Лифтам

Лифт… Он живет своей какой-то особенной интересной и полной приключений жизнью. Именно живет – это не просто созданный человеком неодушевленный механизм с предопределенным набором кнопок, его бытие не ограничено бесконечной чередой подъемов и спусков, исполняемых по мановению чье-то волшебной руки, он – самостоятельный организм, развивающийся и функционирующий по собственным, неведомым высокому разуму законам – он работает, болеет, влюбляется, совершает каждодневные обряды-моционы, и, как все в этом поднебесном мире, в конце концов, умирает. Он всегда разный – грузовой и пассажирский, сделанный из металла, пластика, дерева, с разным количеством чисел-заклинаний, но, в то же время, одинаковый, какой-то добрый, теплый, приветливый, уютный, манящий.
Волнующая и гипнотизирующая магия – привязанность к нему, начинающаяся с раннего, почти бессознательного детства, перерастает постепенно в более серьезное чувство, скрытое или явное, но всегда беспрекословные влечение или антипатию. Это либидо таится где-то в темных пыльных уголках человеческого сознания, временами будоража его в неистовых порывах, незаметно затихая, и непременно возникая вновь. Антипатия же в общении с загадочным организмом порождается страхом перед его могущественной сущностью, моментом пребывания в нем. Возникает ли этот страх по причине самого факта доверия хотя и короткого жизненного отрезка обезличенному монстру, из-за недоверия самой его полудемонической природе – практическое дело психологии, назовем ее психологией пребывания абстрактного индивида в рамках закрытого пространства, отделенного от остального мира хрупкими стенами лифта. Наука эта, выделись она из общей массы наук собственно психологической, около- и псевдопсихологической направленностей, наверняка, имела бы чисто декларативный описательный характер и, как это обычно бывает, преподавалась в узкоспециализированных Вузах полуоблысевшими профессорами-маразматиками, потерявшими всякий интерес к практическим исследованиям. Что ж, не будем им уподобляться и попытаемся сконцентрировать свои мысли на робких попытках изучения бытия этого загадочного плода человеческого воображения.
В стародавние времена, когда среди массы людей существовала значительная часть, боровшаяся с произволом церковных деспотов, что за неловкие шутки в адрес клирикальных догматов настойчиво срубали многие тысячи кубометров леса, нарушая тем самым экологическое законодательство Римской Империи, с одной лишь корыстной целью прижизненной кремации неугодных личностей, которые и сами, надо сказать, лезли на рожон из-за сущей чепухи – то не понравится им идея устройства мира с базированием его на трех черепахах, то Земля, видите ли, оказывается, не есть центр Вселенной, так вот, именно в это непростое для светил науки время получила свое начало теория построения разнообразных технических средств для подъема простого смертного на достаточную высоту в рамках отдельно взятого строения. Ну, по правде сказать, первоначально это была идея из разряда явной фантастики, поэтому люди, трактовавшие ее как научное открытие, считались либо блаженными в лучшем случае, либо еретиками, однако, впоследствии с применением современного математического аппарата и надлежащих технических средств задачу удалось формализовать, а несправедливо пострадавшие ради идеи были выборочно реабилитированы и награждены соответствующими премиями, наградами и регалиями, жаль, но большинство – посмертно.
Зародившись в сознании конструктора, идея проекта лифта, в конце концов, достигает своего материального воплощения и последний начинает свой самостоятельный путь в бурную, но скоротечную жизнь. Если бы он мог говорить… Бесконечная вереница событий, многочисленные секреты и тайны, очевидцем которых неслучайно стал герой повествования, оживает при рассмотрении следов времени на его стенах, полу, потолке. Да, он бы стал превосходным рассказчиком, находя общие темы для разговора с пышными барышнями бальзаковского возраста, истощенными от многочисленных диет блондинками, любвеобильными, но расчетливыми ловеласами, томными бизнесменами, скрупулезными медицинскими сестрами, заумными учительницами в очках неимоверных размеров, фривольными краснощекими старшеклассницами, не опохмелившимися с утра студентами, местными дворнягами, благородными догами, слюнявыми ньюфаундлендами, длинномерными таксами, дворовыми котами и прочими, прочими, прочими.
Помимо этого, лифт – чуткий психолог, он может развеселить самый грустно начинающийся день, подбодрив пассажира рокотом своего двигателя, и испортить его окончательно, случайно (точнее, совсем неслучайно) на протяжении нескольких часов статично пребывая между пятнадцатым и четырнадцатым этажами в темной шахте, для пущей убедительности погасив наивную искорку в своих глазах, согреть теплом замерзшего путника и дыхнуть прохладой в самую жаркую летнюю погоду.
Иногда лифт влюбляется и страдает от неразделенного чувства, временами забываясь, путая этажи, открывая двери в самый неподходящий момент, наконец, заболевая или идя на более кардинальные действия – обрекает на роль заложника своего пассажира, при этом лишь изредка еле различимым шумом двигателя и колыханием тросов робко выдвигая условия освобождения, однако, понимая всю нелепость ситуации, открывает двери и выпускает узника.
У каждого лифта свой характер: грузовые, этакие тяжеловесы, неповоротливы и неприветливы, но крепки, надежны и гостеприимны; пассажирские робки и миниатюрны, и миниатюрность эта вызывает на откровенность, создает доверительную, даже какую-то интимную обстановку; металлические суровы и резки, угловаты и невзрачны, но эта невзрачность так прекрасна в бликах весеннего солнца, путешествующего по отполированной до зеркального блеска стали, она пробуждает лучшие поэтические чувства и более никогда не оставляет, идет попятам и тянет обратно; деревянно-пластиковые жеманны, беспечны и непредсказуемы – что им взбредет в голову в следующий момент никто не может гарантировать, они работяги, но иногда отлынивают от работы, симулируя признаки различных заболеваний; наиболее благородны лифты престижных дорогих учреждений, как им и подобает, у них есть свой хранитель, одновременно выступающий личным шофером, они ухожены и педантично следят за своей внешностью.
Дожив до старости, постарев и ссутулившись, перенеся множество пластических операций, лифт умирает и смерть эта трагична, особенно для жителей огромных небоскребов. Обычно все жители осиротевшего подъезда провожают в последний путь скорбной процессией капитулировавшее в неравных условиях чудо технической мысли, изрекая одновременно в письменной и оральной (при личной встрече) формах напутственные речи, одновременно пафосные и обличительные, непременно адресуемые жилищно-эксплуатационным хозяйствам и управлениям разных рангов и уровней, заменяющие то ли некролог, то ли молитву об упокоении души безвременно ушедшего.