Лес

Лес. Обычный пригородный лес. От дороги, по которой проезжают изредка маши-ны, было всего метров пятьсот. Однако, несмотря на шум со стороны города, находиться в лесу было приятно. Он как-то успокаивал. Тишина, которой в обычном понимании слова не существовало, наполняла всё вокруг. Было то время суток, когда очертания деревьев расплываются в темноте, Луна светит из-за поворота ослепляющим фонарём на дорогу, придавая пейзажу нереальность и переводящую происходящее скорее в фазу сна, чем в реальное восприятие.

По такому лесу шёл мальчик. Мальчик шёл просто так, не задаваясь никакой це-лью. Он наблюдал за природой, размышлял о своей жизни, вспоминал книжку, которую он недавно прочёл. Мальчик шёл, как шёл бы на его месте любой другой человек – по до-роге. Но почему-то именно сегодня его тянуло на обочину, в чащу, в темноту. Хотелось окунуться туда и остаться там навсегда. Несколько раз он останавливался, смотрел вглубь Леса (в тот день ему хотелось называть лес именно Лесом, он, правда, и сам не знал, по-чему), отходил и шёл дальше.
Но, чем дальше он заходил в Лес, тем больше ему хотелось войти внутрь темноты, которая окутывала стволы деревьев, как туман. Густота этой темноты казалась почти что осязаемой – вот только протяни руку и почувствуешь тяжёлое холодное леденящее при-косновение Тьмы.
Мальчик шёл и шёл. Шёл, пока, наконец, не остановился. Остановился и повернул-ся лицом к Лесу, смотрящему на него справа и слева, живущего собственной жизнью, не зависящей от города, не зависящей от людей. Решение зайти в этот Лес созрело, как толь-ко он в него вошёл. Но решиться на это он смог только сейчас.
… Мрак окутал мальчика, укутал его в свою вязкую простыню, обнял его и принял в свои владения. Нет, этот Мрак не был олицетворением Зла, не был ужасным противни-ком Добра, но мальчику почему-то было страшно. Возможно, причиной этому служили заложенные в него ещё в детстве постулаты. Возможно, это был просто животный ужас, сохранившийся в каждом из нас. Но что-то внутри него смогло перебороть этот страх, ужас, мешавшее трезво рассуждать стремление удариться в панику и бежать, бежать от-сюда… В отличие от того, что ИМЕННО заставляло его бросить Лес и убежать, он знал, ЧТО заставляет его остаться. Это было непреодолимое желание вернуться во Тьму, отпра-виться ко Мраку, в первозданное состояние созерцания и, может быть, сотворения.
Он чувствовал, как проникается Лесом, чувствовал, как Лес входит в него. Тьма вокруг перестала быть тьмой. Он стал видеть сквозь неё. Он стал видеть даже то, чего не смог бы увидеть и при свете дня. Но, самое главное, он почувствовал сам Лес. Почувство-вал всю ненависть Леса к городу, к человеку, к мусору, оставляемому этими людьми, к мусору, поставляемому городом в Лес.
В тот день мальчику не повезло. Выходивший из Леса человек уже не был челове-ком в обычном смысле слова. Любой, увидевший этого мальчика в первый раз, подумал бы, что он кем-то обижен и теперь, после долгих раздумий, выносил план мести и готов к его осуществлению – злая улыбка играла на его лице, глаза горели фанатичным безумст-вом, руки были сложены в жесте, на подобие молитвенного, он казался весь наполненным могучей, тяжёлой и смертоносной энергией.

Прямо перед лесом, огороженная трубопроводом и небольшой полосой гравия, ле-жала дорога. По причине позднего часа движение было редким. Тем более удивительно, как могла там случиться авария. Одинокая машина, вывернув из-за угла, вдруг понеслась навстречу мальчику, выходившему в это время из леса, но он не растерялся и прыгнул в сторону, как раз тогда, когда машина, казалось бы, должна была задавить его. Автомо-биль, снеся трубу, проехал ещё метров десять и врезался в дерево, после чего затих со-всем. Мальчик улыбнулся и пошёл своей дорогой, не обращая внимания на крики о по-мощи, доносящиеся сзади…
На улице было пусто, что не удивительно для осенней ночи. Однако не все люди сидели в это время дома. Некоторые из них просто не имели дома, а другие хотели сгла-дить одиночество с помощью верной бутылки. Одному из них не посчастливилось ока-заться в том районе, через который мальчик шёл домой. Лил внезапно начавшийся ливень, что часто случалось этой осенью, но мальчику этот ливень не приносил никаких не-удобств, хотя бы потому, что ни одна капля этого дождя не попадала на него; лужи расте-кались под его ногами в стороны; грязь брызгами разлеталась из-под его ступней ещё до того, как они касались земли. Мальчик шёл, ровным счётом ничего не замечая, не заметил он и того пьянчужку, который выполз на дорогу как раз на его пути. Пожалуй, это был добрый поступок со стороны охранявших мальчика сил – с тех пор упомянутый пьяница не брал больше ни капли алкоголя в рот. Нога мальчика должна была опуститься прямо на голову этому человеку, но с ним случилось то же самое что и с грязью – он отлетел на не-сколько метров, ударился о стену и внезапно осознал случившееся, от чего залился сме-хом, потом заплакал, встал и пошёл, бормоча себе что-то под нос.
Путь мальчика пролегал через те места, где и днём-то граждане города побаивались ходить: несколько запущенных дворов, какая-то школа, задний двор магазина. Небольшие обезображенные городом парки также входили в его маршрут. Нет, он не был экстрема-лом, просто он шёл напрямик, зная, что сегодня, как и в последующие дни, ему ничего не угрожает. Не известно, куда он шёл, в его мыслях это направление значилось как «до-мой», но по тому адресу, где он имел обыкновение проживать до сегодняшнего дня, маль-чик замечен не был.

