Листопадная пора. Ч. 2. гл. 2

Глава вторая


Работа преподавателя отличалась от предшествующей значительно: полная свобода действий – можешь приходить к началу лекций и уходить сразу после них, как делают многие, готовиться где угодно и когда угодно. И почти не ограниченные по времени возможности для чтения научно-технической литературы! По многолетней привычке, правда, просыпался я рано и приходил на кафедру в то же время, что раньше в отдел, чему даже сам удивлялся, так как вовсе не глядел на часы. Зря так рано приходил, потому что, заметив, что кто-то в помещении уже есть и дверь открыта, тут же появлялась уборщица, и приходилось, включив для прогрева компьютер, прохаживаться в коридоре, пока она убирала, плеснув воду на пол и размазывая её тряпкой, а потом ожидать когда всё это подсохнет.
Штатным преподавателям учебная часть старалась не ставить в расписание первые пары, но вскоре появлялся доцент Кронид Эдуардович, среднего роста, энергичный и с едва тронутой сединой густой шевелюрой, выглядевший при своих восьмидесяти на шестьдесят, не более. Вежливо поздоровавшись со мной за руку, включал свой компьютер и отрывался от него только уходя на лекцию – готовил к изданию монографию по интерфейсам вычислительных систем.
- Это вы? – спросил я его однажды, показав фамилию «Эрглис» в перечне ссылочной литературы учебника по полупроводниковым приборам, по которому учился ещё студентом.
- Да, я! – он бережно взял в руки книгу. – Работал вместе с её автором, Степаненко, в Московском инженерно-физическом институте. Это была его последняя книга. 
Вот какого, оказывается, корифея забросила судьба на нашу кафедру!
- А до того преподавал в Московском энергетическом, – продолжил Кронид Эдуардович. – Помнится, хотя я был строгим преподавателем, но всей группе, без исключения, учившихся там китайцев вынужден был поставить пятёрки. Вот как учились! Не то, что сейчас наши, оболтусы самые настоящие. Лекции не посещают!
- Условия такие! Захожу в магазин и вижу за прилавками наших студентов. Они бы и рады, быть может, пойти на занятия, днём покупателей почти нет, но нельзя, работать надо, чтоб за учёбу платить. Сейчас же не советская власть, одним из первых декретов которой была отмена платного образования и выплата стипендий студентам.
- Да, но куда же это годится – на третьем курсе спрашиваю закон Ома, и не все студенты, оказывается, его знают! – продолжал громко, как говорят многие преподаватели, и недовольно Эрглис. – Приходится часть своих лекций посвящать электротехнике.
- Забывается из-за неупотребления.
- Употреблять надо, значит. Раз специалистами стать решили, а не только чтоб от армии откосить студентами пришли сюда.
- Я ведь тоже многое забыл, сейчас вспоминать приходится. Такое впечатление, что даже отупел за время, пока был начальником. Достань деньги, заключи договоры, материалы доставь, обеспечь технику безопасности… То, другое, пятое, десятое – как не отупеть? А эти идиотские радикальные реформы вообще создали совершенно невыносимые для созидательной работы условия. Кошмар, о котором даже и вспоминать не хочется.
- Знаю! Я ведь в Москве ещё и главным инженером в Специализированном научно-исследовательском институте приборостроения успел потрудиться. Не приходилось бывать там?
- Бывал, и не раз. Извините, Кронид Эдуардович, за любопытство, а как же вы сюда к нам попали?
- Развёлся, встретил другую женщину, – засмеялся он. – А она отсюда.
Часам к девяти появился завкафедрой Крушный, худощавый пятидесятилетний мужчина в длинном чёрном пальто.
- Привет всем! – Он неторопливо разделся и повесил пальто в одёжный шкаф у входа, снял фуражку с опущенными наушниками, пригладил зачёсанные назад тёмные волосы. – Что-то холодно на улице стало.
- Зима на носу ведь.
- Да, конечно! – потёр он свой покрасневший тонкий нос, прошёл по комнате, пожал нам руки, сел за свой стол и включил компьютер.
- Не звонили мне?
- Пока нет, Валерий Васильевич.
Мой тёзка, и это вызывает некоторые проблемы в общении с окружающими – по телефону нас путают. «Это и хорошо, – шутим, – если отсутствует хотя бы один из нас, другой всегда может сказать, что того нет, даже если спрашивают именно его».
- Опять эта чёртова аттестация! – жалуется он нам. – Устроили себе неплохую кормушку бюрократы из Минобразования. Замучили! А тут ещё ректор задачу поставил – выйти на уровень академии. Вчера до десяти вечера с бумагами сидел. Докторской заниматься некогда.
- Аттестация вещь нужная, но она вряд ли решит проблему повышения уровня образования, – откликнулся Кронид Эдуардович. – Экзамены в  Ленинградском политехническом  институте,  где я перед Великой Отечественной успел окончить третий курс, происходили как публичный отчёт студента в своих знаниях. – Похоже, своим вопросом я растревожил его воспоминания. – В  больших лекционных аудиториях, где были смонтированы восемь досок, студент вытягивал билет, ведущие экзамен профессор и его ассистент объявлял, какие вопросы ему достались, и тот подходил к свободной доске и начинал готовить ответ. На глазах у зрителей, сидящих в амфитеатре! И на моей памяти не было случая подсказок со стороны других студентов. Пользоваться  конспектами и учебниками не разрешалось, время подготовки  практически не ограничивали, однако считалось неприличным застревать на одном вопросе более получаса. Когда студент заявлял о своей готовности, ответ его слушали все присутствующие, причём экзаменатор не прерывал ответа, про себя отмечая достоинства и ошибки. Товарищи испытуемого так же молча оценивали не только его ответ, но и корректность дополнительных вопросов экзаменатора.
- Хорошая школа! – отметил Крушный.
- Да! Открытость экзаменов исключала необъективные оценки, а главное – воспитывала научную доблесть и достоинство как студентов, так и преподавателей, – продолжал Кронид Эдуардович. – Отличники были настоящими, и их по-хорошему уважали. Выпускники-инженеры, получившие такую закалку, в практической работе не боялись трудностей. В теперь уже Санкт-Петербургском политехническом университете лет десять тому назад я спросил студентов, и оказалось, что порядок тот же. Сохранился  с 1902 года, когда был основан институт!
- Оправдали себя и чрезвычайные меры при становлении  атомной  промышленности, - выйдя к нам из-за своего стола, продолжал рассказывать Эрглис. – В сентябре сорок шестого года в Московском энергетическом был образован 9-й факультет, не имевший названия, но предназначенный для обеспечения атомных НИИ и заводов талантливыми активными инженерами. На факультет переводили окончивших первый курс студентов-отличников с других факультетов. Стипендия повышенная!
- Это когда Сталин втрое повысил оплату учёным?
- Да, в два с половиной – в три раза! Что значительно подняло престиж научного работника. Установили уровень зарплаты, который ни разу не изменялся за последующие сорок лет. Для заведования кафедрами были приглашены крупные учёные, имевшие личные достижения в науке и работавшие в Курчатовском институте атомной энергии, в Институте химической физики Академии наук, и в других институтах, нацеленных на решение атомной проблемы. На кафедрах работали молодые преподаватели, проявившие себя в исследованиях по заказам атомного ведомства. Так работал этот факультет вплоть до лета 1951 года,  когда был переведен в Московский механический институт, вскоре опять же переименованный – в Московский инженерно-физический. Без таких преобразований в трёх-четырёх ведущих вузах страны атомную промышленность поднять не удалось бы!
Мы отвлеклись от своих дел и с интересом слушали столь подробный рассказ, пока Кронид Эдуардович не уловил, что надолго отвлёк нас, и замолчал, сел за стол и снова уткнулся в компьютер. После некоторой паузы Крушный спросил меня:
- Ты чем сейчас занимаешься?
- Учебное пособие набираю.
- Это хорошо! Но я бы попросил тебя помочь мне составить ведомости обеспечения специальностей технической литературой. Сможешь?
Не хочется, конечно, откладывать превращаемый в пособие конспект лекций – если над ними постоянно не работать и не улучшать, то они, как уже заметил, ухудшаются. Вместо этого заниматься отчётностью для чиновников? Которые губят бывшее лучшим в мире образование - в своё время весь мир признал советскую школу как образец для подражания. Из-за чего по уровню интеллектуального развития страна сейчас переместилась с ведущего места на шестьдесят третье, вслед за африканским государством – недавней колонией Мозамбик! Да, наши олухи от образования всё больше  подражают американской школе, хотя сами американцы жалуются, что их школьники «всё более напоминают клинических идиотов». С рвением внедряют рекомендованное – или предписаное? – западными «просветителями»: «…Срочно перенацельте учащихся на другие приоритеты. Забудьте о высшем образовании. Важнее, чтобы каждый мог выполнять простейшие операции: заполнить бланк, составить договор, подсчитать доход». Как тут не вспомнить Тютчева: «Всякое ослабление умственной жизни в обществе неизбежно влечёт за собой усиление материальных наклонностей и гнусно-эгоистических инстинктов». И наоборот, должно быть, усиление материальных наклонностей и эгоистических инстинктов влечёт ослабление умственной жизни.
Но надо помогать коллеге. Завкафедрой по натуре своей не начальник, который приказывает и наказывает, а руководитель, показывающий и предлагающий что-то сделать. Такое меня вполне устраивает, иначе бы зачем здесь быть.
За интересной творческой работой можно провести весь день, но не за никчемной писаниной. После обеда, сославшись на необходимость, отправился к томографистам. Начальником отдела назначен Кучин, но, пока он осваивается, фактически командует всем Дмитраков.
- Как дела, Юрий Лукич?
- Неважные! – тяжело вздохнул озабоченный Дмитраков. – Народ разбегается кто куда, работать некому.
- М-да! Такой коллектив развалили.
- Зачётные испытания Минздрава скоро, а мы даже дозу облучения не проверили – некому. Сертификация на электромагнитную совместимость требуется опять же…  Не поможете? – взглянул он на меня с надеждой. – Ведь вам известны все организации, которые этим занимаются.
- Придётся! – вздохнул я. – Только, наверное, меня уже и в цех, где томограф, не допустят.
- Пропуск сделаем! – воспрянул Дмитраков. – А когда нас в ГУП переведут – на полставки вас оформим. Правда, это будет нескоро, как я понял на сегодняшней оперативке.
Так что пришлось снова заняться томографом. Пока что «на общественных началах».

