Муза миигаика

Уважаемые прозаики, читатели, посетители! Знаю, что предлагаю текст в нетрадиционной форме, но... Это "но" (глава из изданного в 2003 году сборника к 225 летию, написанная мною) подразумевает текст о поэзии старейшего учебного заведения. Не поленитесь, - да возздастся!
Прозой это назвать спорно... С наступающим! Землемер.

* * * * *

Краткий исторический очерк о благотворном биополе 3емли

Представьте древний мир с мигрирующими по огромному объекту маленькими субъектами, то есть человечками, наделенными воображением и фанта-зией. Какой только не представлялась им Земля, и блином на трех китах, и дворцом на трех столбах, но во всех случаях – конечной, обрывающейся в воду и центральной во вселенной.
«А что же за той горой, за рекой, за далью?» – спрашивал разум, управляя ногами, несущими че-ловечка в даль, за которой открывалась новая даль. И не сразу Земля в человеческом сознании стала шаром, появилась карта, то есть чертеж. Знание, продвигаясь от гипотезы к доказательству, собра-лось по крупицам, – от Пифагора, вычерчивающего геометрические фигуры на песке, до градусных из-мерений, позволивших вычислить величину земного шара. А от Земли помчалось знание с ускорением к Луне, Марсу, Юпитеру… 
И все дальше и дальше ведет любознательность, раскрывая бывшие тайны, открывая новые.
Точное вычисление размеров Земли явилось ре-зультатом труда многих поколений геодезистов. Земной эллипсоид с наиболее точными размерами назван эллипсоидом Ф.Н. Красовского, русского ученого, члена-корреспондента Академии наук СССР, преподававшего курс высшей геодезии в МИИГАиКе.
Для молодых и юных, листающих справочник для поступающих в ВУЗы, которым, несомненно, откроется своя «широта», а также для читателей, живущих на интереснейшей планете под названием Земля, скажем несколько слов об истории МИИ-ГАиКа.
Справочная информация о деятельности и заслу-гах московского, ордена Ленина, института инжене-ров геодезии, аэрофотосъемки и картографии – старейшего гражданского специального учебного заведения России содержится в подробных про-спектах, изданных к двухсот и двухсотдвадцати-летним  годовщинам его основания, отмечавшимся геодезистами России в 1979 и в 1999 году, поэтому нет необходимости повторять общеизвестные фак-ты.
Московский университет на Моховой улице не намного старше МИИГАиКа. «Окно в Европу, про-рубленное» Петром I, поставило огромное государ-ство перед необходимостью создания собственных навигаторов, лоцманов, землемеров, картографов. Судьба России сложилась так, что ей приходилось учиться у Запада и догонять его, что происходит и поныне.  Из этой исторической закономерности не следует делать драмы, а тем паче – трагедии. 
Об истории отечественного межевого образова-ния в газете «Вестник геодезии и картографии» № 6 и 7 за 2003 г имеется прекрасная публикация с одноименным названием.  Статья, написанная рек-тором МИИГАиКа, его выпускником, героем Совет-ского Союза, космонавтом, д. т. н., профессором В.П. Савиных, подробно, на основе анализа архивных материалов ПЗС (Полного собрания законов Рос-сийской империи), документов РГАД, раскрывает все увеличивающуюся потребность России в геоде-зистах и межевиках.
Поскольку вышеупомянутая газета рассчитана на читателей профессионального цеха геодезистов,   привожу для просто читателя выдержки из статьи:
«… из первых указов императрицы Анны Иоаннов-ны – в июне 1731 г.: «… Послать во все города, кро-ме Астрахани и Сибири, выбрав добрых нарочных валовых межевщиков… придав к ним геодезистов, и межевать по примеру Писцового наказа, и всякой даче учинить особливые двои ландкарты, из кото-рых одне отдавать помещикам, а другие с межевы-ми книгами подавать в Вотчинную коллегию» (ПЗС-1, №5793).
Далее: «26 марта 1768 г. Сенат назвал новую штатную единицу межевого ведомства – «ученик». Далее в указе от 28 марта четко обозначен способ набора учеников: «Из Межевой экспедиции послать в Военную коллегию ея Императорского Величества указ, которым предписать, чтоб она определила из состоящих во всех гарнизонных школах солдатских детей, которые хотя и до 15-летнего возраста при-шли или приходить станут, но приобрели некото-рые знания арифметики и геометрии, тех бы в по-левые полки к определению удержать нынешний год отдавать, а сколько их теперь найтиться может, из всех мест немедленно прислать в Сенатскую межевую экспедицию прямо именные ведомости». Военная коллегия, естественно, отдавала своих вос-питанников с крайней неохотой.
Так, год за годом, указами и чиновничьими тру-дами огромной бюрократической машины огромной по территории Российской империи становилось землемерное дело.
Например, появлялись и такие распоряжения: «… Рассматривая рапорт сей (межевой, А.К.) кан-целярии и предложенное от генерал-прокурора князя Александра Алексеевича Вяземского и пер-вого сей канцелярии члена господина сенатского обер-прокурора Рожнова письмо и доношение, ка-кое число для копирования планов и книг по рас-суждению ее прибавить следует землемеров, по-мощников и учеников, приказали: … нужно поста-раться дабы все определенные при сей канцелярии ученики из коих как от нее представлено до 35 че-ловек ни копировать, ни писать не умеют, доведены были в том до совершенства, к чему и принять сей канцелярии надлежащие средства по собственному ее изобретению, что все и предоставляется на соб-ственное ее распоряжение и попечение, так как и о жалованьи ученикам, о которых сия канцелярия представляла, чтоб производить им не по сороку, а по тридцати рублей в год, а на остальные содер-жать для обучения их учителей, какое с тех учени-ков кому производить должно по их трудам и ис-кусству зависит от нее, потому особливо, что хотя и положено на тех учеников производить жалованье одним по 60, а другим по 40 рублей в год, но все те ученики состоят в числе канцелярских служите-лей» (РГАДА, ф. 1294, оп. 1, д. 14).
