Мечта

Солнце светило так ярко, что ему приходилось прищуривать глаза. Глаза у него были тоскливого, серо-молочного цвета, покрасневшие от аллергии. Он смотрел себе под ноги и потому не видел никого и ничего.
Он не заметил, как за ним увязалась маленькая собачка. Она была больше похожа
на непонятного запуганного зверька, промокшего после мартовского холодного дождя. Её шёрстка была настолько редкой, что можно было рассмотреть покрытую мурашками кожу. Ещё большую несуразность, но в то же время миловидность, ей придавали её огромные лохматые уши и неестественно черные большие глаза, в которых застыло отчаянье и неоправданная надежда. Надежда на то, что она обретёт то самое, о чём мечтает по ночам, забившись в очередной мусорный бак или незакрытый подвал.
Он продолжал идти, хлюпая по лужам начищенными до блеска ещё совсем новыми ботинками мутно-красного цвета, которые вчера он купил в недавно открывшемся магазинчике на углу его дома. А она боязливо следовала за ним, периодически принюхиваясь к его мокрым следам и вздрагивая от резкого порыва ещё по-зимнему холодного, продирающего до костей, ветра.
Он присел на скамейку с облупившейся синей краской, которую помнит с детства. Тогда эта скамейка казалась ему чем-то большим и надёжным, а теперь она больше походила на больную и всеми покинутую старуху, пытающуюся из последних сил устоять под тяжестью людских тел.
Он закутался в свой потёртый кожаный пиджак, доставшийся ему по наследству от отца, и устремил свой взгляд в глубь парка, где на детской площадке резвились маленькие детишки под присмотром своих мам и пап. Но, опустив глаза, он увидел перед собой забавное и не совсем понятное существо. Это была она, та самая собачка, преданно следующая за ним, которая теперь сидит напротив и пытается рассмотреть в нём свою мечту, которую так долго ищет. Её огромные уши настороженно прислушиваются к каждому звуку. А глаза, они настолько черные, что в них он видит, словно в зеркале, то самое отчаянье и ту самую тоску, которые переполняют всё его существо. Теперь и только теперь он осознал, что не одинок.
Они долго ещё сидели и смотрели друг на друга, находя всё больше и больше родного в глазах напротив, после чего он укутал её в свой длинный полосатый шарф, который ему связала бабушка-соседка на один из его очередных дней рождений, и пошёл домой.