***

Эрглис с невиданным энтузиазмом и работоспособностью для его почтенного возраста, сидя скрюченным за компьютером с утра до глубокого вечера, занимался проблемой интерфейсов вычислительных систем.
- Кронид Эдуардович, разве можно без перерывов столько сидеть у дисплея? – сказал я ему. - Вы нарушаете технику безопасности при работе с персональным компьютером.
- Обстановка заставляет! – откинувшись на стуле, он снял очки и утомлёнными глазами посмотрел на меня. – Смотрите, какая создалась ситуация. Вы, конечно, знаете, что современные сложные технические системы, такие как самолёты, корабли, танки, управляются многопроцессорными системами, соединение которых осуществляется промежуточными устройствами – интерфейсами. То есть интерфейсы являются системообразующими средствами. Системообразующими! – подчеркнул он, – и они в значительной степени определяет качество всей управляемой системы. И их логический протокол – правила передачи информации между узлами системы – должен быть не только совершенным, но и строго соответствовать стандарту.
- Но стандартизация… Шаблон, который может и тормозить развитие…
- Может, если стандартизованы ошибочные решения. Хорошим примером единой системы являются железные дороги: имеется строго соблюдаемый правила движения локомотивов и поездов на магистралях и отдельных путях, а также протокол высшего уровня – расписание движения поездов во  всей  сети  железных  дорог. Стандартизован и интерфейс физического уровня – ширина колеи, форма колёс, сцепные устройства, габариты модулей – вагонов и локомотивов, их предельно-допустимые ширина и высота. Определены характеристики сигналов, электропитание вагонов и прочее. Жёсткая государственная стандартизация таких вот железнодорожных интерфейсов не помешала создать на протяжении полутора веков сотни модификаций локомотивов и вагонов разного назначения, обеспечить развитие гибкой системы и постоянно минимизировать её стоимость. – Он как будто цитировал свою книгу: – Можно представить себе картину железных дорог без стандартизованного физического уровня и утверждённого  логического протокола?  Ералаш не стыкующихся вагонов на разных размеров колеях и – неизбежный паралич вместо движения! Примерно такую же картину являют собой ныне российские электронные системы. 
- Разве?
- Да! Дестандартизация в области высоких технологий ведёт к экономическим потерям и поэтому недопустима, - поднимаясь и задвигая на окне штору, чтоб закрыть от подсветки солнечными лучами экран дисплея, продолжил Кронид Эдуардович. – Если России необходимы боеспособные и экономичные вооружённые силы, то применение совершенных интерфейсных систем просто необходимо. Жизненно необходима, если учесть, что информационные и компьютерные технологии определяют в наше время эффективность почти всех производств и вооружений! Проблема становления таких технологий на современном уровне столь же важна, как важной была проблема атомного оружия в 40-х годах. Почему наша эскадра потерпела сокрушительное поражение под Цусимой?
- Много причин… Попавшие в цель снаряды даже не взрывались.
- Скорострельность японских орудий оказалась выше, чем у нас. Вот ещё один исторический пример – Трафальгарское морское сражение. Английский флот одержал победу над французами не только благодаря таланту адмирала Нельсона, но и почти вчетверо большей скорострельности пушек с кремниевыми запалами вместо фитильных. Так вот, к концу 80-х готов тактовая частота микропроцессоров была повышена до десятков мегагерц, а сейчас уже и сотни, что резко сократило интервалы времени для обмена информацией между блоками, – перешёл к современности Кронид Эдуардович. –  А недавно узнаю, что вышло распоряжение всю электронику для самолётов и ракет делать на явно устаревшем стандарте! Использовать в ХХI веке в военных системах устаревшие решения? Мною был переведен и при содействии создателей знаменитых на весь мир С-300, противоракетных комплексов ПВО, была внедрена в СССР система – быстрая магистраль. Все появившиеся в последние годы интерфейсы в той или иной степени основаны на этих идеях, и восемь десятых суперкомпьютеров реализована на них.
- Да, возможности  мощных  современных компьютеров  значительно  превосходят  все  мыслимые  пределы  техники  пятнадцатилетней  давности!
- Это же беспилотные самолёты, танки, небольшие безэкипажные таранные подлодки, значительно более  простые, чем даже крылатые ракеты. Это настолько важный шаг для военного применения, что последние версии интерфейсов американцами были преднамеренно фальцифицированы и истинная разработка засекречена. Потому что, уверяю вас на опыте своего почти двадцатилетнего исследования, высшая боеспособность и конкурентоспособность может быть обеспечена только на основе быстрой магистрали, которая самодостаточна в широчайших областях применения, позволяет в течение  короткого отрезка времени быстро передать большой  объём  информации, например видеокадры. Реализовать и применить его в России нелегко, но возможно и совсем недорого – необходима политическая воля.
Слушая Кронида Эдуардовича, я с сожалением думал о том, что в условиях преднамеренного – иначе не скажешь! – удушения нашей науки и передовых технологий усилия одного человека, пусть даже энергичнейшего энтузиаста и человека семи пядей во лбу, ничего не изменят.
- Остаётся выбрать генеральное направление в вычислительной технике и, следовательно, в электронике. И выбор оказывается единственным. Почитайте, здесь всё подробно – протянул мне отчёт Кронид Эдуардович и, придерживаясь за поручни кресла, поднялся. – Да, вот такая ситуация! В трудных условиях нашей полурыночной экономики и автократии активизировалась борьба интересов. А наши военные в последние годы пребывают под сильным давлением к применению коммерчески доступных технологий!…
***