Вот такая внутриведомственная переписка со-провождала рождение квалифицированных земле-меров, геодезистов, картографов. Каков стиль и грамматика! Но суть переписки понятна и сегодня: деньги на обучение межевому делу отпускала госу-дарственная казна, межевание же, в свою очередь, возвращало в казну деньги в виде земельных нало-гов, если выразиться современным языком.
В этой же статье затронута и допетровская эпо-ха географически огромной территории, начавшей осознавать себя единой державой: «Достаточно на-помнить, что древнейший оригинальный памятник русской письменности является первым отечест-венным полевым геодезическим журналом. Это надпись ХI столетия на знаменитом Тмутаракан-ском камне: «В лето 1068 Глеб князь мерил море по леду от Тмутаракани до Корчева 1400 сажен»
Известен «Писцовый наказ 1684 года». Таким об-разом, «познание земель Отечества» еще в праоте-ческие времена являлось делом государственной заботы, и называлась писцовым или межевым, осуществлявшим «описания и измерения земель-ных угодий с целью их учета и регистрации форм собственности».
Чем не сегодняшняя проблема? Вспомните А. С. Пушкина: результатом ссоры Троекурова и Дуб-ровского явилась территориальная, то есть «меже-вая» претензия и появление разбойников, или по-теперешнему «бомжей».
Вспомните «Мертвые души» Н. В. Гоголя, его  Ноздрева, показывающего Чичикову свои угодья из окна имения: «Вот граница!.. Все, что ни видишь по эту сторону, все это мое, и даже по ту сторону, весь этот лес, который вон синеет, и все, что за ле-сом, все мое…»
А из-за чего поссорились Иван Иванович с Ива-ном Никифоровичем?
А герои Чехова так и не выяснили: чьи же все-таки «воловьи лужки»?
Как получало земли русское дворянство? Откуда до сих пор в обиходе слово «дача», хотя дома за го-родом покупают, а не дают? Так, давали же, разда-ривали землю, не прилагая никаких планов, карт, чертежей! Если пофантазировать, то должно это было выглядеть так: «А, поезжай-ка ты, братец, (сударь, боярин, молодец…) по этой дороге, и возь-ми землицу от острой горы до кривой речки, что за седьмым свертком (название поворота на воронеж-ском диалекте, А. К.), владей да управляй!»
Привожу из статьи В.П. Савиных: «В 1686 г, графические изображения были обязательны при наличии споров, лишь в этом случае следовало из-готовить «тем землям чертеж, который присылать к Москве» (ПЗС-1, № 1178) Графические работы при межевых работах создавались достаточно долго и осторожно».
Эпохальный и поворотный исторический факт, бесповоротно решивший судьбу межевого образова-ния, случился, как все в России, благодаря инициа-тиве отдельной личности, а не по воле медлитель-ной бюрократии. Российская история сама отверга-ет вопрос о роли личности в истории, отвечая одно-значно: неоспоримо велика!
В данном случае такой личностью явился книго-издатель Н.И. Новиков, арендовавший у Московско-го университета его типографию.
«Сего мая 14 числа, яко в день торжества для его Императорского Высочества, великого князя Константина Павловича, в Межевой канцелярии по призвании в помощь Всевышняго, открыто новое землемерное училище, которое в честь его Импера-торского Высочества и названо Константиновским», – поместил издатель в №40 от 18 мая 1779 г. в «Мо-сковских ведомостях» самостоятельное инициатив-ное решение Московской межевой канцелярии об учреждении нового подразделения внутри самой канцелярии.  Каково, для империи тех времен?
Поскольку название «училище» звучало смело и громко, называли новое детище просто «школой». Но 10 декабря 1819 года императорским указом ме-няется название «незаконнорожденного» учебного заведения на – «Константиновское землемерное училище» (КМИ). И, наконец, 10 мая 1835 г. импе-ратор Николай I подписал указ под названием: «Высочайше утвержденный Устав Константинов-ского межевого института».
Таким образом, литература, по исторической мерке, в лице выдающегося книгоиздателя и про-светителя Н. И. Новикова, приняла участие в судь-бе межевого института и продолжила свою опеку, явив в 1835 г. первым директором КМИ титулярно-го советника Сергея Тимофеевича Аксакова, знаме-нитого русского писателя.
И на первом месте среди предметов преподава-ния читаем в вышеупомянутом Уставе:1) закон Бо-жий; 2) российский язык: грамматика во всем про-странстве, основание риторики; 3) история и гео-графия, а уж затем физико-математические пред-меты.
И если добавить, что некоторое время словес-ность в КМИ преподавал В. Г. Белинский, то можно констатировать, что из стен института выходили, выражаясь современным языком, «гуманитарии».
А иначе и не могло быть, хотя бы потому, что  главное здание, в котором находится и поныне часть МИИГАиКа, известно как памятник архитек-туры. Оно построено в 1779 году русским архитек-тором М. Ф. Казаковым, и при теперешнем возвра-щении Москве прежней красоты, действительно явится, после косметической реставрации фасада, украшением старинной Басманной улицы. Сохране-на старейшая библиотека Москвы, старинные руко-писные карты, «золотые комнаты» с позолоченной деревянной резьбой.
Литературная муза, поселилась в этом старин-ном институте не случайно: во-первых, Земля яв-ляется предметом измерения, то есть объектом для целой области естественных наук, при субъекте в сравнении несоизмеримо малым, из чего и происте-кает, во-вторых: Землю, не проникаясь ее обаянием и не черпая силу, исходящую от нее, невозможно измерять, невозможно без любви кланяться ей, расставляя вехи по маршрутам, взбираться на вершины, идти реками. Закаты и восходы при по-вороте именно твоего меридиана к Солнцу рождают поэзию.
Муза спит на объективах старинных «универса-лов» и теодолитов в музее геодезических инстру-ментов, переселяясь иногда подремать на библио-течные полки среди пожелтевших переплетов XIX века, припоминая пальцы многих и многих ее по-клонников.
И, действительно, МИИГАиК богат поэтами –навсегда и бесповоротно связали себя с литерату-рой многие его выпускники. Кратко представим их и начнем с ветеранов.

