мы двинулись дальше сквозь толпу.
- Объясни, что конкретно тебе надо? Как должны выглядеть вещи?
Хм, вопрос не из легких. Я хотел создать образ благородного но опустившегося интеллигента. Отчетливого представления как выглядят подобные типы, я не имел. Так,  лишь расплывчатые очертания. Но не объяснишь же ты это маме.
- Джинсы, Федя, тебе же нужны джинсы.
- Возможно.
- Так давай посмотрим!
Я нерешительно подошел изучить ассортимент.
- Какой у вас размер, молодой человек? – продавец явно хотел взять меня в оборот.
- Это второстепенный вопрос. Вы лучше скажите, как я их мерить буду на таком то морозе?
- Зачем мерить? – искренне удивился  тот. – сантиметром все смерим и можете забирать.
- Да?! - Взбунтовался я, а потом я буду к вам еще неделю кататься, чтобы обменять на подходящие?
- Ну вы можете зайти в палатку. Примерить. – капитулировал продавец.
- Действительно, Федя. – мама радостно закивала головой.
- И что толку. Мне дадут зеркальце не больше сигаретной пачки, и я буду по частям исследовать свой внешний вид? Нет уж, дудки.
Часа два мы бродили между рядами, словно заплутавшие экскурсанты. Время от времени мама подводила меня к различным «нарядам». Я, как мог, отнекивался.
Беготня достигла своего апогея. Бесчисленные тележки метались сквозь ряды как пьяные гонщики. Меня грубо толкали я отвечал тем же. хамили, наступали на ноги. В какой то момент я не выдержал. Стоя возле очередной палатки с одеждой я заорал:
-Мама, уведи меня отсюда!
Не говоря ни слова, мама взяла меня под руку и повела к метро
Опять проходя металлоискатели, внезапная догадка озарила меня: торгаши не за наши жизни волнуются, а за свои. Ибо любой здравомыслящий честный человек, покидая это проклятое место, дает себе слово обязательно вернуться с хорошей тротиловой шашкой или, на худой конец, с АК и расстрелять всех.
Я поглядел на маму. Глаза ее сверкали. С лица исчезла эта злобная гримаса. Мне даже показалось, что она помолодела лет на десять. Я испытал что-то вроде откровения:
- Мама, я понял, почему ты любишь это болото. Этим ты разнообразишь жизнь. Набираешься впечатлений.
Мама улыбнулась.
- Только не зови меня больше с собой. Я лучше в кино схожу.