С некоторых пор взаимоотношения с женой всё более осложнялись.
- Не езди так часто в командировки, - посоветовала однажды мне её подруга.
По понятной причине она не могла сказать большего, да и этого уже не требовалось – я понимал, что становлюсь героем анекдотов про рогатых командированных и их блудливых жён. Ведь не только в моё отсутствие – после работы жена вообще перестала появляться дома, зачастую приходя часа в два ночи, и мои слова о том, что нехорошо так вести себя замужней женщине и это может плохо кончиться, повисали в воздухе; она даже не старалась оправдываться. А вот и духовная поддержка такого поведения – появившиеся у неё женские романы. Из любопытства заглянул на страницы – что это за новинка, появившаяся в литературе: сплошная порнография, вызывающие тошноту физиологические подробности из похождений проституток.
М-да! Но не скандалить же с женой и драться! Подозревать и выяснять, уговаривать – играть смешную и жалкую роль? Не изменишь уже ничего – если человек стал на путь предательства, то его уже не остановишь. И недоставало ещё, чтобы из-за жены, которая обманывает и унижает перед другими, ещё и не выполнять свои служебные обязанности и не ездить по делам.
- Мне жена, которую нельзя оставлять одну, не нужна! – ответил тогда я собеседнице, хотя после смены моего статуса и упадка в финансировании работ ни особой нужды, ни средств для поездок уже не было. Ответом своим, возможно, разочаровал – для прагматичных мужчин, мол, служба важнее женщины и сохранения её любви, поэтому добавил: – Видишь ли, я отношусь к людям того поколения, что «друзей за ошибки прощали, лишь измены простить не могли».
Я уже отключил необходимую для семейной жизни терпимость к недостаткам партнёра, а без этого разрушение чувства привязанности шло стремительно. Да и проблемы эти в сравнении со вселенскими казались искусственными и игрушечными. Некоторое время останавливало лишь одно сомнение – нельзя же всю жизнь посвящать женитьбам и разводам, так ведь растратишь силы и ничего значительного не сделаешь, не достигнешь намеченных целей. Но разве сама жизнь не есть цель? Нормальная спокойная жизнь, наполненная творческим содержанием. Порой наплывала щемящая грусть оттого, что уже нет той скромной и худенькой молодой женщины, искавшей в тебе надёжную опору, просившей не оставлять её, с которой так романтически всё начиналось и связывала взаимная любовь, что время разлучило с тем безвозвратно. Да, просила не обмануть и не предавать её. Было, но уже нет того и не будет, даже если напомнить ей об этом. И не ищем ли мы подобными размышлениями всякого рода благовидных причин, чтоб отступиться от разрешения проблем, оправдать свою неспособность к решительным действиям, преодолеть себя? Теперь это был совсем другой человек, который стал обманывать меня; пренебрежительная в отношении ко мне, совершенно равнодушная и подолгу пропадающая где-то перекрашенная особа, пропахнувшая вином и табаком, и расстаться с ней следовало без особого сожаления, и как можно быстрее.
- Да и пошла она!.. – добавил я в том разговоре, но не досказал выражение, которое, конечно, только сам себе говорил, повторяя слова былинного Алёши Поповича в адрес изменившей ему девушки, самое слабое из которых «волочайка»; нехорошо так говорить, но здорово облегчает душу.
Как раз наступил Новый год. Ничего не сказав, жена заранее и молча ушла куда-то, иного и ожидать не следовало. Уйдя в комнату, в которую перебрался давно уже, налил себе стопку водки: – «Помянем!» Судьба наградила меня ею, если вспомнить первые годы совместной жизни, и сейчас, слава богу, избавляет. Часов в восемь вечера лёг спать, проснулся от новогоднего салюта и повернулся на другой бок. Утром нового года встал свежий и готовый к новой жизни. Чувство свободы потрясающее – жены нет, дети выросли, я здоров и даже силён, денег для одного предостаточно…
Уточнив законодательные новшества процедуры развода без суда, по взаимному согласию, заглянул к жене в комнату, предложил сходить в загс подать заявление.
- И не смотри на меня, как на врага, мы с тобой – товарищи по несчастью.
- Нет, я не согласна! – подумав и не глядя в мою сторону, неожиданно ответила она.
- Что-о?! – едва не взорвался я от возмущения. – Вот это да! Развалила семью, а разводу – нет? Нет уж, извините! – И, подумав, добавил с раздражением, и даже злостью: – Если завтра или послезавтра мы не пойдём в загс, я прекращаю высылать твоей дочери деньги на учёбу!
Слово «твоей дочери» вместо привычного «нашей» выскочило неожиданно и хлёстко для обоих.
- А она здесь при чём?
- Ни при чём, конечно! Но мне потребуются деньги на судебные издержки.
Месяц ожидания, несколько неприятное общение с женщинами – служащими загса, обычно улыбчивыми, какими мы видим их на бракосочетаниях, а в такой ситуации совсем другими, хмурыми и чем-то недовольными – как будто я им порчу статистику. «Вынужден исправлять брак в вашей работе», – хотел было пошутить, но под недоброжелательными взглядами промолчал и направился к выходу. Я свободен!
- А «досвидания» где? – остановили они меня.
- Досвидания! – чтоб не омрачать их ещё больше, буркнул я, хотя сказать хотел по-другому: «Нет уж, прощайте!».
Развод – событие не менее радостное, чем некогда заключение союза, каждое из этих событий знаменуется достижением желаемой цели; разве что в первом случае торжественная радость, а в другом от облегчения. И ничего нового, даже если возомнить свою жизнь неповторимой, кончина самой обыкновенной истории, во всех вариантах и подробностях тысячи раз описанной и переписанной в литературе и показанной в кино, от начала до конца ещё в больших тонкостях изученной психологами.
- Ты что, развёлся? – спросил меня, встретив на улице, знакомый.
- Ага!
- Давно бы!
Значит, и он, и, выходит, многие другие знали о похождениях моей теперь уже бывшей жены, но никто не говорил мне об этом. Кто-то сочувствовал, а кто-то и посмеивался, должно быть.
- Да некогда было этим заняться! – отмахнулся.
Кстати и проходящая смена паспортов, новый с пустой графой о семейном положении, и можно начинать жизнь с чистого листа. Жаль, конечно, расставаться с красными корочками гражданина великого СССР, взамен брать синий российский, с чуждым двуглавым орлом, ещё не принятым как герб официально, но повсюду насаждаемым президентской ратью, с наглостью победителей попирающей все законы. Теперь я один, и порой является давно забытое чувство ненужности и одиночества, отсутствия дома – непонятное и мучительное в далёкой юности, оно теперь воспринимается как нормальный внутренний стимул для активных действий. Можно настроиться на одиночество, как жили и живут немало затворников, в том числе из великих, а к концу жизни по разным причинам и неизбежно приходят почти все, тем более что каждый приходящий день являл преимуществ нового образа жизни – никому ничего не должен, некуда спешить, ибо всё твоё всегда с собой… Но влечёт ещё, не даёт покоя и сна женский род, вокруг и везде его представительницы, издевательски привлекательные; чем старше, оказывается, становишься, тем больше женщин, которые нравятся – круг их расширяется за счёт тех возрастов, на которые раньше не обращал внимание, но каждый из которых по-своему привлекателен. Любить? Нет уж, этому непредсказуемому и – увы! – преходящему чувству я, пожалуй, предпочёл бы другое – верность и порядочность.
Я прихожу на концерт во Дворец культуры, в одиночку чувствуя себя как-то неуютно и в раздевалке, и в фойе. В большом, недавно отремонтированном зале много женщин. Рядом, в кресле справа, миниатюрная приятная брюнетка лет сорока, для меня слишком молодая – я не разделяю мнения мужчин, которые стремятся к таким, если иметь в виду серьёзные отношения. Дальше её подруга, постарше, покрупнее и менее привлекательная. Хотел было заговорить с ними, но не смог – какой-то тормоз сдерживает. И передо мной сидят четверо лет за сорок пять, строго и представительно, но без вкуса одетые, с подзапущенными рыхлыми фигурами, как это бывает с переставшими следить за собой замужними женщинами. Вокруг парами или группками другие, но где среди них та? Дождавшись антракта, одеваюсь и ухожу совсем в некотором раздражении. В другой день прихожу в библиотеку на вечер поэзии, посвящённый двухсотлетию Пушкина: зал со сдвинутыми стульями переполнен, и здесь тоже много женщин – как будто искусством интересуются больше они. Но как найти среди них ту, которая, быть может, ищет, как и я? Никак. Ведь нахожусь в таком возрасте, что если не обращаешь внимания на женщин, то могут плохо подумать, а если обращаешь, то подумают ещё хуже.
Листая городскую газету, прочёл скромное, в три строчки объявление на последней странице – появилось бюро знакомств: «Одинокие мужчины и женщины, не упустите свой шанс, сделайте шаг навстречу друг другу…», обращайтесь по телефону такому-то. Нет, это не секс-услуги, которые теперь, например, предлагают приезжим уже и в нашей городской гостинице её продвинутая администрация, а серьёзное предложение, и я звоню.
В назначенное время пришёл в однокомнатную почти пустую чистую квартиру, временно приспособленную под контору, или офис, как ныне принято называть. Высокая приятная брюнетка усадила меня за стол, записала в какую-то анкету мои данные и пожелания, взяла приготовленную мною специально для этого фотографию. Назвала свои условия и, взяв предварительную плату, достала картотеку.
- Много женщин, мужчин маловато, – посетовала она.
- Да, к нашему возрасту не все выдерживают… жён в том числе. – Увидев, что она взглянула на меня испытующе – уж не женоненавистник ли какой попался? – добавил: – И всей той жизни, которую нам нынче устроили.
Она стала показывать фотографии особ разных возрастов, профессий, увлечений и, в духе времени, доходов и имущественного положения. Много ставших по разным причинам одиноких женщин, даже грустно становится от такого их количества. Броских красоток нет, но это и хорошо – нет ничего хуже женщины, возомнившей себя неоценимой красоткой.
- Вот женщина – преуспевающий бизнесмен…
- Нет, ни в коем случае!
- Это почему же? – удивилась собеседница.
- Потому что хорошо представляю психологию этих людей, – спохватился было, что и собеседница предприниматель, но продолжил: –  Особенно преуспевающих.
- Зря вы так!
- Не все, конечно, но… наиболее вероятно. Давайте посмотрим других!
«Если бы все следовали совету смотреть в оба и знать на ком женишься или выходишь замуж, женатых и замужних почти и не было бы, вымерло бы человечество», – подумал невесело. Инженеры, педагоги, врачи… Интеллигенция, к которой я принадлежу, а на своём горьком опыте дважды убедился в том, что старался опровергнуть ради утверждения священного для себя принципа равенства – большей взаимности можно ожидать от людей своего круга. И что же хотят женщины от мужчин? Материального благополучия, разумеется, и, что меня удивило – на этом прагматическом фоне! – нежности.
- Если кто вас заинтересует, я покажу им ваши данные, и, в случае согласия, сообщу телефон, можете встретиться.
- А если не…
- Ничего особенного! Будем искать дальше.
- Спасибо, я подумаю! – поднялся, так и не решив стоит ли затевать новую историю.