Комэск, с которым на войне
Летал я в паре,
Сказал однажды обо мне:
«Хороший парень».
Как на погон, легла тогда,
Навроде лычка,
И прикипела на года
Вот эта кличка… –

вспоминает Юрий Разумовский – ветеран 5й воз-душной армии, кавалер трех боевых орденов и че-тырнадцати медалей, ныне известный поэт, ушед-ший в 1941 году с четвертого курса МИИГАиК добровольцем на фронт.

То в читалке торчал, то в чертежке,
То по центру ходил просто так;
И сидел на воде и картошке,
И свистел беззаботно в кулак.
И хоть жил я тогда небогато, –
Был смелей и ловчей сатаны...
Вот вам все – и чины, и зарплата, –
Возвратите с заплатой штаны.  –

продолжает он в стихотворении «Воспоминание о юности», предоставленном для публикации на страницах «Триангуляции Парнаса» – литератур-ного альманаха, выпускаемого клубом поэтов МИИ-ГАиК.
Вера Михайловна Гаврилова, участница ВОВ, ушедшая на фронт с третьего курса аэрофака, ав-тор лирических стихотворений для детей:

Был назначен день просмотра
И отбора номеров.
Пригласили из всех стран
И южан, и северян.
Вышел грузный бегемот,
Открывал широкий рот
И кричал на всю округу:
«Помогите Мишке другу,
Он в болото угодил,
Всех лягушек разбудил».
 