Возможно, тот мальчик и нашёл себе пристанище на ночь (если ему вообще необ-ходим был сон), возможно, он просто ходил по городу, изучая его, заново вникая в его сущность. В течение следующей недели он бродил по городу, как днём, так и ночью, удивляя одних, пугая своим зловещим видом других, калеча безумцев, осмелившихся встать на его пути. Никто не понимал, зачем этот парень, словно не видя никого и ничего вокруг, ходил по городу, всматривался в стены домов, подолгу стоял у деревьев, растущих в ужасных городских условиях. Мать ребёнка, выплакав все слёзы в первую же ночь, сна-чала ходила за ним по пятам, силясь обратить на себя внимание, рыдая перед ним, затем, в который раз споткнувшись и упав, она уже не смогла встать от истощения и горя.
Парень ходил по городу, везде, где он проходил, случались несчастья, количество автомобильных аварий резко возросло, однако, что странно, не было ни одной человече-ской жертвы – очевидно, то существо, которым стал теперь мальчик, уважало и любило всю жизнь во всех её проявлениях, как бы порочна она ни была и как бы ни отдалялась от своих начал.
Он постепенно обошёл весь город (благо, что город был небольшим), дошёл до противоположного края и вошёл в лес, росший вокруг всего города - был один из редких солнечных деньков, когда палящее солнце радовало всех и всё. Он прошёл через помойку, которая тут же прекратила существовать, так как весь мусор куда-то испарился, прошёл через густой зловонный ручей, тут же зазвеневший радостным, прозрачным голоском, дошёл до самой чащи Леса, сел под дерево, закрыл глаза и ушёл. Ушёл в себя, чтобы больше никогда не вернуться.
Вокруг была тихо, потому что всё замерло, боясь нарушить внезапно возникшее священное молчание. Мальчик казался естественным продолжением леса, частью земли, на которой он сидел, частью дерева, к которому прислонялся, частью неба, к которому было обращено его лицо, частью воздуха, который вдыхал, частью всего вокруг. Дул лёг-кий ветерок, перешёптывались молодые сосны, солнце временами выглядывало из-за вет-вей, чтобы посмотреть на него. Тишину нарушали лишь падающие хвоя и шишки, но они создавали постоянный шелест, напоминающий неритмичную, и от этого ещё более удиви-тельную музыку. К вечеру пошёл дождь, и мальчик как-то неожиданно пропал. Раство-рился в шорохе капель и зелени ветвей.
Дождь, начавший вечером, был дождём необычным. Он смыл всё, что натворил мальчик, смыл разбитые машины,  смыл горе матери, смыл неделю из жизни города так, как будто её и не было, как будто кто-то вставил новую неделю в году и потом, словно пе-редумав, вырезал её, решив, что ещё рано людям возвращаться к природе. Решив, что жизнь человека и так коротка и слишком забита собственными волнениями, чтобы лишать её повседневных беспокойств и суеты. Как бы ни жаловалось человеческое существо на свои проблемы, как бы ни желало от них избавиться – они составляют с ним единое целое.

Существуют люди, которые боятся леса. Они живут асфальтом, который их окру-жает, и таких, к великому сожалению, становится всё больше. Такие люди ходят только проложенными дорогами и не в состоянии сойти с них, так как привыкли к обществу себе подобных и не могут нарушить ставшие условными рефлексы.
Но ещё остаются те, кто ходят в лес регулярно, чтобы насладиться обществом при-роды и подумать о том, о чём нельзя думать в каменных стенах.
Однако и те, и другие замечают в лесу неясный силуэт мальчика, скользящего с от-решённым лицом между деревьями, и у них в памяти проскальзывали невнятные, неиз-вестно откуда взявшиеся воспоминания о девственно чистом лесе, о щедрой природе, де-лящейся своими богатствами с теми, кто умеет просить, об отсутствии городов и удиви-тельно ясных небесах, не забитых светом бессчетных фонарей и ламп…