***

Накануне пленума комитета областного отделения компартии, куда меня пригласил наш секретарь Потанин, решил заехать к сыну. Из-за малого числа пассажиров по причине дороговизны билетов автобусы в Челябинск стали ходить редко, поэтому пришлось отправляться самым ранним рейсом. Выйдя у обгороженного из-за ремонта бетонными плитами железнодорожного вокзала, подошёл к замусоренной остановке городского автобуса, где в ожидании толпился народ. Вот показался старенький автобус с нужным мне номером «13», и толпа на платформе уплотнилась к месту ожидаемой его остановки. Я взглянул на водителя – это же Гера! Случаются такие неожиданности. Как год назад, когда я срочно выехал на похороны отца, а он самостоятельно вылетел следом, и мы случайно столкнулись в столице на Киевском вокзале; дальше поехали вместе.
Помахал ему рукой, и он, обрадованный тоже, кивнул мне головой – заходи, мол, в автобус. Но, чтоб войти в салон и протиснуться к кабине водителя, пришлось потрудиться локтями.
- Ты когда планируешь быть дома? – спросил его в щель от сдвинутого вниз стекла кабины.
- Часов в восемь.
- Так поздно?
- Подремонтировать кое-что надо в двигателе, – кивнул он на расположенный справа от себя мотор. – Сальники текут.
- Так Люда, когда я звонил вчера, сказала, что ты уже несколько дней что-то там ремонтировал, и сделал, – сослался я на вчерашний разговор с невесткой.
- Одно сделаешь, другое валится… Ты же видишь, какой автобус? Не отремонтируешь сам – не поедешь, а значит, и не заработаешь.
- Интересное дело!
- А у тебя какие планы?
- Заеду к вам, сумку оставлю и в город ещё схожу по делам. Вот и всё. Дома кто?
- Тёща должна быть.
Автобус наполнился так, что меня придавили к стеклу. Гера внимательно вгляделся в боковое зеркало, объявил в микрофон, что двери закрываются, и плавно тронулся. Стоя, я наблюдал за его работой, вспомнил, как обучал когда-то ездить на автомобиле в большом городе, специально для этого выезжая на вечерние улицы Челябинска. Пригодилось! Потом он учился в институте по двигателям. Впрочем, нужно ли было ему высшее образование для того, чтоб стать водителем этой развалюхи?
По мере неторопливого продвижения по неухоженным улицам огромного города салон пустел, и вскоре я сел на освободившееся место рядом с каким-то просто одетым, как большинство пассажиров общественного транспорта, мужичком.
- Вежливый водитель! – заметил он мне. – Объявляет все остановки.
Я кивнул головой – как с этим не согласиться.   
У примыкающего к городу большого и синего озера, и солёного, как однажды узнал с удивлением, я сошёл. Пересёк по кривым и грязным, но сокращающим путь тропам два квартала и тихонько постучал в квартиру на первом этаже – вдруг внуки ещё спят. Дверь отворила свояченица, невысокая и пухлая моя ровесница Любовь Константиновна.
- Заходи! – уже предупреждённая о моём приезде, шёпотом сказала она.
- Что, спят ещё? – тоже шёпотом спросил про внуков, входя в коридор.
- Лера спит, а Рома в школе.
- Так много уже времени!
- Всю ночь, Люда сказала, что не спала. Приболела опять, что ли?
- Сколько же можно болеть! Закалять надо…
Поговорив о том о сём, мы услыхали, что маленькая Лера проснулась и хнычет. Любовь Константиновна побежала к ней, я следом. Оказавшись на руках у бабушки, Лера замолчала и заплаканными глазами посмотрела на меня. Не узнаёт! 
- Чаще приезжать надо, – сказала свояченица и понесла внучку в ванную, нежно и нараспев обращаясь к ней: – Умоемся и будем кушать. Будем? Будем, конечно…
Начиналась, как я уже знал, сложная процедура уговоров и кормления через силу. Хорошенькая приятная девочка, а от такого воспитания вырастет, чего доброго, капризой.
Побыв с ними ещё немного, налегке отправился в город.

***

Общество «Интеллект» возникло у нас по инициативе Вантрусова. Цель хорошая – решениям, принимаемым в интересах тех или иных групп лиц, противопоставить разумные. Не очень хорошее название, высказались по этому поводу некоторые, дескать, умники собрались.
- Спортивное общество «Олимп» есть, и никто не упрекает их в стремлении к олимпийским высотам, даже поощряют в этом сызмальства. Да и в условиях дебилизации нации не грех напомнить об интеллекте и его роли в обществе, развивать стремление к постижению наивысших знаний, достигнутых человечеством.
Хотя, по Аристотелю, «для обладания добродетелями знание значит мало или совсем ничего», нужно и нравственное воспитание. И, как известно, лишь небольшая часть людей стремится к духовной жизни, большинству достаточен только комфорт. Из газеты я узнал, что подобное общество есть и в Челябинске, и даже в Киеве; потребность в противостоянии разума человека разрушительной стихии его деяний, по-видимому, осознаётся многими. Для установления контактов с коллегами направился к Бордокину, организатору этого общества. В центре города, у выхода из подземного перехода к зданию, где он размещался, осаждают попрошайки – судя по смуглым лицам и полосатым одеждам, выходцы из Средней Азии, дети и взрослые. Лифт в многоэтажном перестраиваемом под офисы здании не работает, поднимаюсь на шестой этаж пешком.
Владимир Петрович Бордокин, энергичный и поджарый русоволосый мужчина лет пятидесяти в серой рубашке без галстука и простецких джинсах, бывший полковник оперативного штаба дивизии в отставке, человек с несколькими высшими образованиями, писатель-публицист, размещался в маленькой комнате с всегда открытыми дверями. На широкой полке у входа лежали изданные его труды с указанием цены, на застеклённой подвешенной к стенке доске – множество иностранных дипломов. Когда я вошёл, хозяин кабинета работал на персональном компьютере, пригнувшись к низко расположенной клавиатуре. Встретил меня он весьма доброжелательно и, как только представились, тут же усадил на кожаный диван; приготавливая кофе, без промедления стал рассказывать.
- Наше общество – прообраз людей будущего общежития на планете Земля. Сразу после увольнения я сказал себе: «Отныне и до конца своей жизни я буду заниматься только в области культуры и искусства – именно в них заключается главное недопонимание друг друга наций и народов в поиске Добра и Мира». Духовность и культура должны стать самой главной политикой, и россияне, как ни один народ в мире, заслужили такую политику и готовы к проведению таковой – исторически! Лишь русская земля от Сотворения мира и через века остаётся верна своей чистоте и одухотворённости.
- Гм! Я сторонник научной системы взглядов на общество, – решил я, что пора высказать и свою точку зрения, но зажигательную речь Бордокина остановить уже было невозможно; он отвлёкся только на минуту, поправил очки в металлической оправе, и продолжал:
- Россия и её ближайшее геополитическое окружение далеко опережающе, и потому извращённо испытали прообраз будущего общежития. И такой опыт не может пройти бесследно! Коммунизм, если отбросить идеологические извращения, – это осмысленная, объективная перспектива человеческой цивилизации на Земле. Человечество мелкими шажками, в суете бытия или в бесконечной смуте, продвигается к вершине своей цивилизованности на Земле – коммунистическому общежитию… Я изложил это в своей книге, – он подал роман-газету «Время и смуты». – Наше время ведь тоже смутное. Что такое «смута»? Только один её синоним есть – хаос. Революция – это социальный взрыв, который на нашем уровне развития уже непозволителен, потому как может привести к самоуничтожению человеческой цивилизации, что, возможно, когда-то имело место в мироздании. Своими работами хочу разрядить людей да увидеть себя вне насилия, вдоволь накупавшись в смуте прошлого матушки-России. Нескромно напомнить или мягко предупредить читателей о возможной грядущей беде.
Он сел в кресло рядом с диваном.
- Всегда и, смею утверждать, везде из-за несовершенства человеческого общежития, уровня его цивилизации, рождались «два народа», кем бы они не управлялись, – потёр он свой крутой лоб и продолжал без передыха. – Так называемый «верхний народ» расслаивается на суперэлиту и обслуживающих её холуев – безнравственную элиту-рантье, которая в массовом количестве создаёт свои смехотворные партии, якобы во имя и интересов народа. Только холуи могут называть себя господами, пренебрегая этическими нормами современного российского взаимообщения. Дикократия! И поэтому от социальной эволюции нам никуда не уйти. Потому что люди в большинстве своём вкусили преимущества бывшего социализма, хотя и не приемлют его издержек.
«Это уже хорошо, намечается общность взглядов» – подумал я, полагая, что слушать интересно, но надо бы и самому что-то сказать для взаимности.
- Верю, что в совсем недалёком времени большинство людей наконец осознает своё грядущее и привыкнет мыслить о нём как о нормальном, исторически предначертанном явлении. Это и будет – Время великого осмысления. Парадоксальный круг многотысячелетнего варварства человека по отношению к самому себе отмоется от рутины, очистится от наносимой веками безнравственности, связанной с ограниченным мышлением в прошлом…
Выслушав такие его мысли, я вспомнил, что ещё с древних времён многие представители человечества вещали разумные мысли, и число таких людей с развитием цивилизации непрерывно росло, но, как тоже давно и верно отмечали марксисты, люди в своём поведении руководствуются интересами, а не воззрениями. До какого-то уровня мышления, конечно, пока оно не станет подавляющим в мотивации, как вот у таких людей…
- …Объединение единомышленников, которые понимают, что дальше так жить мы больше не можем. Потребление у людей превышает уровень их созидания. Объединение людей высокого разума и души, сознающих, что они делают и зачем, и как, людей, ответственных за будущее планеты. Служить идее добра – высоким знаниям и соответствующему воспитанию человека. Осуществить переход своего общежития на уровень современной цивилизованности, используя богатейший опыт бывшего совместного «советского» общежития – вот наша цель! Процесс глобализации – закономерен, с ним бороться бессмысленно. Иное дело – им управлять. А управлять этим процессом можно и нужно, потому что мир пока движется ко вселенской смуте…
Так мы просидели с полчаса. Появились новые посетители, я пообещал в ближайшее время приехать с более представительным составом нашего общества и взял пару его книг – на большее денег с собой не было.
- Возьмите так, в качестве подарка, – отказался он от денег и, сделав дарственную надпись, вручил мне их.
Оставшееся время я прошёл по книжным магазинам – раньше это всегда вызывало удовольствие. Каково же было разочарование теперь – на опустевших полках нет практически никакой научно-технической литературы, одна эротика и детективы. Чего стоит только руководство по сексу с животными и… трупами! Эту мерзость я в руки не брал, по отзывам знал, что издана она тиражом в сто двадцать тысяч экземпляров. Дебилизация народа ведётся по всем направлениям!