Член Союза писателей, поэт Вениамин Шорохов, романтик до седых волос, в биографии которого за-печатлена жизнь всего поколения предвоенных подростков: там и служба в ВМФ, Целина, Тикси, мыс Шмидта, пройденные горы и реки, и ученики, студенты МИИГАиК, которым он посвятил себя, будучи старшим преподавателем кафедры физвос-питания. А физическая подготовка для землепро-ходца – все!
На верность музе прошептав присягу,
Сдаю слова, как нормы ГТО…

 «Увлечений у меня много, но главное из них – стихи», – пишет он о себе на страницах альманаха «На Солнечной стороне».

Пусть где-то там звучат в палатке струны,
И кто-то крепко в пальцах сжал стакан…
Пусть кто-то въехал в новую квартиру,
А я в морскую окунулся соль…
А я сквозь льды веду свою «Ваиру»*
Туда, где ждет меня моя Ассоль. 

В этом отрывке из стихотворения «Ваира» он наиболее открыт и близок мятежным душам земле-проходцев. А вот в другом отрывке он понятен тем, кого Муза уже не покинет никогда:

И дрогнула душа… И строк столпотворенье…
Перемешали все: и вечность и мгновенье…

 Это о состоянии вдохновения, которое знакомо и первооткрывателю земель и поэту.

Ваш покорный слуга, выросший в арбатском пе-реулке, выпускник МИИГАиКа, пришедший в ин-ститут в 1963 году в солдатской гимнастерке, член Союза писателей, в стихотворении «Песнь земле-мера», опубликованном в сборнике «Урок Дарви-низма», написал следующее:

Предписанье, схема, карта,
Угол, метр, глаз, журнал,
И не люди, и не барды,
И не жизнь – девятый вал!
Зазывают весны в поле,
Перестук колес, вокзал,
Позади – дорога, воля!
Там – не ждут,
А здесь – сбежал!

Поэт Дмитрий Черных, также москвич с Арба-та, выпускник картфака 1977-го года, активный участник известной в свое время группы «Гвозди» (Куст «Разгуляй»), капитан Курса с 1975 года. Он, автор литературных постановок, посвященных Мандельштаму, Самойлову, Галичу, Филатову, зрелый и серьезный поэт, не изменил любимой профессии, и работает в картографическом производстве.
Он же, – прошедший печальный, страшный и непонятный его поколению Афганистан, написав-ший об этом периоде своей биографии:

Вечерняя стража, чужая столица.
Долина – что чаша, казан меднолицый.
Предчувствием гложет, маячит у блока
Душманская рожа с глазами пророка…
Продублен, просолен под желтым халатом
Загар с полосою в ремень автомата.
Мадонна с младенцем пылит паранджою
С прижатою к сердцу дитячьей душою…

Пик его поэзии пришелся на конец восьмидеся-тых и девяностые годы. Поиск истины, горечь за разрушенные идеалы звучит в его стихах:
«Словно шахматы мы, словно шахматы, мы по клетчатой сцене расставлены…» – с горечью кон-статирует поэт мрак и духоту 1982 года.
И, как естественная реакция, обращение к исто-кам, то есть, к истории, пронизывает его поэтиче-ское слово:
            Всякое слово – подобье пучка,
А одичавшее – чащи.
Смысл его древний – в осколках, клочках
Речи, сегодня звучащей…

И обращение к марту 1238 года на реке Торопа, преградившей путь орде к Козельску:

Гарно и смородно. Не красота,
И не от ягоды запах –
Черные печи, да зверь у куста
На недоверчивых лапах
Чует поживу, деревня мертва,
Словно глазница пустая.
Кто б ни прошел – тверяки, татарва –
Путник домой опоздает…

И, наконец, идентификация себя во времени и покаяние во вроде бы грехах, которые нами унас-ледованы, а значит вина за них – не на нас, звучат, например, в таком восьмистишии:

Жизнь прорастала из цитат,
Гитара оглашала местность,
Мы жили хором, и Булат
Нам застил русскую словесность.
Так ведь и мир возник не сам,
А в ощущениях нам явлен –
И свет, и твердь, и небеса –
Строфой медлительного Яхве…

Дмитрий Черных – поэт для читателя, а не для «листателя» страниц.
 
