Детсссcад

Когда в дом впервые проникли слова "Детcсссад" и, мягко посвистывая, стали кружить над его головой, он воспринял это почти с удовольствием. На прогулках с родителями, или с дедом и бабушкой, он часто видел ребятишек гуляющих парами, держащимися за руки, или копающихся в земле в зеленом скверике. Он знал, что это детишки, которые ходят в садик. Марик всегда завидовал их свободе, потому что дети делали все, что хотели, и, лишь когда начиналась драка, какая-нибудь из сопровождающих их тетенек вставала и очень лениво растаскивала драчунов. Марик с удовольствием покопался бы с ними, но его не пускали. Конечно, ему хорошо было и с родителями, но те постоянно что-то запрещали, учили или объясняли, что и как он сделал не то и не так. А те дети… Марик чувствовал, что у них было гораздо меньше ограгичений . Но все же он колебался. Но родители объяснили, что выбора у него, собственно, нет. Или он идет в детсссад, или он будет сидеть дома в заперти, до тех пор пока не придет кто-то из родителей с работы. А сидеть один Марик ужасно не любил. Хуже было только пить рыбий жир. Марик аж передернулся, вспомнив эту мерзкую процедуру, когда зажимался нос, эта отвратительная маслянистая гадость вливалась в горло, и только хрустящий, соленый и перченый огурчик на закуску несколько примирял его с этой пыточной процедурой. Вспомнив про это, он осторожно спросил, как насчет рыбьего жира в детсcссаду, и, получив клятвенное заверение, что им там и не пахнет, в конце концов, согласился.

Утро не предвещало ничего плохого. Неспешная прогулка с бабушкой по еще прохладным улицам, и наблюдение за тем, как поливальная машина то поливает, специально, улицу, то, нечаянно, людей развлекли Марика . И он почти забыл, что его очень скоро ожидают большие перемены в жизни. И только тогда, когда бабушка, вдруг, повернула на высокую, широкую и красивую лестницу, почему-то всю пропахшую жареным луком, он забеспокоился, и вспомнил, что он сейчас идет в детсссcад .

Оглядывая большую комнату, кучки детишек в ней , и пытаясь разобраться в незнакомых запахах, Марик почувствовал, что ему здесь не очень нравиться. А когда бабушка познакомила его с воспитательницей Галиной Викторовной, а потом, вдруг, повернулась и собралась уходить, до Марика дошло, в какой переплет он попал. Он как-то себе все представлял несколько иначе. В его представлении, он должен был тихо и спокойно беситься с детишками, ковыряться в земле, и все это под присмотром бабушки, которая будет рядом, но не будет делать замечаний, пилить и воспитывать. Ведь для этого есть "воспитательница". Но оставаться одному, без бабушки... Марик был не согласен и заревел во горло...

Очевидно, остальные дети тоже не чувствовали себя очень уютно, потому что сразу же присоединились к марикиному реву.... А может это в Марике проснулись харизматические замашки, и он повлек за собой толпу... Кто знает. Во всяком случае, он почувствовал, что реветь в компании гораздо горше, чем одному. Это как лучики фонариков, направляемые в одну точку, только помогают друг-другу, так и тут, рев соседа, накладываясь на собственный только усиливал ощущение горя и обиды...


Галина Викторовна прикрикнула на детей, ласково взяла Марика за руку и стала уводить от бабушки, обещая, что это совсем не надолго, и что ему будет здесь очень хорошо, и что здесь много игрушек (Марик сквозь слезы насторожился), и что бабушка совсем не уйдет, она посидит внизу, около входа... Последнее , подкрепленное обещанными игрушками, сыграло свою роль и Марик заколебался... Воспитательница подвела его к окну, он выглянул туда, и увидел, сквозь ветки цветущей желтой акации, как бабушка грустно сидит на чугунной тумбочке и смотрит вверх, на окошко... Марик помахал ей рукой и пошел осматривать игрушки...