*** 

Пленум проходил в здании бывшего проектного института, помещения которого были отданы в аренду представительствам всяких фирм. В одной из заваленных бумагами комнат – приёмная члена Государственной думы от компартии и первого секретаря обкома Свечникова, сорокалетнего черноволосого и усатого доцента сельскохозяйственной академии. Здесь и базировался областной комитет, а помощники депутата – члены обкома. Заседание проходило рядом, в небольшом зале с тесно сдвинутыми разбитыми стульями. Собралось человек пятьдесят – представители районов и городов области. Тут же раздевались, оставляя верхнюю одежду на подоконниках и задних сиденьях.
Конференция началась с доклада Свечникова; поблагодарив за проявленное внимание, он вежливо попросил операторов телевидения покинуть зал.
- В стране продолжается курс губительных либеральных реформ, которые привели к глубокому экономическому и политическому кризису в стране. Вся система государственного управления построена так, чтоб обслуживать олигархию, а сама олигархия срослась с криминалом. Идет жестокая и беспощадная война за передел собственности, за право владеть и эксплуатировать природные ресурсы страны ради личной наживы и обогащения. Для этого и был спровоцирован дефолт. Нищенский бюджет у науки, образования и культуры, здравоохранения. По общему признанию становится явной угроза экономической безопасности. Ослаблены позиции страны и в международных делах. Уничтожаются идеалы добра и справедливости, утверждается культ силы и денег, бездуховности и потребительства. Оставленная один на один с наркодельцами, молодёжь полностью дезориентирована в условиях искажение ценностей общества и жизни – такова картина жизни современной Росcии.
- Режим держится на трех китах – коррупция, криминал и казнокрадство, – продолжал оратор. – Они порождены экономикой и политикой криминально-олигархического режима. Власть криминала сильнее власти государства. Криминальный диктат цен и оплата «крыш» и коррупции – треть цены всех товаров. Значительная часть государственного аппарата работает не на государство,  а на взяткодателей. Взятки берут в прокуратуре, в судах, в милиции…
 Печальная картина, суровая реальность! О которой говорят уже все, но выход видят по-разному.
- …Страна находится на грани национальной катастрофы, и Государственная дума в её нынешнем составе неспособна противостоять президентской власти и вывести страну из глубокого экономического и политического кризиса, – продолжал Свечников. – Вспомните, сколь настойчиво коммунисты и их союзники добивались отставки и отдачи под суд Ельцина, этого признанного даже Верховным судом государственного преступника, но каждый раз в своих эгоистических интересах его спасали Жириновский, Явлинский и прочие так называемые «демократы». Поэтому задача на предстоящие выборы в Государственную думу – изменить соотношение сил в пользу патриотов. С тем, чтоб обеспечить затем действительно демократические выборы нового президента. Задача нелёгкая, предупреждаю вас, потому что в политику двинулся капитал и криминал. Если раньше они под флагом приватизации были заняты грабежом государственной собственности, то сейчас заинтересованы в закреплении достигнутого своим участием во власти. Ожидается, что на выборы будут вброшены большие деньги – в этом главная особенность предстоящей выборной кампании…
Главное отличие начавшихся выступлений от прежних лет – никто не жалуется на жизнь и притеснения, не призывает обком помочь; привыкли работать в неблагоприятных условиях самостоятельно. Впрочем, условия разные – где-то восстановили памятник Ленину, где-то на демонстрацию вышла колонна работников завода во главе с директором. А вот в Миассе глава города, бывший в нём первым секретарём КПСС, демонстрацию не разрешил вообще, пришлось делать её явочным порядком. «Оборотень!» – так назвал его выступивший секретарь компартии нынешней.
Вышел на трибуну и сидевший рядом со мной и ёрзавший в нетерпении с критическими замечаниями в адрес обкома Потанин. Хотя не принято делать самоотчёты, он рассказал о том, как мы устроили в день визита в наш город посла США пикет с лозунгами «Нет войне в Югославии!», «В ХХI век – без войн!».
- Всему миру известно, что по настоянию США производится наглое вмешательство во внутренние дела уже не каких-то африканских или латиноамериканских стран, а европейского государства. «…Демократическая Америка является суперколониальной державой, кровью и деньгами устанавливающей мировое господство, не останавливаясь перед истреблением целых народов…». И наш господин Черномырдин поехал уговаривать сербов сдаться.
- Чтоб свои вклады в заграничных банках обезопасить, поехал! – поправили его из зала.
- Может быть! Менее известно, что посол этой державы на днях проинспектировал город разработчиков ядерного оружия России – наш Снежинск. Где перед ним отчитались и показали, как умеем резать свои боеголовки. Как известно, США свои боеголовки не уничтожают, отправляют на склады – могут очень даже пригодиться, потому как не все согласны с устанавливаемым ими новым мировым порядком. Потому что, как заявил президент США, «есть одна империя – Соединённые Штаты. Мы не допустим существования никакой другой». Пока неизвестно, полностью ли удовлетворён господин посол результатами инспекции. А что если не совсем удовлетворён? Грозит ли нам в этом случае наказание, подобно Югославии, которую бомбили из «гуманистических», конечно же, соображений? Ведь, как сказал помощник президента США по национальной безопасности Бергер: «Суверенитет и государственные границы других стран не являются для США серьёзным препятствием при достижении Вашингтоном поставленных внешнеполитических задач». Город, благодаря интеллекту и труду людей которого сдерживались в своих гегемонистских устремлениях Штаты, давно стремившиеся к мировому диктату и установлению своего порядка, инспектируется последними! Национальный позор России, проводниками которого явились и наши атомщики…
Да, появление в закрытом городе на пути следования посла пикетчиков с лозунгами явилось неожиданностью для всех сопровождающих посла наших градоначальников, которые стыдливо отворачивали от нас головы, угодливо подметая своими штанами асфальт перед заморским гостем. Ещё до того, угрожая арестом, нас пытался остановить милицейский майор, но не посмел этого сделать – среди пикетирующих оказались депутаты городского Совета. Тут как раз вышел посол, наши пререкания прекратились, и власть, и посол, быть может, были удивлёны тем, что среди пикетчиков навытяжку стоят оказавшиеся там милицейские чины.
- Многие голосовали за Ельцина лишь из-за неприятия коммунизма, но сейчас антикоммунистический угар спал, люди увидели истинное лицо дикого капитализма – это безработица и безудержный рост цен, зарплаты и пенсии ниже прожиточного уровня, платное образование и медицинское обслуживание. И всё же, по некоторым данным, фактически на выборах президента 1996 года победил Зюганов, но выиграл недостаточно убедительно для победы в условиях «демократии», и это позволило отправленному послом в дальние страны, чтоб не проболтался, председателю избиркома сфальсифицировать результаты, оставить Ельцина. Вот чего стоит «демократия», которая пришла на смену советской власти! – сказал в заключительном слове Свечников. – Нам, коммунистам, необходимо мобилизоваться, чтоб на этот раз выиграть выборы с подавляющим преимуществом, – сформулировал он задачу коммунистов.
Глубокое впечатление произвело полное энергии и оптимизма, с глубоким анализом и прекрасно произнесённое выступление второго секретаря обкома Николая Михайловича Чепасова, последнего секретаря обкома КПСС, ушедшего с этого поста не в бизнес и новую правящую партию, как большинство его коллег, а рабочим на завод.
Уже поздно вечером мы ехали на машине Потанина домой.
- Мне кажется, что постановка вопроса о смене в настоящее время нашими усилиями власти не совсем верна, – сказал я, когда мы выехали за город и дорога уже не требовала пристального внимания. – Народ большинством своим упорно раз за разом выбирает и поддерживает именно такую власть, и достоин, как говорят, своих правителей. С точки зрения личных эгоистических интересов этому большинству наплевать на весь народ и будущее страны – лишь бы самим сейчас жилось хорошо. А если это не так, то считают что им просто случайно не повезло. Это как раз тот неустойчивый контингент, который сейчас голосует за Жириновского с его крикливыми и переменчивыми лозунгами, и может принять даже фашизм. Поэтому мы должны работать над изменением общества, его просвещением, нравственным воспитанием, а это путь очень длинный и трудный, ибо ему противостоит целенаправленное разрушение образования и культуры. 
- Я всё больше склоняюсь к тому, что вряд ли нам удастся победить на выборах, которых, по существу, и нет, – помолчав, заговорил Потанин. – Демократический путь вряд ли возможен после расстрела Верховного Совета в 93-м, после фальсификации референдума по Конституции и выборов 96-го, когда на случай, если всё же станут известны истинные результаты и народ выйдет с протестом на улицы, на крышах уже заняли позиции готовые стрелять в людей снайперы. Природа у частных собственников алчная и жестокая, пойдут они на любое преступление, чтоб не отдать награбленное.
- Но у нас нет другого выбора, кроме как демократический путь, – подумав, возразил ему. – Состав нашей организации такой, что наша сила в опыте и жизненной мудрости, научном подходе к общественным процессам. Что мы можем противопоставить, например, сотням тысяч вооружённых бандитов, которые будут брошены против нас, как в пятидесятые гангстеры против докеров Марселя? Отстреливаться нечем, и не умеем, да и не поднимется рука ни у кого из нас стрелять в кого-то! И революция – это значит и неизбежная интервенция. Не зря же наша власть начинает развивать сотрудничество с НАТО – в случае чего спасут их шкуру от гнева народного. Так что нет у нас другого пути, кроме демократического.
- Нам не гордиться надо тем, что по сути своей мы самые демократические, а побеждать надо! Спасать униженную страну и вымирающий народ! Иначе все мы просто не доживём до того времени, когда можно будет применить «научный подход к обществу». Наши российские буржуи не понимают, что для собственной спокойной жизни надо делиться с народом, как это делали на Западе после Октябрьской революции, своей алчностью они создают условия для социального взрыва, для революции.
- Не может понимание мерзостей нашей действительности, которое становится всеобщим, не привести в конце концов к переменам в жизни!
Помолчали. Потанин всё пытается подтолкнуть историю под задницу, готов ради этого идти на любое обострение отношений с властью. Из-за чего у нас с ним часто возникали разногласия: я полагал, что эти действия близки к провокациям, он считал меня соглашателем.
Притормозив, проехали милицейский блок-пост – суженную бетонными блоками до габаритов машины проезжую часть на въезде в город; как будто он в осаде. Вооружённых куцыми автоматами милиционеров больше интересуют грузовики, так что проехали без задержки. Вдоль трассы, слева, район «новых русских» – коттеджей из красного кирпича, строительство большинства которых заброшено.
- Как в плане «Ост» – вокруг губернских городов должны были размещаться пояса из красивых деревень, за которыми другой мир, – кивнул Потанин в сторону темнеющих вдали трёхэтажных, и выше, особняков.
«Достраивать некому, хозяев рэкетиры отстреляли!» – вспомнил я объяснение тому, однажды услышанное от кондуктора городского автобуса.