И еще одно явление, которым должен гордиться МИИГАиК, это –  поэт, исполнитель авторских пе-сен, Анатолий Зазнобкин, выпускник геофака 1973 года, в свое время – один из вдохновителей, орга-низаторов и участников студенческих слетов: «Картфак», «Разгуляй», конечно – альпинист, ту-рист и бард. Он поет о боли, которую испытало все поколение семидесятых годов, так и назвав стихо-творение – «Песня о боли»:

Ну, где ж она, боль? Видно канула в воду,
Конечно же, сунулась в воду без броду,
Ну, как же тут быть? Помогите, сыщите!
Она ведь была, как запал в динамите.
Та боль, что толкала хрипеть к перевалу,
Та боль, что вела на отвесные скалы,
Та боль, что с тобою в снегу ночевала,
И  что на перронах тебя не бросала…

В другом стихе слышится уже констатация веч-ного состояния бродяги, бегущего от собственной душевной боли:

Ну, вот опять запахло дымом
(Жгут листопад на пустыре),
И есть причина бросить милый,
Уютный город на заре…

Великолепная поэтесса Алла Юцевич, дочь Чу-котки, поступила на геофак в 1974 году, уже по-родненная красотой Севера с Музой, что и родило чудное творчество в театральной труппе «Проме-тей» и светлую поэзию, вопреки унынию эпохи се-мидесятых:

И согревая на ладони
Его печали бубенец,
Мы поднесем ему венец,
Как полагается, терновый,
Пускай потешится обновой.   
Щегол, снегирь, чужой птенец,
Лети во Францию, там новый
Начнешь виток. Но здесь твой люд,
Здесь чернь твоя, здесь твой уют,
Здесь нищим много подают,
Поскольку нищих духом много…

Наверно, достаточно, чтобы захотеть дочитать до конца и прочесть еще!

А Николай Спорник, поступивший в 1963 году, после летного училища на оптико-механический факультет, ныне профессор, д. т. н., не разлучен, пускай во снах и мечтах, с полетами и с литера-турным творчеством:

Неутомима жажда зова!
Немая спутница – звезда
Влечет меня опять от крова,
Как свет зеленый поезда…

Поэт Дмитрий Усынин, – в свои студенческие времена участник самодеятельности, организатор  слетов аэрофака, неразлучен с Музой и пишет, обуреваемый сомненьями:

… Может, нету течения времени.
Может, чистый азот – кислород.
Может, тяжести нет в тяготении.
Или, может быть, наоборот…

И все-таки соглашается с гравитацией:
… и вот я лечу! Но встречает меня
пласт гранита и белого сланца,
и опять по земле я куда-то, зачем-то ползу…

Лев Дождев (Брискман), поэт с божьей искрой, в 1994 году окончивший факультет прикладной кос-монавтики МИИГАиК, увлекающийся переводами с английского. Муза наградила его ироничным взгля-дом на окружающий мир:

Весна жила, благоухала и цвела,
Когда Лопахин покупал Вишневый Сад;
Но покупатель Сад срубил и сжег дотла –
И вишни на ветвях давно уж не висят…

С иронией легче пережить разочарование и боль:

Я вновь по Улице пронесся Вековой –
Пока Хронометр отсчитывал Мгновения!!!..
Как наш Могучий, но Разрушенный Союз –
Склоняясь на Плечо к Обожествленной Польше,
Я в Вальсе Белом – неразлучно остаюсь
На Веки Вечные – но ни Мгновеньем больше!!!

Писателя Александра Кузнецова, профессио-нального литератора, мастера спорта по альпиниз-му, бывшего доцента кафедры физвоспитания МИИГАиК, представлять нет необходимости, пото-му что его знают не только читатели, но и альпини-сты, историки, орнитологи России. На его юбилей-ной встрече в ЦДЛ после призыва – подойти к юбиляру всем, кто из МИИГАиК, поднялся почти весь зал.
Строки из интереснейшей статьи о межевом об-разовании в России, написанной Виктором Сави-ных, выпускником МИИГАиК, ректором академии – писателем-космонавтом, членом Союза Писате-лей, покровителем и опекуном древних муз, доче-рей Зевса и Мнемосины –  Эвтерпы и Каллиопы, поселившихся во вверенной ему академии, уже приведены.
 Он, лицезревший в иллюминатор Уранию – му-зу астрономии, уверенно провел старейшее учебное заведение через труднейшую перестройку и ломку России и успешно ведет в будущее. Несмотря на огромный объем физико-математических предме-тов, литературная муза не покидает стены старин-ного особняка в Гороховском переулке и теперь.
Наталья Борисовна Иванова, стихи которой можно было в прошлом веке услышать на «Эхо Мо-сквы», талантливая поэтесса, умеющая поиронизи-ровать над буднями и суетой, отчего мир уже не кажется сверхмрачным, каким бы должен пока-заться при взгляде на него в конце рабочего дня.  Она скромно представляет свое творчество так: «В лирике не замечена, валяю дурака в рифму». И возглавляет литературное объединение академии, отдавая душу и время молодым, начинающим по-этам и прозаикам, почувствовавшим  присутствие древней и великой музы среди бесконечных фор-мул теории ошибок измерений, графиков, профи-лей, картограмм, планов, схем.