Как оказалось, в садике была парочка приятных вещей, и множество неприятных.
К приятным Марик отнес относительную свободу мотания по детссссаду, когда никто из взрослых не обращает на тебя никакого внимания, если только ты не выделяешься из общей массы. Можно было часами ковырятся в носу, и никто не говорил, что для этого есть платок и можно было сидеть на полу, и никто не ворчал, что надо сесть на коврик… Было много игрушек, но большинство из них вызывали желание не поиграть, а взять и отнести к доктору Айболиту, чтобы он полечил бесхвостых котят, однолапых мишек и лысых кукол. Но самым приятным из всех развлечений были, конечно, прогулки в скверике. Там можно было от пуза полазать по кустам, побегать с дикими воплями, выплескивая нерастраченную энергию, а, в случае если воспитательницы зазеваются, приготовить кашу-малашу.

Приготовив в первый раз кашу-малашу, Марик почувствовал, что, пожалуй, работа приготовителя этой каши даже интереснее, чем работа военного или продавца пирожков. И когда, захлебываясь от восторга, он рассказал родителям о своем выводе, то совершенно не понял, почему мама , в тихом ужасе, шикнув на умирающего от смеха папу, потребовала от него никогда этого больше не делать. Марик вынужденно пообещал, но не был уверен в глубине души , что сдержит обещание.

Каша –малаша завораживала простотой приготовления. Надо было просто собрать немного пыли, земли, глины (что окажется под рукой), полить водой и аккуратно перемешать щепочкой или веточкой. Каша-малаша готова. В связи с трудностями добывания воды, самый простой способ достичь быстрых результатов - пописать на собранную кучку пыли, земли, глины (что окажется под рукой). Девочек лучше к этой процедуре не допускать, поскольку они не гарантируют точности попадания…

Вообще-то, воспитательницы тоже не приветствовали эти кулинарные игры, и все приходилось делать исподтишка...

После возвращения с прогулки начинались уже неприятности. К неприятностям Марик относил дневной сон, ужасно вонючий туалет и обед. Хуже всего был обед. Марик и дома не очень-то любил суп, а то что давали в садике… По его мнению, главным компонентом этого супа был жареный лук. Марик обожал жареный лук, но зачем же его мочить в какой-то бурде непонятного цвета, называемой супом? Мучения , испытываемые им от поглощения этой мерзости, которую он называл «суп с луком», полностью убивали крупинки удовольствия, получаемые от второго блюда и компота. Хотя чаще давали кисель. После первых же дегустаций, Марик потребовал дома готовить кисель только по детссссадовскому рецепту, поскольку он не понимает, почему мама варит такой густой кисель. Мама с ужасом согласилась, подавленная аргументом, что домашний кисель просто застревает в горле и его надо жевать, в то время как детссссадовский легко и приятно пьется…

Правда, и на обеде иногда случались приятные неожиданности. Как-то раз раздали по паре мандаринок. Удовольствие было тройным. Во-первых, сами мандаринки были очень вкусными, во–вторых, согнув кожурку и сильно надавив пальцами, можно было выстрелить едучим соком в глаза товарищу, и, в–третьих, после того, как надоедало стрелять, можно было съесть саму корочку. И Марик был уверен, что по вкусности кожура не уступала самой мандаринке. Кроме того, кожурка, если ее не есть, очень удобно сворачивалась в рулончик, великолепно залезающий в нос, и оставляющий там на долгое время вкусный мандариновый запах…Но мандаринки были всего пару раз, а жизнь в садике не прекращалась.

Прошло несколько месяцев. Марик уже почти освоился в детсаду, грустно привык и к еде и вонючему туалету, как вдруг выяснилось, что мама больше не будет работать, и Марик может теперь быть с ней дома, а не ходить в детссссад...

Гуляя по городу с кем-то из близких, когда предоставлялась такая возможность, он старался пройти рядом со своим садиком, и наткнувшись на запах «супа с луком» или цветков желтой акации, а то и , того хуже, их смесь, испытывал какое-то неясное томление. Ему и хотелось побыстрее пройти мимо, но ноги почему-то замедляли шаг, голова сама-собой задиралась вверх, и глаза отыскивали знакомые окна его группы, а в памяти выплывали только светлые и радостные картинки, которые, все-таки, оказывается, были в этом противном детссссаду…