***

Но на тех выборах, последних состоявшихся в этом веке, патриотические силы собрали даже меньше голосов избирателей, чем раньше. И наши горожане опять отличились! 
Придя поздно домой, включил телевизор, чтоб посмотреть результаты выборов по стране – почти то же, что было и на нашем участке, где сидел с утра до поздней ночи и окончательного подсчёта голосов в качестве наблюдателя, рядом с оплачиваемыми наблюдателями от «демократических» партий и их кандидатов. И с горечью наблюдал, как при подсчёте хаос вываленных из урн на сдвинутые столы бюллетеней превращается в аккуратные стопки, и значительно быстрее других нарастает та из них, что за нынешнюю власть – за дальнейшее, выходит, утверждение в стране дикого капитализма.
На телевидении торжество по случаю того, что коммунисты не прошли, на лицах политиков, косноязычных ведущих, непомерно разбогатевших на предвыборном шоу до безобразия растрёпанных и полураздетых поп-звёзд, чуждых страданиям народа и унижению страны интеллигентов. Выключил всю эту братию, но долго не мог уснуть, сожалея что не купил снотворного в виде бутылки водки. Вспомнил сказанное мне недавно одним знакомым пенсионером, униженным и нищим, но гордым: «Коммунистов я терпеть не могу!» Надо понимать, меня тоже, и за то, выходит, что я отстаиваю его интересы. «Всё, с меня хватит! – сгоряча надумал даже прекратить всякую политическую деятельность. – Если хотят, пусть живут рабами в разграбленной и униженной стране».
Не хотелось говорить на эту тему, и даже думать. Неужели человек потребительского общества взял верх над человеком духовным, и на данном историческом этапе окончательно? Не хотелось идти и на партийное собрание по итогам выборов, но… Надо уметь держать удар! «В победе человек показывает, на что он способен, в поражении – чего он стоит», – вспомнил очень подходящее для данного случая выражение. И понимать, что проиграли по всем статьям – ничего не можем противопоставить ни зомбирующему воздействию телевидения, ни административному давлению, ни фальсификации результатов. Густая повседневная клевета посеяла сомнения не только у части сторонников компартии, но даже у некоторых её членов – нужно иметь крепкие нервы и достаточно критический ум, чтобы разоблачить ложь продажных и искусных в том журналистов. Сыграло роль и снижение нравственности людей по мере продвижения в нашу жизнь капитализма, растущие эгоизм и стяжательство становятся основой морали, и многих людей уже не трогают унижение Отечества, боль окружающих, лишь бы самому было хорошо, или хотя бы сносно. Падение политической грамотности и способности анализировать окружающую обстановку, за фразеологией находить скрытые интересы, предвидеть события и прогнозировать развитие общества. Не зря ведь из программ вузов исключена наука об обществе – марксизм, взамен студентам предлагают всякую философскую мешанину и бесовщину.
Собрание проходило в новом помещении – выделенной администрацией комнате в бывшем торговом комплексе, вход со двора. На здании висит красный флаг, но его постоянно сдирают какие-то юнцы – то ли оболваненные, то ли подкупленные. Здесь на ксероксе мы печатали листовки, разносили их и развешивали по городу. Времени в обрез, поэтому агитки приходилось разносить по выделенным домам поздно вечером или вставать для этого рано утром. В некоторые подъезды доступ посторонним закрыт – установлены шифраторы и домофоны против ворья, как в больших городах, сразу и не попадёшь.
- Небывалый напор средств массовой информации и проникающего во всякое время и в каждый дом телевидения, где не сходили с экрана политические противники коммунистов. Невозможно противостоять их напору, развёрнутой там антикоммунистической истерии. Зомбируют людей – опять в день выборов, когда всякая агитация запрещена, по всем каналам крутили фильмы о репрессиях и антисоветские передачи с истеричными историческими экскурсами эмоциональных дилетантов и лжецов.
- Вместе с коммунистами потерпели поражение все прогрессивные силы страны – капитализм как неизлечимая зараза, проникает и разъедает все поры общества, его нравственность, укрепляет, всё более утверждает своё господство в России. Большинство в Государственной думе перешло к партии власти, а она уже показала за прошедшие годы, для каких целей использует своё большинство.
- Но и мы недоработали. По закону мы не должны действовать на предприятиях, но распространение информации там не запрещается.
- Срывают!
- Кто срывает?
- Как кто? Бывшие активные члены КПСС. Перевёртыши!
- Они нарушают Конституцию, которая запрещает ограничения на доступ к информации.
- Но выполняют указание своих начальников, тоже бывших членов КПСС.
- И стенды наши громят. Шпана, которой вместо образования уготованы наркотики и СПИД, флаг наш постоянно срывает.
- Дело не в том, что не разъяснили, не донесли… Люди прекрасно всё видят и понимают! И в большинстве своём если и недовольны, то не строем, а тем, что не оказались наверху сами. Не зря ведь говорят, что за Ельцина проголосовали только потому, что он разрешил всем красть.
- Да, вспомните, чем пугал избирателей АН Яковлев – сейчас взятки можно брать безнаказанно, а при большевиках посадят…
Слушаю выступающих, и не проходит тяжёлый осадок от очередного поражения!
С утра, невыспавшийся, к томографистам, потом в институт.
- Почитайте прелюбопытную бумажку, – протянул нам распечатку Кронид Эдуардович. – Даль, ещё в 1862 году, в Обществе любителей русской словесности сказал так: «… Во всём, что касается всех и требует общих убеждений и усилий, порою проявляются ложь, ложное, кривое направление, которое не только временно держится, но и берёт верх, пригнетая истину, а с нею и всякое свободное выражение мнений и убеждений, – прочитал я распечатку. –  Это длится довольно долго, но вглядываясь в направление пути и осматриваясь кругом, общество видит, наконец, что его ведут вовсе не туда, куда оно надеялось попасть; начинается ропот, сперва вполголоса, потом и вслух, наконец подымается общий голос негодования и бывшие коноводы исчезают, подавленные и уничтожение тем же большинством, которое до сего сами держали под своим гнётом. Общее стремление берёт иное направление…»
Нет, не может всеобщее понимание несуразностей действительности не привести в конце концов к переменам в нашей жизни, как это уже бывало не раз в нашей истории!