Опять меня подводят тормоза,
А надо б взять себя покрепче в руки,
подумать о душе и о науке,
а я бегу, куда глядят глаза… 

или
И в будни, и в субботу
Бегу я на работу:
Пешком до «Полежаевской»
(Автобус долго ждать).
Потом метро до «Парка»,
Здесь даже в стужу жарко,
Но станции «Спортивная»
Никак не миновать…

Так описывает свои будни Наталья Борисовна.
Среди авторов литературного альманаха, выпу-щенного клубом поэтов под названием «Триангуля-ция Парнаса», такие известные по слетам «Разгу-ляй» и КСП авторы песен и стихов, как Александр Костев (геофак, 1979 г.):

… От китайских слов язык ломаю:
Вынь Жень-шень, сунь-Вань-пень,
Плюнь-Сань-клюнь-Тань, тронь-Дунь-пьянь…

Это слова из припева его шуточной песни.

 Владимир Песня, владеющий игрой, аж на деся-ти, музыкальных инструментах и работающий в «Спорт-Экспресс»:

Светает – и вплавлен январь
В раскрытую книгу былого.
Еще не закончил звонарь
Зеленым заливистым звоном
Свои поминальные песни.
Покуда не выключен звук,
Поймите, уходим, мой друг.
Смешно и обидно, хоть тресни.
 
      Это его короткое размышление о жизни.

Бывшие выпускники и преподаватели опублико-вали в «Триангуляции Парнаса» хорошие стихи и рассказы.
 Муза не покидает сердца профессора-географа, Сладкопевцева Сергея Андреевича, написавшего первое стихотворение в 1944 году, и продолжающе-го смотреть на мир глазами поэта:

Но мы живем пока
и память нам об ушедших всех дана…
И грусть, и грехоискупленье,
и утешение она…

Живет Муза и в душе Николая Николаевича Машникова – доцента, автора книги «О душе и любви… Родине и о нас»:

Салют, друзья, мы снова вместе,
Геодезисты – соль Земли.
Богине Гее клятву чести
Мы в стенах этих принесли.

А Валентина Игнатьевича Соломатова, у которо-го, по собственному его признанию, все в жизни происходило «случайно» и случайно написавшего хорошие стихи: «И к старости, мне кажется, иль тешу мысль свою, что  кое-что останется для тех, кого люблю», Муза просто избрала своим собесед-ником.
Живет Муза в женских сердцах.
 Людмила Яцкова, верящая в нужность вовремя сказанного слова, Любовь Красноусова, согласив-шаяся с Бисмарком, что «глупость – дар Божий, но не следует ею злоупотреблять», и написавшую: «Таскаю за собой по свету боль, она теперь нужнее, чем любовь…»

Валентина Королькова (Волкова – Баронина) – лучшая гимнастка МИИГАиКа, горнолыжница, на-писавшая, например такие строки:

… Не проси ни мостка, ни бревнышка.
Зубы сжав, добирайся вплавь.
Лишь надежды слепое зернышко
В наболевшей душе оставь...

Ведет по жизни Муза и Марианну Евменову, выпускницу 1992 года, очарованную религиозными обрядами и песнопениями. В ее строках:

Греха не ведая в себе,
Нам притвориться так нетрудно
И обмануть себя – подспудно,
Дом водворяя на песке…

В них и боль не по годам, и любовь к поэзии.
Открылась Муза и Татьяне Парамохиной, также выпускнице 1992 года, талантливо выражающей се-бя в стихотворной лирике и написавшей:

Ты прости, прости, прости
Мне мое несовершенство,
В неосознанности женской –
Раздвоение пути... 

А уж, когда Муза поселяется в мужских серд-цах, то рождаются такие строки:

На Крайний Север и Восток
Пошли отчаянные люди,
Чтоб каждый малый островок
Был у России, как на блюде…

Это написано ведущим лазерщиком страны, Юрием Климковым, оптимистом, а поэтому предпо-читающим юмор унынию.
Приведем строки и другого оптимиста, неуны-вающего Геннадия Чеснокова, выпускника 1982 го-да, планериста, потерпевшего пикирование штопо-ром и долгое лечение:

… Не печальтесь, друзья, о прошедших годах,
В каждом возрасте прелесть своя.
Пусть не гаснут улыбки на ваших устах,
Обойдет стороной вас беда…

Это пишет выпускник 1996 года Михаил Ступко, долго стеснявшийся публикаций, писавший «для себя»:
… На зависть древнему факиру
Вдруг содрогнется целый мир,
Когда отдаст в невесты Лиру
Мне добрый идол – мой кумир…

Так повествует в стихах  Сергей Данилов, выпу-скник 1992 года, заядлый байдарочник и турист, знаток оружия:

… Скрипят усталые колеса вездехода.
Мы скоро поползем в весеннюю тайгу.
Нам нужно лишь одно – хорошая погода,
Хотя и без нее прожить я там смогу… 

«Луна – желтый эллипс, отлежала бока. Размер-но катили валов облака…» – так Виктор Спиридо-нов, выпускник 1992 года, почитатель народного фольклора, передает пейзаж у реки Пшеха, куда занесла его профессия.
И даже в воюющем Афганистане Муза не поки-дает своих избранников:

Я обнял бы родные просторы
И к равнине губами припал. 
«Лучше гор могут быть только горы» –
Лучше б я их в глаза не видал…

Так написал Николай Немнонов, один из немно-гих выпускников МИИГАиКа 1992 года, прошед-ший службу в Афганистане.
Много людей, не связанных с геодезией, с тепло-той вспоминают стены этого особняка, даже крат-кое время побывав там.
Замечательный художник и поэт Васмут Влади-мир Александрович, некоторое время пытавшийся идти по стопам отца, профессора, д.т.н., возглав-лявшего кафедру редактирования карт, избрал другую профессию, но муза поселилась в него именно там:

Ах, какой же был дождь,
                Мне казалось, что шел я по небу,
Золотые ириски
                И детские книжки любя,
В этот сладостный миг
                На земле я как будто бы не был,
Не мечтая уже,
                И уже ни о чем не скорбя.