***

Испытательные комплектации изделий давно уже были подготовлены к установке на носители и пускам, но в связи с масштабными учениями ВМС, включавшими не только Северный флот, но и Тихоокеанский, или, как говаривали здешние моряки, «тоже флот», с испытательными работами попросили подождать. Давно не было таких учений, со времени лета 1991 года, когда с атомарины «Новомосковск» шарахнули всем комплектом – шестнадцатью ракетами одна за другой; как будто дали небывалый салют уходящей в историю великой морской державе Советскому Союзу. Ядерный центр тоже впервые за эти последние годы выходил на испытания, испытатели соскучились по настоящей работе, да и появившуюся молодёжь надо натаскивать. Но деваться некуда, приходилось ждать – намеченная для испытательного пуска «Карелия», подводный ракетный крейсер стратегического назначения, тоже ушла на учения и, как сообщили, успешно пальнула болванками из Баренцева моря по целям на Камчатке и в акватории Тихого океана.
Без дела сидеть в кубрике гостиницы, смотреть, а больше слушать телевизор, потому как подсевшее зрение не позволяло много читать, без конца гонять чаи – утомительнее, чем работать. Сколько бы дома переделал дел за это время! Гопаца поднялся с просевшей кровати, походил из угла в угол, посматривая на часы – не пора ли на обед.
В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, вошёл чем-то возбуждённый, с всколоченными волосами и округлёнными бровями инженер Романенко:
- Виктор Алексеевич, лодка не вышла на связь!
- Чья лодка? Наша?
- Нет! «Курск» не вышел.
Та самая атомарина, истребитель авианосцев, водоизмещением восемнадцать тысяч тонн – в полтора раза больше, чем знаменитый броненосец «Потёмкин»! – с допустимым погружением до пятисот метров, которая в параде кораблей на праздновании Дня Военно-Морского Флота стояли рядом с «Карелией»…
- С чего ты взял? Ведь только что, – Виктор кивнул на телевизор, – главком сообщил об успешном завершении учений.
- Все уже знают!
Да, это серьёзно, стало как-то даже не по себе, как будто сам становишься свидетелем чрезвычайного, трагического события большого масштаба.
- Следует ожидать, Гена, что до выяснения причин все работы приостановятся, – мрачно сказал Виктор за обедом Севастьянову, недавно вызванному сюда на пуск – едва, говорит, успел убрать картошку. – Так что придётся всем нам ехать обратно.
- Придётся! – согласился тот. – Слухи ходят, что все подводники погибли…
Предположение, что погибла вся команда, высказали и в штабе флота, куда Гопаца к концу дня пришёл подписывать протокол. Хотя по телевидению сообщали о том, что лодка быстро обнаружена на относительно небольшой глубине, развёрнуты спасательные работы и есть уверенность в их благоприятном исходе.
- …Трижды на «Курск» выходили, пытались пристыковаться к комикс-площадке. А в стальном кольце, сверхпрочном, казалось бы, трещина – невозможно откачать из камеры воду.
- Так были же ещё выходы! Девять их у таких лодок – у торпедных аппаратов, капсула…
- Рванули все торпедные аппараты и разворотили нос.
- С чего бы это они рванули?..
На просторной Приморской площади, к которой ведёт центральный проспект Североморска, возле расположенного у самой кромки Кольского залива монумента Матросу расположились появившиеся репортёры Центрального телевидения. Они вглядывались в серую воду Кольского залива и на застывшие на рейде редкие стального цвета корабли, на пустынный, как в белую ночь, проспект, и в растерянности не знали, что делать – все, кроме официально уполномоченных лиц, избегали встреч с ними: раньше, мол, утаивали и замалчивали аварии, а теперь впали в другую крайность – ищут сенсации, чтоб вставить где-то между показом эстрадных педерастов и лесбиянок и «пощекотать нашу цинично-ленивую праздность». Да и лгут по телевидению на каждом шагу – то утверждали, что не могут найти «Курск», хотя кругом стояли корабли, которым всем почему-то дали команду уйти, и сразу же осмотрели лодку подводники-разведчики, то утверждали, что всех оставшихся живыми спасут, но ничего для этого не делали…  Офицеры и моряки флота вообще в последние годы подавлены и неулыбчивы – следствие безденежья и унижения их положения и предназначения. В предчувствии трагического исхода событий никто не хотел ни с кем встречаться, ибо неизбежно заходил разговор о происшедшей катастрофе.
Версии происшедшего сменяли одна другую. Сначала полагали, что протаранил «Курск» его условный противник – противолодочный корабль «Пётр Первый». «Да не могли мы этого сделать!» – оправдывались те везде и всюду, сами переживая, но им не очень верили. Действительно, не мог он потопить лодку, находясь на большом от неё расстоянии, не мог поразить и торпедами или противолодочными ракетами – на учениях, как известно, стреляют неснаряжёнными, так называемыми практическими снарядами. Потом предположили, что столкновение могло произойти с американцами: три НАТОвские подлодки вели в зоне учений техническую разведку – две атакующие многоцелевые американские – «Мемфис» и «Толедо» – плюс английская. На полигоне подготовки Северного флота, в наших территориальных водах, близ самых берегов Кольского полуострова всё время нагло шныряют американские подводные лодки! Можно только представить, что было бы, если бы мы вели себя так у берегов Флориды.
- Были уже подобные столкновения, – говорили моряки. – Представляете себе ситуацию – в кромешной тьме на вполне приличной скорости до двадцати узлов подлодка идёт галсами, чтоб акустикам прослушивать время от времени что творится у неё за кормой, а следом на той же скорости прёт американец. Вот и получилось, как уже было когда-то с «Костромой» и «Новомоссковском». Наши оказались крепче – американцы были вынуждены свои лодки списать.
- Всегда почему-то таранили наших.
- Потому что если наш, не дай бог, зацепит американца, то не то что погоны, голову снять могут. Международный скандал!
- Противолодочники наши зафиксировали, что от места столкновения на подозрительно малой скорости в пять узлов уползает запросивший срочный заход в норвежский порт «Мемфис». Когда наш министр обороны запросил осмотр его корпуса, получил отказ – якобы по причине секретности. Хотя при спуске лодки на воду во всех ракурсах фотографии были сделаны и в прессе представлены. Не зря же в Москву срочно и инкогнито пожаловал шеф ЦРУ. Для чего? Согласования позиций, видать.
- Или выдачи указаний нашей власти, как вести себя? Чтоб замять дело.
- Вполне может быть! Предложили же американцам некоторое время назад подписать соглашение о предотвращении инцидентов подобного рода, так те отказались, предложив договориться «под честное слово» джентльменов.
- Как Горби когда-то по-джентльменски договорился с ними о нераспространении НАТО на Восток при сдаче ГДР? И по невмешательству в Афганистан?
- Да, в политике – увы! – не было и нет абсолютных моральных принципов, действия стран определяются их интересами прежде всего, улыбки дипломатов и руководителей сочетаются с жёсткими требованиями, и договоренности соблюдаются до тех пор, пока они выгодны сильной стороне. Какая уж тут к чёрту цивилизация! Дикари в джентльменских смокингах.
Вот такие шли разговоры, а потом высказывались предположения о том, что раз, мол, на борту находились представитель завода-изготовителя торпед и военпред, то испытывали новое оружие – сверхскоростную торпеду. А поскольку эти люди из Дагестана, то возможна затеянная чеченцами диверсия…
И всё же надеялись на спасательные операции, а когда узнали, что подводники погибли, это потрясло всех.
- С такой малой глубины и не спасли?
- Утопили моряков, чтоб свидетелей не было!
- Выходит, так!..
С плохим настроением, распространившимся здесь на всех, Виктор собирался домой, вслед за уже уехавшими накануне товарищами. И в купе поезда, где попутчики хоть и в гражданском, но, по всему видать, морские офицеры, те же разговоры. Слегка уже, видать, выпивший на дорожку и оттого несколько экзальтированный плотный моряк средних лет сразу выставил бутылку водки на стол и полез за закуской.
- Ещё при Горбачёве расформировали спасательную эскадрилью гидросамолётов, которые могли бы быть на «Курске» за час. А спасательную лодку «Ленок»? Давно раскурочили, может быть даже на металлолом сдали. Вот, смотрите, – раскрыл он газету-толстушку «Комсомольская правда», с полуголой девицей на всю первую страницу: –  «Как разворовывают армию». Солдаты…Им много не надо – горсть патронов, пару гранат стибрить, драгметаллы свинтить с боевой техники… Офицеры и прапорщики – те могут вынести всё! А вот – «Как воруют генералы». Бывший начальник управления военного бюджета Министерства обороны Олейник через Украину увёл 450 миллионов долларов. А наши адмиралы? Контр-адмирал Кличугин за двадцать миллионов долларов втихаря сбагрил норвежцам многоцелевой корабль-док «Анадырь»…
- Спасатель, очень нужный в такой ситуации, был продан нашими адмиралами в Грецию всего лишь за один доллар! – с горькой иронией усмехнулся сидевший тихо более молодой попутчик, худой и даже бледный интеллигент.
- За доллар?
- Да, по документам. Сотни тысяч долларов, конечно, прикарманили незаметно, без свидетелей. А махинации нашего Ерофеева, бывшего командующего Северным флотом? Уважаемый человек был на флоте, а теперь шкурный интерес верх взял.
- Спасатели разбежались кто куда от такой жизни, - продолжал первый, раскупоривая бутылку водки и наливая всем. – Жизни, которую уготовили флоту Горбач и Ельцин!
«В годы противостояния, в длившейся десятилетиями холодной войне погибло наших пять атомных и шесть дизельных подводных лодок. В тропиках и во льдах, при столкновениях и пожарах, от вышедшей из-под контроля радиации… Героически боролись, побеждали или погибали при этом мои сверстники, – держа гранёный стакан и слушая собеседников, размышлял Виктор. –  Гибли и американцы, англичане, французы… Какой же ценой далось человечеству это кем-то затеянное противостояние!»…
Один из ехавших, неулыбчивый и озабоченный, как и все офицеры флота настоящего времени, тридцатилетний начинающий лысеть офицер, оказался в этих краях из Севастополя, о котором велись жаркие споры – российский он или украинский. 
- Да не нужен он ни тем, ни другим! – категорически заявил бывший севастополец, рассказав как их всячески выживали оттуда. – То, что российским военным и гражданам пакости местная власть устраивает, понятно. Когда флот делили, одна дизельная подлодка Украине досталась, так они денег даже на замену аккумуляторов для неё найти до сих пор не могут. Да и нынешней России доставшийся ей флот, похоже, не очень нужен. Так что, пока выяснять будем чей, – невесело добавил он, – Крым туркам и достанется. У тех черноморский флот уже больше нашего, а понаехавшие отовсюду татары, даже из тех, которые там никогда не жили, на митингах полученные от них деньги на площадях отрабатывают.

***

Рядом с нашей кафедрой, через тонкую стенку, бывший кабинет Крушного, отданный разросшейся кафедре экономических и гуманитарных дисциплин; по образцу западной системы образования выросло количество гуманитарных наук в ущерб специальным. Представляю, что через стенку, всего лишь в полуметре от моего стола должна быть спина не видимого и не слышного отсюда доцента Вадима Алеева, кандидата исторических наук, и вспоминаю, что через меня передали ему привет философы из Озёрска, где я был на конференции; работал на научно-технической секции, а после окончания докладов зашёл послушать историков и философов.
Алеев был на месте. Лысенький, но моложаво подтянутый и свежий, как большинство ведущих здоровый образ жизни людей, он сидел за аккуратным своим столом.
- Проходи, Валера, – привстал он навстречу и поприветствовал глуховатым слегка рокочущим голосом.
- Спасибо, Вадим, – присел я к торцу стола. – Привет от твоих коллег в Озёрске! Спрашивали почему ты не приехал.
- Некогда было! Суеты много.
- А зря! В наших условиях, когда поступление журналов и других информации ограничено, а книги издают в основном порнографические, а не научные, только на конференции за пару дней можно узнать что есть в науке новенького.
- Чай будешь?
- Наливай, если ничего нет покрепче, – пошутил я, зная, что Вадим по возможности избегает даже всяких институтских пирушек. – Послушал я вашего брата там на конференции и подивился. Чушь и бред иногда такие несут! Не философия, а самая настоящая заимствованная у Запада болтология, типа одной из их диссертаций на тему: «Зарабатывают ли женщины-католики, у которых некурящие мужья, меньше, чем другие женщины». Представь себе, что было бы, если бы вдруг отменили сопромат. Какие дома построили бы, машины? Немыслимо! Вдруг бы отменили – а пытались ведь! – ядерную физику только потому, что произошла авария в Чернобыле? Непостижимо! А вот в общественных науках, оказывается, такое мракобесие возможно. Отменить, например, материалистическое учение об обществе – марксизм, и даже исключить его изучение в вузах. Какой же кривой дом-государство построим без науки, но кому-то как раз это, оказывается, и нужно. Ранее из программ обучения исключали всё, кроме марксизма – кибернетику, генетику, – теперь делается наоборот. Ничему не научились в истории!
- А история, как сказал Ключевский, не учитель, а строгий надзиратель, жестоко карающий за её незнание.
- Хорошо сказано! А что же, Вадим, вы, преподаватели, не защищаете основоположников этих наук?
- Кто как! Кто-то законопослушно излагает программу, а кто-то трактует события на основе материализма. Зависит от характера и степени подготовленности преподавателя.
- А от нравственности преподавателя и его отношения к истине разве не зависит?
- Конечно, зависит. Исторической науке и общественным наукам вообще очень здорово не везёт – они всегда находятся под очень плотной опекой политиков. Уже во время прихода к власти династии Романовых летописцев казнили, сжигали неугодные летописи, и со стен храмов сбивали фрески. Да, сейчас Маркс, Энгельс, Ленин лишь упоминаются среди прочих. Или ещё хуже – их идеи, концепции, дефиниции, от которых никуда не денешься, излагаются без ссылки на них. Слыхал ведь, как телеведущие говорят: «Как сказал один классик…»
- Вот-вот! Учёных, открывших ряд законов общественного развития, которые позволили из глубин Х1Х века дать оказавшийся наиболее точным прогноз следующего века. Энгельс за сорок лет предсказал немыслимое казалось бы в цивилизованное время явление – первую мировую войну и состав её участников…
- И неизбежность революции в России.
- Да? Поразительно точным оказался и научный прогноз последствий реставрации в нашей стране капитализма. В саду случайно нашёл газету «Правда» начала 90-х годов и сам удивился точности предвидения  – как будто написано сейчас. Вот что значит научный подход!
- Что делать! Правила игры, к сожалению, нам диктуют чиновники от науки и образования, а они при любом общественном строе страхуются. Или просто безграмотны.
- Попав на конференции к гуманитариям и послушав доклады, я не смог сдержаться, чтоб не выступить в защиту Ленина. Ведь это же мой учитель, а учителей своих я всех помню и уважаю. Его произведения научили меня правильно ориентироваться в обществе, за словесами политиков угадывать их истинные цели. И, спасибо учителю, за эти годы никто не смог одурачить меня. Как это успешно проделали со многими.
- Молодец, Васильевич, мы про тебя это знаем.
- Издеваешься? – взглянул я на него и продолжил: – Маленький исторический экскурс: начали строить социализм в отсталой стране, к такому преобразованию совершенно не подготовленной. Ленин, как марксист, понимал это, ждали и надеялись каждый день, что революция произойдёт в промышленной Германии. Увы, там она была потоплена в крови, ибо революционеры не противопоставили белому террору ничего адекватного. Придя к власти, силой воли и жёсткостью Сталин заставлял жить по-новому даже тех людей, кто этого не хотел. Иначе нас сомнут, говорил он. На стадии строительства социализма, до которой мы дошли, появились люди самоотверженные и трудолюбивые, мыслящие альтруисты, но натура большинства всё ещё жаждала наживы и так называемой свободы для удовлетворения своих низменных потребностей. Прекрасные условия для всёго этого создаёт капитализм! Запад, где высшее благо – шмотьё, психическое или физическое удовольствие любой ценой, где, того и гляди, скоро все станут гомо- или бисексуалистами и прекратят своё существование. И вот когда не смену Сталину пришли бездарности, а при Горбачёве, не понимавшем ни экономики, ни общественных закономерностей, людям предоставили право свободного выбора, большинство из них снова ринулось в капитализм. То есть в естественное для своего исторического развития состояние, где главное в жизни деньги, а не мораль, искусство и духовная жизнь вообще.
- На конференции, что ли, наслушался?
- Пока слушал, какую чушь там несут, в свете современных установок, вот такие размышления пришли в голову. Да, после Сталина перестали контролировать людей во власти, и они разложились первыми – уж очень велик соблазн воспользоваться властью, далеко не каждый выдержит. Наша модель социализма отчасти потому и погибла, что мы преждевременно избавились, проскочили некоторые необходимые этапы развития, которые даёт капитализм. А наука, которая мешает грабить, наживаться, убивать, не нужна… Вывод учёных всего мира – не марксистов! – на конференции Организации Объединённых Наций по развитию о том, что нынешний путь гибельный для человечества, не нужен эгоистичным и алчным временщикам. И наука об обществе возродится, если только ранее того человечество не захлёбнётся в своих испражнениях, к чему так стремится.
- В 1940 году Троцкий отметил, что если у нас будет реставрирован капитализм, то это сделает верхушка партии.
- Да дело и не в руководителях, Горбачёве или Ельцине, а в людях самих. В обществе достаточно много ограниченных и сволочных людей, как и мудрых и порядочных, но люди почему-то выбрали себе в предводители первых. Потому, что они чем-то устраивали их! Вот скажи, Вадим, как случилось, что именно в нашем городе, где собрались образованнейшие люди со всех концов страны, на референдуме подавляющее большинство проголосовало против СССР?
- Голосовали против союзной бюрократии, скорее всего. Ведь помнишь – радикалы-демократы подняли волну против привилегий партократов. Если бы люди могли только представить себе, к чему это приведёт! Что станет с привилегиями у этих «борцов за демократию».
- А за Ельцина почему?
- Сработал «чёрный пиар»: дилемму СССР или против него  ловко подменили выбором – Горбачёв или Ельцин.
- Неужели политически и высоко образованные люди не могли распознать карьериста, готового ради власти предать страну и свой народ? Ведь ум человека, по Лахтенбергу, определяется «по тщательности, с которой он учитывает будущее или исход дела». Многие наши интеллигенты даже в шахматы неплохо играют, знают, что хотя бы на пару ходов вперёд события просчитывать надо.
- Не каждый может понять, что на самом деле стоит за обещаниями! Ты же с этого разговор начал. Тебя не обманули, а другие захотели быть обманутыми.
- Вот именно! Хотели.
- Те другие, и высокообразованные, которым казалось, что они не могут полностью реализоваться в социалистическом обществе, регулируемом партчиновниками, казалось, что достойны большего.
- Нет, я думаю, понимали все и всё, и искали для себя выгоду. Вопрос, скорее всего, в их нравственности, а не уме. Хотя, если заглянуть глубже, нравственность следует от далеко в будущее направленного ума. От способности видеть и понимать всё окружающее, а не только свою утробу…
- Сбылось предвидение Достоевского: «Ни один народ ещё не устраивался на началах науки и разума…Социализм по существу своему… намерен устроиться на началах науки и разума исключительно». А Россия «есть игра природы, а не ума».
- Зато капитализм устраивается на самых низменных началах человеческой натуры, и довольно прочно! И теперь повсюду трещат, что разрушили социализм с его железным занавесом, диктатурой и цензурой, двойными стандартами, и так далее – какой только грязи не льют. Хотя развалили его как раз тогда, когда в ходе перестройки он от всего того уже избавился или избавлялся. И, если бы победила перестройка, в соревновании систем капитализм проиграл бы окончательно.
- Может быть…
- Фундаментальный закон развития общества – смена формаций на более высокопроизводительные. По итогам века, на примере СССР и Китая, социализм показал почти вчетверо более высокую производительность общественного труда. И с такой же неизбежностью, как некогда капитализм сменил феодализм, придёт социализм, несмотря на неудачи Парижской Коммуны и Советского Союза, не выстоявших против агрессии капитализма. Нас, коммунистов, становится всё меньше, но это – лишь падение листвы по осени; настанет весна, и дерево расцветёт снова.
Пора было заканчивать разговор – в комнату время от времени заглядывали студенты и, не решаясь прерывать нашу беседу, закрывали дверь. Я поднялся:
- КВН возродился. Видел по телевидению?
- Видел! – поднялся и Вадим. – Только вот юмор у них весь на сексе замешан. Скудоумие! Выключил и больше не смотрел ни разу.
- Да, я как-то наблюдал конкурс девушек – кто быстрее вскроет и надует презерватив. И, ты знаешь, те очень старались.
- М-да!
- И у нас в городе команда появилась – «Запретная зона». Собрать бы первых кавээнщиков и сыграть с ними.
- Так ведь готовиться как обстоятельно надо! Нет для этого времени.
- Точно нет! Спасибо за чай!
- Приходи ещё!