Муза забирается под обложку диплома инжене-ра и напоминает о себе потом всю жизнь, помогая в бедах и напастях преодолевать болевой порог. Она приходит навсегда и продолжается в новых людях, переступивших порог старинного особняка в Горо-ховском переулке.  Уже выросли те мальчики и де-вочки, студенты конца девяностых годов, опублико-вавшие свои произведения в «Триангуляции Пар-наса». Как бы ни сложилась их судьба, которая не-разрывно связана с тревожным настоящим Отчиз-ны, они уже состоялись и находятся под защитой Музы, открывшейся им в стенах Alma-Mater. Вот их имена: Виталий Бармятов, Елена Попова, Мак-сим Алямовский, Наталья Филамофитская, Вера Дружкова, Роман Коннов, Елена Когель, Денис Шевчук, Кира Лукина, Андрей Шулятьев, Андрей Ашков, Вера Гореликова, Михаил Крентик, Иван Борисов.
И прекрасно, что «профессорское» слово Х.К. Ямбаева пронизано любовью к «волшебному миру Поэзии» и к Земле, что – неразрывно, как было высказано в начале статьи. Если проректор по на-учной работе пишет «Поэзия» с большой буквы, значит Муза – долгожительница в стенах МИИ-ГАиКа.
Завершить статью можно одним наблюдением, которое было бы непозволительной смелостью на-звать явлением, но все же – имеющим место быть, – это о дорогах или тропинках судьбы, приводящих юношей в МИИГАиК.
В настоящее время в МИИГАиК идут продол-жать профессию отцов и матерей, или родственни-ков, то есть уже появился вполне осмысленный вы-бор, семейная профессия, традиция.
Авторов воспоминаний, юношей сороковых, а также пятидесятых и шестидесятых годов объеди-няет общая для тех поколений тяга к романтиче-ским, мужественным профессиям. Мечтали не о мещанском благополучии, длинном рубле или сла-ве, а о морях и океанах, космосе, походных кострах, дорогах. С неподдельным энтузиазмом мчались на дальние стройки, на освоение целинных земель, на покорение и преодоление всего и вся, преодолевая, прежде всего, себя в себе. Таков был дух времени  на вечном распутье великой замороченной страны.
И искатели романтики приходили к дверям особняка в Гороховском переулке, пусть не сразу, но неизбежно.
«… сдавал экзамены в Пединститут, но прова-лился. Кроме желания учить детей мечтал еще о путешествиях и поэтому поступил в МИИГАиК»,– пишет наш автор Вилен Маркович Лагун.
Другой наш автор – Виктор Сергеевич Смирнов не прошел по конкурсу в Ленинградское высшее военно-морское инженерное училище имени Дзер-жинского, помчался во  МГРИ (Московский геоло-горазведочный институт), – снова неудача, и  на-шел МИИГАиК.
«Вначале я поступал в Военно-инженерную ака-демию и «срезался» на рисунке, естественно, не умея рисовать. Потом я поступал в МИФИ (тогда Механический институт). Получив тройку на экза-мене по математике, я обиделся и забрал докумен-ты. По случайности, в списке вузов я увидел МИИ-ГАиК, и опять же по некоторому стечению обстоя-тельств оказался на Геодезическом факультете. Это и определило всю мою дальнейшую судьбу», – пи-шет следующий уважаемый автор, мэтр, профес-сор, посвятивший себя геодезии без остатка, Давид Шаевич Михелев.
«Никаких физик, химий и математик!» – сказала себе юная Наталья Малышева, открыла «тяжелую, дубовую дверь» особняка в Гороховском переулке, прошла по «широкой, как в театре», лестнице, прошла актовый и «розовый» залы, попала в «чер-тежку» и осталась навсегда, связав себя узами с искусством картографии.
Вот признание (отрывок из трилогии) Вашего покорного слуги: «Странные обстоятельства, в ко-торых можно, при богатой фантазии, заподозрить рок или судьбу, привели мужчину в этот институт.  В его роду до него не было ни одного геодезиста или землемера, как их именовали в поздние време-на империи. У него были способности к точным наукам, но склонности его души были больше к ес-тественным или гуманитарным.
Рок или судьба вывела тогда его в форме солда-та советской армии на Гороховский переулок, а там – к старинному особняку в стиле позднего барокко. Он был грустен, - рушилось задуманное.
А задуманное заключалось в поступлении в дру-гое учебное заведение…
«Судьба играет человеком, а человек глядит в трубу!». На звезды! И дослуживать не надо! А дома – молодая жена и дочка. Что это, если не рок? И стал солдатик студентом, а потом и инженером этой славной профессии – геодезист или земле-мер».
И завершая написанное, еще раз провозглашаю:
«Смотрите в даль глазами ребенка – волнующую даль, которая загадочна тем, что бесконечна, и не-ожиданна тем, что прекрасна. Так ощущает мир «вечный ребенок» – поэт.
А дальше что? А у соседа, а за рекой, а за горой, а в соседней деревне, под крышкой шкатулки, сар-кофага, под насыпью кургана, под обложкой книги?
А дальше что? Вот главный вопрос любого дет-ства!  Главный вопрос бродяг, моряков, цыган, бе-дуинов, физиков и лириков…
«Путешествующим спутешествуй!»
«Спутешествуй» странствующим бродяжкам, юродивым, паломникам, гонимым не голодом, а ду-хом. Они – «перекати-поле» земли, разносчики сло-ва, ассимиляторы, стимуляторы, генераторы вечно-го двигателя путешествующего духа.
А дальше что? По миллиметру, аршину, локтю, сажени, лаптю, версте. Без минут, часов, недель, месяцев, лет… По Вечности! Зачем? И круг не ра-зомкнется, потому что он круг.
Кто Он, непрестанно следящий за нами, перед кем мы постоянно оцениваем свои поступки? Кто проделывает с нами изнурительную работу?
И каждый сам отвечает на этот вопрос.
А что после нас? Вдруг потомок скажет: «А де-душки не было, он – миф…» И начнет все сначала – без Адама, без чистой воды, без воздуха, без земли. Будет насыщение, пресыщение и… смерть. И Слово будет лишь погонщиком хаоса в казино жиз-ни. Круг разомкнется!»
В заключение предлагаю отнести МИИГАиК к учебному заведению гуманитарно-техническому, то есть поместить где-то между физиками и лирика-ми, ввести преподавание словесности, поэтики и истории, и переименовать в МАП – Московскую Академию Поэзии или в МАББ – Московскую Академию бардов бродяг или…
В связи со все большей компьютеризацией гео-дезических измерений и отсутствием «белых пя-тен» на планете Земля, предлагаю высвободившее-ся время посвятить конкурсу по этой теме.


Выпускник МИИГАиК,
инженер-геодезист,
....., и т. д.